Черный портер

Ну, ничего. Я погляжу на нее. Если она не зловредная, может, даже неплохо… -прикидывал Чингиз погодя, глядя, как увязает его Эрик, к которому он как раз испытывал своего рода привязанность куда больше, чем ко всем своим детям.

Так это начиналось. Лариса прогостила вместо одной целых три недели. Виза была на месяц. А когда пришла пора ехать – в Питере ждала Кира, оставленная одна с няней, – Эрик при первой возможности помчался к ней. Все решилось быстро. Они надумали жениться. Гостей на свадьбе набралось человек пятьдесят. Но почти все были люди, прибывшие издалека. Большая семья Ленц частью оставалась в России. И собрались родственники с женами и детьми, прилетели из Сибири и Урала, с Волги, кто-то теперь жил в Прибалтике, кто-то в Казахстане. Друзья невесты из Норильска, два три человека из Питера – недавние знакомые Ларисы, все они быстро исчезли после печального события. Эрик остался один.

Луша, как обещала, нашла ему юриста. Тот занялся документами. Но многое требовало личного присутствия. Города парень не знал. Маленький ребенок нуждался в неусыпном внимании. Открытое, наконец, уголовное дело – тоже. К моменту появления в его жизни веселой, активной и энергичной Милы Близняк, Эрик был совершенно издерган и измучен. И чувствовал себя бесконечно одиноким неудачником.

Сначала он пытался щетиниться. Большая и горькая беда и разочарование в любимой женщине – все это не способствует доверию к незнакомому человеку. Но под дружеским напором этой девчонки без комплексов лед быстро начал таять. Прошло не так уж много времени… и стало видно невооруженным взглядом, что Милка уж точно влюблена. Она была так заботлива! Так толково по-деловому помогала ему во всем, хоть ничего была не должна… Остальному следовало, конечно, приложиться. Так оно и случилось.

Мила за всеми заботами не забывала держать дядьку под контролем. Как-то она забежала к нему в гости поворковать, поблагодарить за помощь и вручить домашний апельсиновый кекс. И Радий, которого она застала за работой, добродушно поделился с ней новостями, никаких особых секретов, правда, не поведав.

– Движемся потихоньку, – он пожал плечами и кивнул головой на стол, – Там вон список гостей со свадьбы, любопытная ты сорока, – добавил Радий и принялся протирать очки.

– Эх, пора стекла менять, плохо вижу, – заметил он, – тут один знакомый капитан советует лучше линзы. А ты как думаешь? Сменить очки на контактные линзы или нет?

Они поговорили о том, о сем. Перебрали родных и знакомых и собрались попить чайку, как в дверь постучали. Дядя встал, негромко поговорил с коротко стриженой женщиной в форме и быстро вышел. Его вызвали по делу. И молодая журналистка не удержалась от соблазна.

Она подошла к столу, вытащила камеру и щелкнула список гостей, потом еще раз для верности. А убедившись, что снимок получился, быстро спрятала ее в сумку.

Дядька, впрочем, скоро вернулся. Он был озабочен – два разбойных нападения за прошлую неделю! А потому, наскоро чмокнув свою любимицу в лоб, стал прощаться. Мила послушно направилась к двери.

– Да, Маланья, что выяснилось! – вдруг остановил ее дядя Радий. – С этим свадебным делом еще один курьез случился. Помнишь пчелу? Так вот. Пчела оказалась не пчела.

– Это как же? Невесту, выходит, вовсе никто и кусал? – племянница вытаращила глаза, – Может, аллергии тоже не было?

– Постой, куда ты торопишься. Все было! Но только вместо пчелы оса. Да не кусал, а жалил! Там такое дело…

И к удивлению племянницы, дядька, покопавшись в бумагах на столе, извлек распечатку, водрузил на нос очки, и ткнув толстым пальцем в абзац, выделенный жирным шрифтом, принялся объяснять.

– Эта пчела – то: жало у нее, потому она не кусает. Она жалит! А жало, хитрость такая, зазубренное, да так, что его обратно выдрать нельзя. Там и остается, да еще с остатком внутренностей зверюги!

– Дядя, какой такой зверюги?

– Да ну тебя… Пчела, говорю! Не путай меня. Так вот. Кабы это была пчела…

– Они бы жало нашли! А его нет? – подхватила Милка.

– Соображаешь! – одобрил дядя Радий,– Теперь, когда я их там маненечко тряхнул, они тоже сообразили. У осы, мол, эта самая штука… ты чего хихикаешь, хулиганка? Я говорю, жало! Ну, жало, словом, гладкое оно! Ужалила, а потом взяла да извлекла без проблем. Так они теперь думают на осу!

– Вот ведь головотяпы, – возмутилась Милка, – разве они все это не должны знать?

– Должны! Да только Мил, как всегда – кто-то болен, кто – в отпуске, персонала не хватает, и в этот день были какие-то зеленые практиканты на подхвате. А день тяжелый! Тоже ведь, знаешь, люди работают. Не верблюды. Устают! Ну ладно. Что я тебе тут буду… Беги! Маме привет передай!

В тот же день Мила, ставшая у Эрика уже своим человеком, позвонила и сказала, что вечерком хочет забежать.

