Литлабиринты

Особенно тяжко давались поминальные речи и хлопоты. Вот этот скорбный опыт совершенно меня измотал. Мне ранее вообще чрезвычайно редко доводилось участвовать в похоронах – провожал в последний путь только самых близких и родных. За всю жизнь буквально раз пять-шесть. А за эти десять лет ушли в мир иной, страшно сказать, – 14 (четырнадцать!) членов писательской организации. А ещё несколько жён и мужей писательских… И каждый раз надо было самому пережить скорбное и зачастую неожиданное известие, обзванивать поэтов и прозаиков, умоляя их прийти проститься с сотоварищем (увы, бывали случаи, когда из писателей за гробом шёл я один), срочно сочинять некролог в газету, искать деньги на цветы или венок, выступать на траурном митинге, ехать на кладбище, сидеть за поминальным столом и опять что-то говорить…

До сих пор вспоминать тяжко!

Ну каким ещё опытом обогатили меня десять председательских лет, какими знаниями? Научился-приспособился, как уже упоминал, с чиновниками общаться, грошовую матпомощь на писательскую организацию выпрашивать… Да нормальному человеку на кой хрен такой опыт вообще нужен! Освоил волею обстоятельств азы бухгалтерского дела, дебет-кредит, баланс-маланс составлять, банковский счёт вести, чеки, ведомости заполнять и отчёты в налоговые органы и всякие фонды составлять-стряпать? Да мне этот опыт до фени, бизнесом я и раньше не занимался, теперь и вовсе не собираюсь – мне и пенсии хватает…

Что же не вспоминается никак что-нибудь приятное?!

Во, вспомнил – навыки издательского дела! Вот то действительно ценное, что пополнило копилку моего житейского опыта. Мне всегда хотелось самому от и до сотворить-создать свою книгу. Помню, семилетним пузырём-первоклашкой я впервые в жизни взял в школьной библиотеке книжку – перевод с французского весёлой истории про пса Пифа или Пафа (помню буква «ф» точно была) с яркими картинками. Прочитал по слогам, насмеялся, восхитился и так мне стало жалко расставаться с этой чудесной книжкой, возвращать безвозвратно, что я засучил рукава рубашонки и взялся делать-творить копию. Нашёл чистую школьную тетрадку в 12 листов и принялся переносить-копировать в неё текст печатными буквами и картинки цветными карандашами…

Увы, тот первый «полиграфический» опыт не сохранился, но, видно, в память запал. Работая в газетах, я часто бывал в типографиях, наблюдал воочию, как среди грохота и лязга линотипов, резательных станков, печатных машин рождаются-создаются газеты, брошюры, книги. Мир этот мог я наблюдать только со стороны, и когда начал отдавать в издательства рукописи своих первых книг, прекрасно осознавал, что сочинением текста и распечаткой его на пишущей машинке моё участие в процессе создания-рождения книги заканчивается-обрывается. На форму, внешний вид и качество полиграфии ты уже никак не мог повлиять. А качество (о, это советское качество!) было просто ужасным. Особенно это сейчас видно-понятно. Боже ты мой, на какой отвратительной, скверной, мерзкой бумаге печатались книги в самой богатой лесами стране! Вот стоят у меня на полках собрания сочинений любимых Пушкина, Достоевского, Чехова, Куприна – мука смертная теперь их перечитывать: бумага жёлтая, с разводами (так называемая – газетная), шрифт мелкий, серенький, плотно слепленный…

На всём суки большевики экономили!

Рядом на полках стоят книжки, подаренные мне современниками, изданные недавно. Не книги – конфетки: бумага офсетная, а нередко и вовсе мелованная, шрифт чёткий, пробелы межстрочные в полтора, а то и в два интервала, поля обильные…

Хотя читателю эти технические подробности ни к чему, ему главное, чтобы приятно было книгу в руки взять и читать её было удобно, не утомляя сверх меры глаза. Но тут вот ещё тонкость какая: печать-то ныне шикарная, а вот текст зачастую сам по себе тусклый, серо-жёлтый, с разводами. Ну никак баланс не воцарится в мире – чтобы форма и содержание наконец пришли в соответствие, слились в гармонии.

