Авантюристы. Книга 6

– Кто там?

Голосок принадлежал явно фрау Кларе, и Михаил откликнулся поспешно:

– Добрый день, фрау Клара. Это мы, монахи Михаэль и Серж, зашли засвидетельствовать вам свои соболезнования по поводу безвременной кончины вашего супруга Алоиса,– после его слов дверь громыхнула засовом, и мордашка Клары в чепце высунулась в щель. Ниже ее подбородка натянулась дверная цепь, не позволяющая распахнуться двери на всю ширину и Клара настороженно уставилась на Михаила, явно его не узнавая.

– Мы жертвуем по воскресеньям, когда ходим к мессе, а сейчас у нас ничего нет,– сообщила она поспешно.

– Нам не нужно пожертвований. Мы сами занесли вам кое-какие средства от совета ветеранов таможенной службы – членом, которого ваш супруг был в последние годы жизни. Ему полагается некоторая сумма и нам поручено передать ее семье. Вы нам позволите пройти в дом, фрау Клара? Требуется соблюсти некоторые формальности. Расписаться в ведомости о получении средств. Не делать же это стоя на крыльце?– Клара, услышав «о некоторой сумме», повеселела, но настороженность из ее глаз до конца не исчезла.

Тем не менее, она все же цепочку убрала и гостей неожиданных впустила.

Коричневый цвет, очевидно, был любимым не только у покойного Алоиса, но и у его здравствующей пока вдовы. А может коричневая краска была дешевле прочих, но этот цвет превалировал в домашнем интерьере Гитлеровской семейки, наводя на некоторые размышления.

Гостиная, куда провела гостей фрау Клара, поражала своей убогостью и мрачными оттенками. Пол, стены и даже оконные рамы были коричневыми. Стены все в тех же обоях аляпистых, будто других в Австрии и не выпускали. А вот стол круглый посередине помещения был покрыт скатертью вполне светленькой и даже с бахромой и вышивкой посередине. Какие-то фантастические птицы, сплелись хвостами на ней, распушив их и напоминая павлинов.

– Прошу, присаживайтесь, господа,– Клара отодвинула пару стульев венских и сунув руки под фартук, пригорюнилась.

Одета она была, как и положено вдове, во все черное и очень была в этой гостиной уместна, как неотъемлемая часть интерьера. На их голоса, очевидно, в дверном проеме, ведущем в глубины дома, высунулись два любопытствующих лица. Девчушка лет десяти и парень лет шестнадцати, уставились на монахов, слегка выпучив глаза.

– Детки мои – Адольф и Паула. А это господа из совета ветеранов таможенного, детки. Они нам деньги принесли за папочку,– «Детки», оба одновременно, молча кивнули и выпроставшись из коричневых штор, прошествовали к столу, встав рядом с мамочкой. Слева и справа от нее. Клара нежно обняла детей за плечи и стала похожа на черную клушку, прячущую цыплят от непогоды.

– Пастораль,– буркнул Сергей.– Доставай ведомость и обрадуй семейство. Сколько там им причитается?

– Пара талеров,– Михаил вынул из сумки лист бумаги и попросил фрау Клару поставить свою подпись в графе «Получено», выложив пару монет на стол. Клара, схватив ручку, коротко скребнула пером по бумаге, вырывая из нее клочки и схватив монеты, растянула губы в радостной улыбке. «Детки» тоже радовались совершенно искренне и Михаил, щелкнув пальцами, зафиксировал эту семейную идиллию, скомандовав.– «Замри». Осмотр дома ничего не дал. Потратив на него целый час, парни вернулись в гостиную к замершим в радостном мгновении Гитлерам. Сергей, не церемонясь, проверил карманы Адольфа, который сегодня был во вполне приличном сюртуке и даже рубашка на нем была совершенно новая. Паула замерла в сереньком платьице с оборками и кружевами, но карманов на нем предусмотрено не было и Сергей, окинув ее взглядом, вздохнул разочарованно:

– Отрицательный результат, тоже результат. Пусто. Приперли сюда даже ящик гнилой с инструментами папашиными. Гвозди ржавые и те все на месте. А главное «лапу» сапожную не забыли. Как бы семья без нее прожила?