– Что тебе купить? Да нет, кроме молока и творога. Я думаю… Давай, я вам сделаю куриную лапшу, Кира любит и… Ну да, и ты… Слушай, ты мне вот что лучше скажи, ты можешь со этим своим агентством по – быстрому связаться? – будто невзначай спросила она.

– Да? Ну, отлично. А вот приду, и поговорим, – услышал Ленц в ответ на свои вопросы.

Тем же вечером Мила нашла у Эрика координаты агентства «Ирбис», записала имена директора и сотрудников и взяла дальнейшее в свои руки. Когда она предложила их соединить, он не спорил.

– Лукерья Арнольдовна? Здравствуйте, меня зовут Мила. Да, конечно, по поручению Эрика Ленц. Видете, тут такое дело. В мои руки попала конфиденциальная информация. Я думаю… вы справитесь оперативней, если я вам ее передам. Но, поймите, вы мне должны обещать…

Эрик сначала прислушивался. Однако, потом… Он сегодня встал в пол шестого – ребенок проснулся и заплакал. Кире что-то приснилось. Потом ему нужно было спешить с ней вместе по бесконечным делам усыновления. Потом где-то Киру покормить, купить ей шапочку – день выдался холодный… Холодный день – они сам замерз. Ну вот, а тут Кирочка уже спала, он, наконец, сам поел и согрелся. Пришла Милка, он устроился в кресле, Луше звонит… девчонки там о чем-то журчат…

Словом, Эрик вскоре задремал, а девушки поговорили. «Ирбис» получил факсом список и принялся, не теряя времени, за работу.

Дед

Родители Марты были люди работящие. Им нелегко пришлось при Советах. Они всю жизнь работали, не покладая рук, исправно ходили в церковь, не делая при этом никогда и никаких демонстраций, и растили детей.

Жили они за городом. И там всегда сажали все, что росло. Еще держали живность, кого и когда разрешалось. И в доме был скромный, но достаток.

Дед – мастер на все руки, отличный плотник и столяр, к тому же был редкостный домосед. Переезд в Германию ничего в этом не изменил. Марта забегала к родителям всегда при первой возможности. По праздникам приходили всей семьей. Но, отдать, так сказать, визит… Мама Инга и рада бы. Если б не дедово упрямство.

Долго Марте не удавалось получить этот самый стариковский визит. Казалось, что никакими силами не удастся уговорить упрямого патриарха навестить дочь. Даже любопытство – взглянуть на на дом Чингиза да на него самого – не помогало.

Вроде и интересно ему… И прямо не отказывается… Но завтра да завтра, потом как-нибудь, только не сейчас, и так без конца. Марта уже рукой махнула. Как вдруг…

Время шло. И однажды Марта рассказала Чингизу, что скоро у деда день рождения – семьдесят пять! Она посетовала на его упрямый характер, на то, что его в гости не дозовешься, а в ресторан подъёмным краном не вытащишь.

Против всякого ожидания кавказец заинтересовался не на шутку. Уважение к возрасту? Старшему в семье? Тоска по утраченным традициям и своей родне? Кто знает.

Будем праздновать, как следует тут у нас, – сказал он, как отрубил голосом, не терпящим возражений.

– Устроим стол на его вкус. Позовем всех, кого он захочет. Я сам пойду приглашать!

Марта – женщина по натуре покладистая, послушная с хозяином обычно не спорила. А если обиняками иногда и пыталась, у него находились веские аргументы. В том числе и такие, что позволяли ему, когда фантазия приходила, с удовольствием топтать пышную курочку-хохлаточку в промежутках между другими подружками.

И она как курочка только отряхивалась. Почистит бывало перышки, а на следующий день обязательно подарок получит. Это уж непременно. Подарок назывался – гутшайн. Мы о нем позже поговорим.

В этот раз она проворно начала одеваться. Чингиз брюки застегнул и спросил.

– Марта, о чем таком мне с дедом поговорить, чтобы угодить? Что в дом принести? Я знаю, он человек непьющий. Но в праздник рюмочку коньяка или там…

Марта не смотря на «баловство» к хозяину обращалась по имени отчеству и на вы. Она подумала немного.

– Папа мой пивом интересуется! Не так пьет, как… Вы его про фамилию нашу спросите. Попросите его рассказать, но аккуратненько, будто бы не от меня! Он сам-то.. .он бы лошадок иметь хотел. Он и пиво бы варил… Как прадед. Да какое там в ссылке пиво…

Марта повернулась. Она раскраснелась. Платьице свое она еще не успела надеть. И только взялась за колготки, как… Эх, колготки-то были новые. Но это, конечно, не беда.

Когда через часок Чингиз угомонился, он про деда не забыл.

– Я что спросить хотел? Это же твой папа. А я твою фамилию девичью не знаю. Как тебя раньше звали? – поинтересовался он.

– Наша фамилия Баумгартнер. Гартен это сад. Баум – дерево. Гартнер – сейчас, правда, по-другому, вот так, примерно – гэртнер, произносят… Но все равно -садовник. Вы с ним…

Но тут во дворе послышалось шуршание шин. Генрих вернулся домой.

Патриарх Баумгартнер