Но вернёмся к сути нашего повествования. Слава Богу, соблазна в те годы, когда меня ещё упорно не издавали, пробиваться к читателю в виде «самиздата» по примеру Николая Глазкова или «Метрополя» я избежал. Печатать-размножать на пишмашинке свои творения в 5-10 бледных экземплярах, сшивать в брошюрки нитками или скрепками, рисовать самодельные обложки… Всё же несолидно. Но вот когда я вполне уже освоил компьютер и осознал его возможности, я с помощью программы Word создал, на принтере распечатал и степлером  сброшюровал в виде книжечки рассказ «Перекрёсток». Всё честь по чести: обложка (правда чёрно-белая), титул, оборот титула с аннотацией, копирайтом и даже ISBN (из нулей), 12 страниц текста, выходные данные, портрет автора на задней обложке… Получилось симпатично.

Баловство баловством, но макетную эту пробу в 2003 году я взял за основу и соорудил опять же в Ворде уже настоящий макет своей книжки «Наша прекрасная страшная жизнь», которую  писательская организация издавала к моему 50-летию, придумал оформление. В тамбовской типографии «Пролетарский светоч», где печаталась моя скромная книжица (небольшой формат, мягкая обложка, двести страничек), авторский макет (распечатку и файл на CD-диске) взяли, посмотрели, усмехнулись, объяснили, что в Ворде такие вещи не делаются, но обещали максимально близко к моему создать новый макет в своих специальных издательских программах. Так и получилось – книжка вышла один в один по моему макету (образцу). Вот я и считаю это своим вторым издательским блином. (Напомню, что первым был громадный макет тома «Достоевский: портрет через авторский текст» в университетском издательстве – только там, видимо, прямо с вордовского макета тираж и распечатали – благо, всего 67 экземпляров.)

Когда было решено восстановить Литфонд в Тамбове, опытные люди подсказали мне чудесную вещь – непременно внести в устав организации строку о праве на издательскую деятельность. Оказалось, что если такая строка имеется в уставе – можно создавать своё издательство без всякой регистрации и отдельных бумаг-документов, издавать брошюры и книги любыми тиражами и даже газеты-журналы, опять же без регистрации, если тираж их будет менее одной тысячи экземпляров… Ну да нам больше и не надо!

Когда все предварительные вопросы-проблемы были решены и пора было приступать непосредственно к запуску издательского процесса, я изучил расценки типографские и обнаружил, что издательский, так называемый, допечатный цикл (изготовление макета, попросту говоря) стоит ни много ни мало – 20 процентов общих затрат на книгу. Эге, сказал я сам себе, да с какой же стати мы будем из наших и без того скудных средств на издание книг отдавать-дарить типографии аж пятую часть. Да ведь не боги же программы издательские осваивают и макеты-вёрстки делают…

Короче, взялся по самоучителю доосваивать «Photoshop» («Фотошоп»), который в целом был уже мне знаком, и с азов разбираться в самой мощной на тот момент программе вёрстки «ПиджМейкер» («PageMaker»). А практический первый опыт набирал я, конструируя в этом сложном «Мейкере» сборник стихов юной поэтессочки из литактива, которая накопила денежек на третью свою книжку, решила издать её солидно, в переплёте (первые две были пробой пера, брошюрочки), и вот доверилась мне – старому дядьке, но, можно сказать, молодому (начинающему) издателю. До сих пор я искренне ей за это благодарен! Выиграли от альянса (мезальянса!) нашего мы оба. Девочка, пусть и с некоторой задержкой (понятно, что копался я долго, делал-переделывал каждую страничку неоднократно), но получила красивую и вполне добротно изданную книжку, потратила на неё меньше, чем содрали бы с неё в других тамбовских издательствах, и бонусом обрела негласный титул «Автор самой первой изданной в Тамбовском писательском издательстве книжки». Я же действительно настолько освоил издательскую программу, делая-переделывая и оформляя сборничек карманного формата в 4,5 издательских листа (180 страничек), что следом замахнулся сразу на супер-пупер книжищу, коллективный сборник «Тамбовский писатель-2004» – фолиант в переплёте на 640 страниц! Даже сейчас, глядя на него, я сам себе не верю, что решился тогда взяться за этот гранидиозный макет и сотворил его!..

