Слуга

Иванов скривил губы:

– Надо и мне отметиться…

Он подошел к толпе. Людей построили в шеренгу по четыре человека и принялись инструктировать. Тюменцев стоял в стороне как вкопанный и смотрел сквозь людей. Казалось, его ничто не интересует, кроме собственных видений. Но вот он вспомнил о себе, кто он есть, подошел ближе.

– Смирно! Товарищ подполковник…

– Вольно, – махнул тот рукой. – Прошу всех отнестись к порученному делу со всей серьезностью… К вечеру прилегающая территория должна быть очищена от мусора. Должен подойти самосвал.

Бродяги гурьбой двинулись к лесу, щурясь на окружающий мир. Полиция рассредоточилась по бокам. Иванов вернулся к косогору, завел разговор. Молодец, Леший… Хоть приберутся вокруг деревни. И рассмеялся. Но Михалыч его охладил:

– Садоводы – те еще деятели. За них здесь никто не обязан прибираться.

– И то верно…

Не сговариваясь, они ступили под гору, и вскоре уже стояли у катера. Иосиф сидел на корме, читая обрывок газеты.

– Вот, пишут. – Он приподнялся. – Президент к нам собирается. У нас, говорят, коммунальный опыт… Не пишут вот только, когда он приедет…

Катер вновь заурчал. Вышел кормой в реку, развернулся и пошел вверх по течению, подняв от натуги нос.

На дорогу ушло не так много времени. Вскоре показался новый мост, еще не законченный строительством, затем пристань по левому берегу и странный овраг со шлюзовыми воротами.

– Видали?! – крикнул Михалыч. – «Коршун» свободно туда заходит! А теперь прикиньте ворота и лестницу, которые Безгодов построил… Он внушил себе, что никто не заметит. Он считает, что никто не имеет права догадываться о цели строительства. Шеф области всего лишь обустраивает местность…

На новом мосту, как видно, полным ходом шли завершающие работы: электрики, стоя на монтажных вышках, навешивали лампы уличного освещения. Вдоль дороги красили бордюры.

Электрическое освещение, покраска дорожной полосы – всё говорило лишь об одном: у начальства не было времени на раскачку, потому что по мосту в скором времени проедет кто-то и, может быть, даже на нем остановится. Кто-то очень важный, далекий от здешних мест. Он еще не видел новое сооружение, иначе для чего наводить на нем марафет. Здесь проедет тот, от кого зависит благополучие местной элиты.

Катер уперся носом в песок. Кожемякин с Ивановым выбрались на берег, поднялись кверху. Из желтой будки тут же вышел человек средних лет и остановил их, представившись прорабом, – проход закрыт, только по особым пропускам…

Делать нечего, пришлось разворачивать оглобли и шагать в обратном направлении. Сели в катер, завели мотор – и под мост. Наверху ходить нельзя, зато под мостом ходи хоть вдоль и поперек.

Они здесь причалили к берегу и вышли, помочились в песок за береговой опорой – здесь не было охраны. Затем вернулись к катеру и вскоре были уже в поселке. Михалыч перед этим молчал, а тут оживился:

– Заметили, как они охраняют мост? Перед началом мероприятия, возможно, мост снизу проверят. Однако это ничего не даст, если учесть, что теперь пошла другая мода.

– Какая? – спросил Иосиф.

– Таскать всё на себе, как у бродяг.

– И вместе с этим на воздух… Понятненько…

– Выходит, что завтра, после обеда…

Иванова, как видно, досаждали сомнения. Михалыч было собрался развеять их, но тут пропищал мобильник.

– Да, – ответил Михалыч. – Вы ошиблись номером…

Звонила напарница, Надежда. Ее мучили еще большие сомнения.

Глава 16

…Всё у Безгодова налепилось одно к одному: построил, отладил, завез. Осталось нажать на педаль – и тут как обухом по голове. Уже завтра, с утра, надо быть в седле, встречать Первого в аэропорту. С грехом пополам тещу уговорили зарыть кобеля в овраге за огородами, потому что не по-людски это – скотина лежала в мешке, намазанная какой-то дрянью. Ты ее хоть чем смажь, все равно испортится.

Старуха присмирела и даже пить перестала. Брошу, говорит, займусь молитвами… Пешком отправлюсь в Лавру, а в особняке вашем пусть охрана живет… Её и кормите…

За истекшие сутки губернатор побывал во всех местах, где, по его мнению, должен остановиться президент. И вот оно уже настало, утро. Безгодов не успел проглотить завтрак, как вошел и доложил о своем прибытии личный водитель.

– А позвонить нельзя было? Из машины? – выговорил подчиненному Безгодов.

Однако тот (откуда смелость взялась!) громко произнес:

– Так велено! Войти и доложить! Может, меня в заложники взяли!

Проговорил, развернулся и вышел, словно солдат, исполнивший долг. Ну да ничего. Первые приезжают и отъезжают, а губернаторы остаются.

На обратном пути губернаторский водитель, проходя мимо будки с сержантом, сначала подмигнул тому, после чего громко и беззастенчиво испортил воздух, вызвав у охранника безудержный смех.

…Михалыч сидел в катере, среди реки, недалеко от поселка. В борт лениво хлестала волна. Мотор заглох и не хотел заводиться. Течение уносило судно все дальше от города.

Иосиф разбирал систему зажигания. Вид разобранного магнето навевал на Михалыча грусть. До берега совсем близко – можно без труда доплыть. Затем прибежать в поселок, выгнать машину – и галопом в город. Но требовался именно катер.

Катер вскоре прибило к берегу. Иосиф продолжал свое дело. У него даже усы перестали шевелиться, безвольно обвиснув. Под конец он собрал систему, дернул шнур, и двигатель моментально запустился. Под кормой, размывая песок, вскипела вода. Лодка задрала нос и пошла в сторону города.

– Контакты отсырели! – крикнул Иосиф.

Иванов кивнул, глядя в бегущую воду. Настроения, естественно, у него не было никакого. Он сомневался. Он боялся. Он не верил в доводы Кожемякина. Но Михалыч под конец его уломал. Они взяли с собой лишь винтовку с патронами и больше ничего.

Опер продолжал горбатиться и не хотел разговаривать. Михалыч, как видно, надоел ему окончательно. Пусть сомневается. Когда приедет, поймет.

Катер вошел в русло Томи и двинулся вверх, к городу. Слева, над берегом, торчали громадные трубы Северного. Впереди темнел в дымке новый мост. Перед ним, будто смытый с верховьев, расположился кусок суши – каменистая коса, поросшая кустарником и травой.

– К косе! – велел Михалыч Иосифу.

Лодка осторожно коснулась камней.

Взяв с собой завернутую в мешковину винтовку, Михалыч вышел на берег. Иванов шагнул следом. Они влезли в середину зарослей. Вблизи они оказались довольно высокими и надежно скрывали от постороннего взгляда. Михалыч залег, постелив на траву мешковину. Иванов сидел на обломке доски и молчал.

– Мост видишь?

Иванов удивился вопросу. Мост нависал впереди над рекой. До него оставалось метров триста.

– А ты сомневался, не доверял, потому что боялся попасть в щекотливое положение. Мы внизу, а он наверху, за бетоном.

Иванов кашлянул, повел глазами по сторонам.

– Теперь ты видишь, что отсюда ему ничто не грозит?