Тайна оборотня Савелия

Савелий вышел в белой клетчатой рубашке и джинсах. Смотрел на меня и улыбался. Такой милый и в тоже время не по годам серьёзный.

– Ой, батюшки, ты же босиком? – запричитала баба Соня и побежала за дедовыми кроссовками.

Мы оба посмотрели на его голые ноги.

– Иди, мы тебе там воду в баке греть поставили, помойся, – сказала я и потащила его в баню. – Смотри, это мыло, это мочалка, а этим волосы помоешь, только в руку наливай немного, хорошо? – он кивнул. – Вот полотенце, потом вытрешься,– я огляделась. – Да, кран с холодной водой вот здесь, открывается вот так, – я повернула кран и показала, как налить горячую воду. – Ну всё, мойся. Если что – зови.

Пришла бабушка и села на ступеньках рядом со мной.

– Вполне приличные кроссовки, должны подойти, у деда размер тоже не маленький был, сорок пятый. Может вместе поедете? Чего тянуть, пока лето, обустроится на новом месте.

– Как ты себе представляешь? Я же не могу его привести к себе в общагу и сказать коменданту, что это мой друг, и он теперь будет жить со мной, – возмутилась я. – Или мне его в переноску посадить и сказать девчонкам, что купила себе домашнего питомца?

Бабушка посмотрела на меня широко открытыми глазами, а потом как давай смеяться.

– Ну ты даёшь! Я как представила себе Савелия, которого со всего общежития девки ходят тискать, мне даже страшно стало за его психическое и физическое здоровье. Ну ты и сказала, ха-ха-ха… в переноске… ха-ха-ха!

Я нахмурилась и сказала бабушке, что у неё слишком буйное воображение.

– А если серьезно, то ему и в самом деле лучше найти работу, связанную с лесом, природой. В городе он не сможет нормально жить, по крайней мере сразу. Это ты там с детства живешь, всё знаешь, для тебя всё привычно. А он, после своего леса и пещеры, разве сможет сидеть в какой-нибудь квартире и работать в конторе, пусть даже и разнорабочим. Он ведь даже писать и читать не умеет по-нашему. Или умеет?

– Упс! Я об этом даже не подумала. Хотя, мы же с ним разговариваем на одном языке, а до шестнадцати лет он жил в стае. Наверняка, у них там была школа. Ой, бабуль, не знаю. Вот выйдет из бани, потом спросим у него.

Бабушка ушла по своим хозяйственным делам, а я задумалась. «Вроде хочется помочь человеку, вернее не совсем человеку, но всё же. А с другой стороны всё так сложно – документов у него нет, мы даже на автобус не сможем билет купить, не говоря уже о поезде. Придется ехать на попутках. Даже не представляю, как мы почти четыреста километров будем на попутках добираться. Жесть. Если только к водителю автобуса подойти и попроситься за деньги, без билета. Опять же, не каждый возьмёт. Но попробовать можно. Хорошо, доедем и что дальше? Так, так, так… А ведь у нас рядом с городом есть турбаза, только недавно видела объявление, что там требуются работники с проживанием на летнее время. А что?! Отличный выход! Природа, прекрасное озеро, кормят три раза в день, и я смогу его навещать по выходным. За лето освоится, подзаработает, а на зиму уже можно будет снять квартиру и устроится на работу в городе. Так и сделаем! Надеюсь, он не будет возражать».

– На счет чего я не буду возражать? – спросил Савелий, который только что вышел из бани в джинсах и с полотенцем на шее, которым вытирал волосы.

– О, ты уже помылся? Надеюсь вода успела согреться? – начала было я, а потом уставилась на него. – Ты что, читаешь мои мысли?

Он улыбнулся и сел рядом со мной на ступеньки.

– Ты так громко думаешь, что хочешь не хочешь – услышишь. А водичка была очень хорошей, чуть тёплой, но я всю жизнь моюсь только холодной, поэтому даже не привычно было. И мыло у вас очень душистое, спасибо.

Я тоже улыбнулась и дала ему носки и кроссовки.

– Надень, пока ноги не испачкал.

Он с удивлением поднял один носок перед собой и спросил:

– Это что?