И дела пошли. За девять лет, что издательство существовало, было выпущено 135 книг, как за счёт бюджета, так и на деньги самих авторов. Реальное финансовое подспорье как для организации в целом, так и для поддержания штанов председателя-издателя – вскоре после избрания писвождём мне пришлось уволиться из университетского издательства, где подрабатывал я редактором долгие годы. Управление культуры, как уже упоминалось, подкидывало правдами и неправдами минимальный оклад председателю писорганизации, но, вот именно, – минимальный из минимальных, на который прожить в наши времена дикого капитализма и кусачих цен было нереально. Итак, после расчётов с типографией (а её аппетиты год от года росли неудержимо), после выплат вознаграждения редактору и корректору, после затрат на расходные материалы (бумага, картриджи для принтера, диски) от каждого проекта какая-то сумма оставалась в кассе организации. На это и выживали. Из бюджета деньги нам выделялись (в рамках конкурса общественных организаций на получение субсидий) ближе к осени, а то и поздней осенью и истратить их надо было до копейки и отчитаться за них до нового года, так что порой полгода или больше только издательство и спасало…

Какая-то книжка приносила тыщу, какая-то тысяч пять. Не могу здесь не вспомнить один курьёзный и вместе с тем самый нервомотательный издательский проект. Подкатил как-то к Дому печати на «Волге» с персональным водителем вальяжный кавказец, чеченец, поднялся к нам на 6-й этаж, брезгливо-высокомерно окинул взглядом интерьер «издательства», и заявил, что доверяет нам выпустить сборник его бессмертных афоризмов. Вопрос цены, заявил через губу, его не интересует, главное для него – качество издания, а он наслышан, что писательское издательство лучшее в Тамбове. Ну с последним утверждением я спорить не стал, а вот в намёк чеченца про хорошую оплату поверили мы с директором Литфонда (который тогда в наличии ещё был) зря. Мало того, что Руслан этот истрепал мне все нервы, пока я больше месяца возился с треклятым макетом его книги (то шрифт не тот, то обложка не та, то добавить надо в уже готовый макет новых десять «афоризмов», то… тьфу!), он ещё и в типографии начал в процесс вмешиваться, поправки-дополнения вносить, обложку снова менять… В результате «Пролетарский светоч» увеличил значительно счёт, сам кавказец дополнительно раскошеливаться наотрез отказался, ссылаясь нагло на договор, так что издательству пришлось доплачивать за типографские расходы кровные десять тысяч и терпеть убытки… Пусть простит меня милейший Рамзан Кадыров, но чеченцев я теперь не люблю!

Самое обидное, что книга эта толстая и в пёстро-красочном переплёте, может, какую славу автору среди горцев своих и принесла, но только не издательству Литфонда. Вообще-то я старался держать марку ПИСАТЕЛЬСКОГО издательства. Редактуру рукописей доверял профессиональным писателям, имеющим филологическое образование, корректором у нас подрабатывала опытнейшая женщина из областной газеты. Но, понятно, ни я, ни мои помощники бездарную рукопись в талантливую превратить не могли. Да, недоброжелатели-завистники могут злорадно заявить, что в издательстве Литфонда тоже вышло немало слабых книг авторов-графоманов. На это я отвечу, слегка перефразировав, убедительно-логичным аргументом товарища Сталина: других писателей у нас в Тамбове нет!..

Ну а если серьёзно, то действительно приходилось иногда, так сказать, поступаться принципами. Иной раз, когда в кассе организации пусто, а надо оплачивать счета за телефон, Интернет, покупать венок на очередные похороны, или срочно оплатить какой-то штраф – невольно и априори рад любому автору-заказчику, пожелавшему издать сборник стихов за свои деньги. Только молишь Бога, чтоб принесённая им рукопись не оказалась уж совсем макулатурой. Однако ж бывали случаи, когда совершенно слабый, но самонадеянный автор вдруг начинал спорить, не соглашаться с редакторской правкой, наотрез отказывался доводить до более-менее приемлемого уровня свои стихотворные опусы – скрепя сердце я возвращал ему уплаченный аванс (за вычетом уже понесённых расходов), его дурацкую рукопись и предлагал отправляться в другое издательство – тем паче, в Тамбове доморощенных издательских лавочек, не предъявляющих больших требований к авторам, развелось как плесени.

Одно утешение, что все эти книжечки доморощенных пиитов издавались, как правило, небольшим тиражом в 100-300 экземпляров, без обязательной рассылки (на ISBN эти авторы экономили), и никто и никогда, кроме самих рифмоплётов и их родных-близких, сборники эти не читал и читать не собирается.