– Пошла бы по миру, само собой, разорившись на ремонте обуви. Адольф, наверное, теперь подковы приколачивает. Вон, какой орел вымахал,

– Михаил щелкнул пальцами и извинился перед семейством Гитлеров, зашевелившимся:

– Приносим свои извинения за доставленное беспокойство.

– Это разовая акция?– задал вопрос Адольф, ломающимся, подростковым голосом.

– К сожалению,– кивнул Михаил.

– Почему так мало?– Адольф вскинул подбородок и скрестил руки на щуплой груди.

– Хорошего – помаленьку, как умные люди говорят,– проворчал в ответ, не удержавшись, Сергей.– Дареному коню в зубы не глядят. Это опять же они – умные, так говорят.

– Это конь?– Адольф ткнул пальцем в монеты, которые его мамочка бережно увязывала в платочек траурного цвета.– Это насмешка над заслуженным человеком. Он всю жизнь свою посвятил таможне, а вы хотите отделаться от него этой подачкой. Мы подадим на ваш совет в суд и напишем жалобу.

– Пишите и подавайте. Ваше право. Хоть Императору Францу-Иосифу. Глядишь и выпотрошите из него еще пару талеров. Заживете тогда по-королевски,– подмигнул Адольфу Сергей, проходя мимо. Открыв дверь входную, он вдохнул воздух полной грудью и перекрестился облегченно, будто вышел из чумного барака. Следом вывалился Михаил и тоже принялся жадно хватать ртом воздух.

– Пошли отсюда, куда-нибудь подальше,

– Сергей шагнул с крыльца в три шаткие ступеньки и, взяв Верку под уздцы, направился прочь от дома Гитлеров. Входная дверь в их дом открылась вдруг неожиданно и выскочившая на крыльцо вдова, пискнула воинственно, вслед уходящим монахам:

– Непременно пожалуемся на вас,– крикнув, она тут же прыгнула обратно за порог и захлопнула за собой створку. Затем снова приоткрыла и добавила.– В суд подадим!

Михаил, догнавший Сергея, пошел рядом, разглядывая дома и прохожих:

– Ну, семейка. Ведь радуются неожиданным деньгам и все равно сволочатся. Сколько интересно нужно высыпать им монет, чтобы уходя, вот эти вопли в спину не услышать?

– Этим хоть весь мир к ногам положи и все равно будут скулить и брюзжать. Рядом с ними дышать-то противно. Я как подумаю, что одним воздухом с ними дышать целый час пришлось, так меня даже подташнивать начинает. Рвотные рефлексы сработать норовят. Где же «шестерка»? Сколько времени уже убили на эту чертову железяку. И все впустую. Куда теперь двинем?

– Хрен его знает. В Леондинг заскочим, с Куртом встретимся, перекусим у Штайфлера чем-нибудь кошерным и двинем поближе к Первой Мировой. Следок, я думаю, там где-нибудь проявится наверняка.

– Где?

– Думаю, что в Вене все же. Сдается мне, что этот Адольф не просто так потом назван бесноватым.

И есть у него одна способность. Он «зависает».

– Это что за способность такая? Впервые слышу.

– Ну, он как бы впадает в своеобразный «исихазм», только в мирской что ли, в отличие от монашеского – это состояние не молитвенное, а созерцание чего-либо бесконечного. Предмета, мысли навязчивой. Вот и сегодня, пока мы ползали по дому, у него в голове звенела одна и та же.– «Мало принесли талеров, мало принесли талеров».– Представляешь? Целый час. А последние десять минут, просто выл волком,– «Мал-о-о-о-о-о-о-о!!!»– Я чуть за голову не хватался от этого воя.

– Взял бы, да и отключился,– не понял Сергей мук Михаила и тот остановился.

– Стоп!!! Вот ведь зараза. Ты прав. Но мне это и в голову не пришло. Ходил, терпел, будто он вслух это воет. Что-то тут не нормальное,– Михаил щелкнул пальцами и прикрыл глаза рукой. Постояв так минуту, он убрал ладонь от глаз.