– Это носок – главная и самая нужная деталь гардероба мужчины.

Он с сомнением посмотрел на меня.

– Не сомневайся, надевай на ноги, а потом я тебя научу завязывать шнурки.

Ещё небольшой нюанс, в виде обломанных длинных ногтей на ногах, мне пришлось устранять самой, поскольку пользоваться маникюрными ножницами он не умел, а такое добро в кроссовки вряд ли полезет. Пока они были мягкими после мытья, я их быстро срезала, а потом мы почти полчаса бились со шнурками, которые у него никак не получалось нормально завязать.

– Да что ты как маленький! – нервничала я. – Хотя, я понимаю, ты это делаешь первый раз в жизни. Ладно, научишься со временем. А теперь встань и походи.

Савелий, который всё свою жизнь ходил босиком, осторожно спустился с лестницы и прошёлся по земле.

– Ну как? Не жмут? – спросила, еле сдерживая смех, потому он был похож сейчас на собаку, которой надели ботинки, разве что не тряс ногами и не пытался смахнуть кроссовки с ног.

– Такое удивительное ощущение, непривычно очень, но мне нравится! Как ты говоришь эти сапоги называются?

– Это не сапоги! – рассмеялась я. – Это кроссовки!

– У нас в деревнях мужчины сапоги носят, а женщины туфли. Кроссовок у нас нет, а зря, я бы такие обязательно украл, наплевав на свои принципы.

– Ого, и какие у тебя принципы? Говори сразу, чтобы потом для мне они не были неожиданностью.

Он сел опять рядом со мной, постоянно рассматривая свои ноги и поправляя шнурки, и стал очень серьёзным.

– Знаешь, у нас в стае были свои законы, выполнение которых было для всех обязательным, там было несколько запретов. Я хоть и ушёл из стаи, но всё равно придерживался их, как бы тяжело мне не было.

– Расскажешь?

Он немного помолчал, а потом повернулся ко мне.

– Один из них я уже нарушил, впервые в своей жизни – не принимай помощь от незнакомых людей.

– Почему? Странный какой-то закон. Если тебе хотят помочь от всей души, почему нельзя принять такую помощь? Тем более, когда ты в ней очень нуждаешься.

– Старые волки говорили, что неизвестно чем может обернуться такая помощь. Люди – коварные существа и никто не знает, что у них на уме. Плата за помощь может быть слишком высокой – свобода или даже жизнь.

Я смотрела на него и старалась понять, про что он говорит. Не знаю, что у них за люди и общество, но у нас тоже полно таких доброжелателей, которые тебя сначала обогреют и накормят, а потом оберут и раскрутят не такие бабки, что хоть в петлю лезь. Но ведь не все же такие!

Он поморщился.

– Не кричи ты так! Мысленно, в смысле. Я читаю мысли, обычно, только в ипостаси куницы, но когда человек так эмоционально думает, то тоже слышу. Да, не все, но я таких не встречал, обычно всем надо что-то взамен. У тебя и у бабушки я таких мыслей не услышал, поэтому и решился. И ещё. Я ваш мир почти не знаю, иногда только бегал по окрестностям, но далеко не забегал. Видел, что вы живёте совсем по-другому, чем наши люди, и мечтал, что когда-нибудь останусь здесь навсегда. Но потом возвращался к себе в пещеру и понимал, что моя родина там, на Тарее…

– Твой мир называется Тарея?

– Да, а моя стая, вернее стая моей матери, – смутился он, – называется «Стая серого медведя»

– Странное название для волчьей стаи. Почему медведя?

– Наша стая существует уже много веков. Вначале это были только серые, серебристые, медведи. Потом у них появились бурые и черные медведи. Со временем стая расширилась и в неё вошло несколько волков, которые пришли из дальних лесов. Так получилось, что медведей с каждым поколением становилось всё меньше, а волков всё больше. Сейчас, почти из сотни оборотней, медведей осталось только девять.

– Ты к ним прибегал посмотреть? – спросила я очевидное, понимая, как ему было тяжело.

– Да, несколько раз. На маму смотрел.

– У неё всё в порядке?

– Она постарела и похудела. Мне последний раз показалось, что в её глазах больше нет жизни.