Зато стоят сейчас на полках шестнадцати крупнейших книгохранилищ страны и многих библиотек Тамбовщины однотомник «Тамбовский писатель-2004» и двухтомник «Тамбовский писатель-2009», сборники «Тамбовский рассказ» и «Дети Солнца», томики серии «Поэтический Тамбов» и серии «Издание книг тамбовских авторов для библиотек области», книжки для детей Марины Гусевой «Я шагаю по тропинке» и Михаила Гришина «Приключения Витьки Картошкина», «Дорога жизни» Валентины Дорожкиной и «Избранное» Валерия Кудрина, поэтические сборники мэтров Ивана Акулова и Александра Макарова, молодых Марии Знобищевой и Елены Луканкиной… Да немало и других изданий, за которые мне как издателю, опять же, не стыдно. Выпустил я в писательском издательстве за десять лет и один свой томик прозы «Рано иль поздно», к 60-летию, как раз в рамках программы издания книг для библиотек области. За него мне (и как автору, и как издателю) уж точно не стыдно – вот фиг вам! (Это я всё тем же недоброжелателям-завистникам.)

Ну и отдельная песня – «Тамбовский альманах».

Когда-то в романе «Алкаш» я пофантазировал, что и как бы я делал, если б стал вдруг редактором журнала. Там главному герою поэту и журналисту Вадиму Неустроеву (моему альтер-эго) предложили возглавить журнал «Квазар», который задумали издавать в провинциальном городе Баранове (сиречь Тамбове). И есть любопытный абзац, который стоит привести дословно:

Не откладывая, я запустил письма по стране – Косте Рябенькому в Тверь, ещё двум-трём вээлкашникам, способным дать в журнал ВЕЩЬ. Я даже пошёл на авантюру и отправил запрос-просьбу на Енисей Астафьеву: так и так, мол, Виктор Петрович, новый российский журнал рождается – поддержите! Хоть полстранички, одну из малю-ю-юсеньких «Затесей»… Я не надеялся, что из одной лишь местной литпродукции можно собрать-выпечь ХОРОШИЙ увлекательный журнал…

Напомню, я в те годы был литературно-тамбовским антипатриотом, можно даже сказать, литкосмополитом. Но вот спустя несколько лет, став писвождём местного розлива и затеяв «Тамбовский альманах», я заделался таким радикальным патриотом, что решил составлять его только и непременно из творений авторов, живущих на Тамбовщине или имеющих к ней какое-либо отношение. И это стало главным отличием «ТА» от других региональных изданий, которые наперегонки спешат, как романный «Квазар», завлечь читателей громкими именами со стороны. Нет, сказал я членам правления (они же суть члены редколлегии), на деньги из тамбовского бюджета мы будем издавать альманах не только для тамбовских читателей, но, в первую и главную очередь, альманах тамбовских писателей. И, в общем, все двенадцать вышедших номеров это кредо подтверждают: да, это именно и непреложно – «ТАМБОВСКИЙ альманах». Кому это не нравилось, я советовал читать «Подъём», «Волгу», «Урал», а ещё лучше – «Наш современник» или «Москву»…

Но даже в тех фантазиях, когда писал «Алкаша», я и подумать-вообразить не мог, что можно быть не только редактором, но и в полном смысле – АВТОРОМ издания по типу толстого журнала. Да, «Тамбовский альманах» – АВТОРСКОЕ издание. То есть я не только определял содержание каждого номера, не только подбирал-отбирал тексты для публикации, но сам от и до делал-изготавливал в компьютере макет и оформление каждого выпуска. В типографию я сдавал распечатку макета номера и файл PDF на флешке, там оставалось только распечатать тираж в количестве 600 экземпляров. К слову, тиражом тоже можно гордиться: для небольшой области – это более чем. К примеру, «Подъём», журнал Центрального Черноземья (5 областей), или даже столичный толстяк «Октябрь», издающийся на всю необъятную Россию, имеют в наши славные времена тираж в 1 (одну) тысячу экземпляров…

Ну так вот, к чему я клоню? А к тому, что готов в любой момент вызвать огонь на себя. Если кто-нибудь когда-нибудь скажет: «А я вот хочу поглядеть на сукиных сынов, основавших “Тамбовский альманах”, выпустивших в свет первые двенадцать номеров, и забросать их каменьями!» – я встану, рвану рубаху на груди: нате бейте и забрасывайте – один я такой сукин сын!..

* * *

Однако хватит ёрничать.

Издательство в целом и «Тамбовский альманах» – самое светлое в воспоминаниях о десяти годах писательского председательства. Силы и желания нести этот крест дальше год от года истоньшались-таяли. Доставали и всё больше мешали работать наши непризнанные гении. Особливо две особи, ражий мужик-пиит и тихая на вид старушка-пиитесска, испражнялись злобой и пустыми обидами. Да и непрерывная борьба с чиновниками, с ведомствами, с нехваткой средств, с наплевательским отношением к литературе и писателям со стороны властей предержащих – достали уже до не могу.

О настроении тех дней можно судить по тексту, который написал я ещё в конце первого срока для облегчения души и озаглавил по аналогии со знаменитым рассказом А. Солженицына о страданиях-заботах заключённого. Горестное эссе это нигде я не опубликовал, но показал для сведения и в виде, так сказать, укоризны вице-губернатору, курирующему культуру.

ОДИН ДЕНЬ НИКОЛАЯ НИКОЛАЕВИЧА

Николай Николаевич – это я, председатель правления Тамбовского отделения Союза писателей России и правления Тамбовского отделения Литфонда России, секретарь правления СП РФ. Ну ещё, конечно, и писатель – прозаик и литературовед.

Казалось бы, должны одолевать меня заботы сплошь творческие. Они и одолевают – и личного, и, скажем так, «союзного» плана. Вот-вот выйдет в столичном «Эксмо» 2-е, исправленное и дополненное, издание моей энциклопедии «Достоевский», пора заканчивать новый роман, над которым работаю урывками уже больше года, на следующей неделе надо бы провести презентацию только что вышедшего 3-го номера «Тамбовского альманаха», пришёл вызов на очередной пленум правления Союза писателей – предлагают на нём выступить…

Однако ж думать об этом сегодня было некогда.

С утра совершил очередной поход в Тамбовский филиал ОАО «ЦентрТелеком»: уже почти месяц, как в нашей писательской организации не просто отключили, а сняли за неуплату телефон и вот теперь требуют 7080 (семь тысяч восемьдесят!) рублей как за установку нового, хотя и обещают вернуть прежний номер. Опять упрашивал-объяснял, что негоже грабить нищих писателей, передал умоляющее письмо на имя начальника филиала. Письмо-петицию взяли, но предупредили: вряд ли поможет…

Оттуда рысью в отделение Фонда социального страхования, из которого пришла строгая бумага: за непредставление в срок отчётности о перечислении страховых взносов нашей писательской организации опять выписали штраф на 5000 (пять тысяч) рублей. Разговаривал с замначальника, холёным молодым человеком: пояснил ему доходчиво, что штата сотрудников в писательской организации уже несколько лет как нет, так что вопрос о перечислении страховых взносов с повестки дня давно снят, а отчётностью заниматься некому, так как и бухгалтера, естественно, нет. В прошлом году я уже объяснялся с начальником Фонда соцстраха, он пошёл навстречу, штрафные санкции отозвал, – так зачем вновь по этому кругу идти? Увы, на этот раз к начальнику пробиться не удалось, а его холёный зам оказался сам непробиваемым – готовьте пять тыщ, а не то судебного пристава на вас натравим!

В Доме печати вахтёрша, вручая ключ от писательского «офиса», напомнила: дескать, уборщица обижается – вы ей за прошедший месяц не заплатили. Ах да! Впрочем, хоть эта проблема пока решаема. В кабинете достал из сейфа тощий конверт, в нём семьсот остатних рублей. Уже третий год нам, членам Союза писателей, решением Тамбовской администрации и областной Думы выплачивается творческая стипендия по 500 рублей в месяц, то есть 6000 тысяч в год (спасибо им за это!), на общем собрании мы решили с этих шести тысяч вносить по сто рублей в общую кассу на самые неотложные нужды – набирается тыщи три, да вот уже почти все иссякли. Итак, заплачу-ка я уборщице, доброй женщине, согласившейся за символические 100 рэ в месяц протирать пол в нашей писательской комнатушке, сразу 300 рублей (и за два месяца вперёд), а на остальные 400 куплю завтра хотя бы 20 гвоздик на гроб нашего товарища – накануне умер ветеран писательской организации, писатель-фронтовик. Хорошо бы приличный венок с надписью на ленте – да где ж полторы тыщи взять?!

Только убрал опустевший конверт из-под денег в сейф (придётся потом уборщице из своего кармана платить), пришла женщина из бухгалтерии издательского дома «Тамбов», владельца Дома печати, у которого арендуем мы комнату в 23 квадратных метра, и напомнила: писательская организация с начала года уже должна более 6000 (шести тысяч) рублей: мол, пора бы и платить…

Хотел позвонить в областную библиотеку, чтобы договориться о презентации альманаха, да вспомнил, что телефон мёртв…

По дороге домой я невесело думал о том, что придётся опять идти в управление культуры, администрацию области, к местным олигархам – клянчить деньги, объяснять в который раз, что писательская организация в области нужна, что без нас, прозаиков и поэтов, народ не полный, что сам Президент в последнее время то и дело говорит-упоминает о поддержке российской литературы и русского языка, о поддержке писателей. Вряд ли все проблемы решить помогут, но, если посильнее прогнуться, хоть что-нибудь да подкинут…

А в качестве репетиции очередного похода по высоким и богатым кабинетам я вечером клянчу у супруги из домашнего бюджета денег на плацкарту до Москвы – на очередной пленум писательский ехать надо, а то и так уже два пропустил, неудобно, да и выступить предстоит…

Хотел включить компьютер и засесть за свой роман, да куда там – сил душевных не осталось.

Уже перед сном решил немного отвлечься от рутинных дум за книгой. Достал с полки томик Солженицына, перечитал «Один день Ивана Денисовича»…

Да-а-а, мне б его заботы!

Высокий чиновник прочитал, посочувствовал и обещал: чем сможет – поможет. Обещал…

Каплей, переполнившей чашу моего терпения стало то, что у писательской организации отобрали последний кабинет в Доме печати, который она занимала 35 лет, ибо весь шестой этаж администрация области решила забрать под управление то ли дорог, то ли оврагов области. Сначала нас выселили в кабинетишко этажом ниже, а затем и вовсе вышвырнули на улицу из Дома печати, который советская власть в своё время построила как раз для редакций газет и писательской организации…

На отчётно-выборном собрании 3 октября 2013 года, день в день через десять лет после избрания меня вождём тамбовской писательской братии, я категорически и даже, можно сказать, истерически (пытались уговаривать) отказался идти на третий срок и – получил свободу. Но ещё какое-то время не мог полностью прийти в себя, отдышаться и находился как бы в подвешенном состоянии, боясь, что за мной придут, скрутят мне руки и повлекут силою обратно на председательский трон. Ей-Богу, не преувеличиваю. Вот документ той поры – письмо Александру Найдёнову в Екатеринбург от 11 декабря 2013 года (два с лишним месяца прошло):

…Да, я 3 октября категорически отказался идти на третий срок (хотя уговаривали и даже умоляли большинство сотоварищей), но до сих пор нахожусь в подвешенном состоянии. Дело в том, что избранная писвождём поэтесса Людмила через сорок дней сложила с себя обязанности по болезни. Следующим избрали прозаика Юрия (из оппозиции) – он подал в отставку через… 7 (!) дней: тоже, уверяя, что заболел… Сейчас вторую неделю шапку тамбовского писмономаха носит молодая (34 года) поэтесса Таня – девушка серьёзная, но у неё ребёнок, преподавание в университете и арт-студия, где она ставит мюзиклы… Жду с ужасом, что и она вот-вот откажется, и тогда вновь примутся упрашивать меня… Они ведь (не только немногочисленные оппозиционеры, но и соратники) даже не понимали, что это такое – тянуть писорганизацию в наше время: быть в одном лице и председателем двух правлений (СП и Литфонда), бухгалтером, секретарём, курьером, издателем, администратором писсайта, координатором литфестивалей, главредом альманаха и т. д., и т. п. И всё это практически даром, без твёрдой зарплаты…

Впрочем, Татьяна, как Ленин в своё время, решила пойти другим путём. Литфонд и вместе с ним издательство были упразднены, альманах приостановлен, интернет-сайт писательской организации заменён на новый и размещён на платном сервере с нанятым администратором, бухгалтерию всю тоже начал вести настоящий бухгалтер за вознаграждение. Таким образом, Татьяна два года всё же выдержала-продержалась. Слава Богу, и после неё нашёлся смелый человек – подхватил эстафету…

* * *