– Полный мрак. Ничего. Будто в погребе. Ни света, ни звука. Там они. Но где? Где-то спрятал засранец и научился мысли о них блокировать. Поэтому и провалов в памяти столько. Это память о СТН-ах заблокированная. Они – сволочи стараются. «Шестерка». Возможно, что и не в доме хранит, а где-то в другом месте. Прикопал в саду или еще где-нибудь. Другого внятного объяснения нет. Тем более нужно ловить его в Вене перед Первой Мировой. Там она будет наверняка при нем. Не оставит же он ее здесь.

– С собой потащит, разумеется,– Сергей кивнул в сторону вывески на доме, с которым они поравнялись, извещавшая, что в нем расположен ресторан и ниже буковками помельче гордо сообщалось будущим клиентам.– «Французская совершенно кухня к услугам».– Воспользуемся? Люблю французскую кухню с некоторых пор.

– Мадам Жаннет вспомнилась?

– Суп она луковый классно готовила. Так как, зайдем?

– Пошли. У меня после этого «гостеприимного» семейства жуткий аппетит всегда появляется. Неужели все немцы такие? Национальная черта – не гостеприимство. Только денежные расчеты. Я читал, что у них если дети к родителям на выходные приезжают, когда уже живут отдельно, то привозят с собой продукты на эти дни или деньги оставляют. Вообще эти немецкие скрупулезность, педантичность, меркантильность раздражают русского человека. Хочется взять за шкирку и потрясти. Чтобы все это дерьмо вылетело.

– Не все такие, вспомни Анну из Штронеза. Последний сыр и кусок хлеба предложила. И потом, немцы постоянно с русскими воевали и в плену побывав, возвращались жутко обрусевшими в плане гостеприимства.

– Да, действительно не все. Про Анну я забыл. Ну, зайдем, посмотрим, что тут за кухня «французская совершенно».

Ресторан, а точнее – ресторанчик, встретил их на входе швейцаром в фуражке с околышем золоченым, бородой до пупа и улыбкой до ушей. Молодой парень, лет двадцати, явно бороду подвязал, и Сергей потянул ее, убедившись в этом.

– Артист?– подмигнул он оторопевшему от его бесцеремонности парню и сунул ему в руку купюру, чтобы не держал обиды.– Веди уже, где тут кухня французская?-

Швейцар обиду спрятал под вернувшуюся на место бороду на резинке и поспешил впереди них, делая широкий жест рукой.

– Прошу, господа, в зал. Выбирайте любой столик. Их у нас двенадцать, как апостолов и все у окна,– швейцар не шутил, все столики действительно были расположены у окна, которое протянулось метров на тридцать и являлось настоящим произведением искусства. Высотой метра три, оно было выполнено в венецианском стиле со свинцовыми переплетами и цветными витражами. Впрочем, никто из парней в этом виде искусства не разбирался, и им просто понравилось, что окно большое, снизу прозрачное, а вверху темное, с рисунками. Выбрав столик свободный, стоящий крайним от входа, они сели лицом к залу, чтобы видеть присутствующих здесь посетителей.

Впрочем, их было не густо. Видимо позволить себе пообедать в ресторане могли в этом городе не многие. За столиком рядом с ними расположились двое военных, оба майоры артиллеристы и в середине зала еще одна пара. Явно супруги. Он в мундире чиновника таможни, а она, чем-то похожая на Клару, в шляпке немыслимой – эдакая клумба на голове, и с чопорным выражением, на застывшем словно маска лице.

Михаил открыл, предложенное подбежавшим официантом меню и принялся его не спеша изучать. Такой же «прайс-лист», в бордовой корке, получил и Сергей. Официант, почтительно склонившись, терпеливо замер в ожидании. Безупречная жилетка, белая рубашка и бабочка черная «кис-кис», делала его похожим на биллиардного маркера из века 21-го и Михаил спросил его, совершенно не рассчитывая на положительный ответ: