Черный портер

– А это будет твоя? – спросил мальчик под смех смущенных взрослых.

– Верно! Но ты еще будешь разговаривать. Я ведь могу только по-русски! А продавец не поймет.

– Дядя Чингиз, да ты все можешь. Я знаю, если тебе понравится, ты сам выберешь. И все поймут. Правда? Велосипед, машину, танк…

– А танк нам зачем? Нет, танк не будем. Давай-ка что-нибудь другое, – засмеялся на этот раз и Чингиз.

– Давай! Вот такую палатку! Чтобы все к нам приходили!

– И пили пиво? Смотри, тут много всего нужно. Они и пьют и едят. Где мы все это возьмем?

– А мы сами… Пиво? У меня в классе один парень. Его отец пивовар, мы все ходили смотреть. Там такие штуки – высокие из металла. А в них пиво.

– Сами? Ну, хорошо, давай, учись, и.. А что? Почему бы не купить? – Чингиз пожал плечами и взъерошил густую шевелюру мальчугана.

Палатка «Баварский гусь»

Маленький павильончик, увенчанный гусиной головой с ярко красным клювом, обещал посетителям жареных цыплят, свежие кренделя, усыпанные крупной солью, скромный выбор салатов и десерта и пиво, пиво, пиво разных сортов, но зато уже в изобилии!

Хозяйка в сопровождении двоих помощников – мускулистого мюнхенца Гюнтера и веселой чернокожей Адели из Камеруна сама работала за стойкой. Это была яркоглазая улыбчивая решительная блондинка, разворотливая, легкая на ногу и острая на язык. Она носилась с тяжеленными кружками по шесть в руке, обслуживая гостей внутри и снаружи, отвечала на шутки посетителей и ловко уворачивалась от слишком настойчивых из них, одновременно стараясь не обидеть, но и не обнадежить, что совсем не просто среди подвыпившей разгоряченной публики, особенно если повторяется едва ли не каждый день!

«Гусь» украшали сине белые в ромбик баварские флаги, бочонки с медными кранами и керамические высокие пивные кружки, а также плакаты с портретами хорошенькой хозяйки, обещавшей…

Ну вот, например. «Каждому нашему гостю, заказавшему сотую порцию цыплят, «Баварский гусь» дарит НАСТОЯЩЕГО ГУСЯ!» Или: «Спешите видеть! Самая красивая хозяйка палатки «Октоберфест»! Мы участвуем в парадном выезде со своей командой. Вас ожидает сюрприз!» «Дрессированный гусь!» «Умный осел выбирает Мюнхен вместо Бремена!»

Конкуренты ворчали и посмеивались, когда на парадном выезде, на открытие, грандиозном и богатом, среди повозок с кучером, запряженных великолепными лошадьми с любовно расчесанными хвостами и изукрашенными гривами в косичках, с нарядными седоками в сопровождении музыкантов однажды появился… смешной маленький ослик с густой челкой, семенящий перед повозкой в четыре колеса.

Ослика вел в поводу веселый парень, в повозке сидела красивая блондинка. И не одна. Рядом невозмутимо разместился большой белый с черным пес. На коленях девушки мурлыкал кот. А за спиной в высокой решетчатой клетке наподобие клеток для попугаев – огромная серая гусыня, время от времени хлопала крыльями и степенно, но громко выговаривала что-то свое, гусиное в ответ на звонкое кукареканье.

Что? Какое такое кукареканье? Ну, дело в том, что в довершение всего этого непотребства на плече парня сидел петух с роскошным хвостом, крепко уцепившийся за кожаные лямки его штанов не хуже беркута. Этот – то вот петух, не глядя на неурочное для его племени время, орал «кукареку» с периодичностью неутомимой кукушки.

Сразу три издания – вечерняя и дневная мюнхенские и даже солидная «южно-немецкая газета» заметили необычную компанию и поспешили поделиться новостью с читателями.

На повозке, расписной и заметной, крупными буквами стояло: «Баварский гусь». Блондинка с кренделем и кружкой в руках смотрелась великолепно. Народ прочитал и повалил валом. Конкуренты перестали смеяться и призадумались.

А в палаточке появился аккордеонист. Он был, краснощекий, с длиннющими седыми густыми усами, словно берущими реванш у несколько уже поредевшей шевелюры.

Якоб носил замшевые штаны до колен на лямках и толстые вязаные носки. Его кожаные ботинки из выворотки украшали эдельвейсы. Эдельвейсы красовались и на пуговицах из рога, и на рубашке в мелкую розовую клетку, и на небольшой зеленой шляпе с перышком, лихо задранным вверх.

Аккордеонист играл и пел. Посетители радовались и подпевали. Пиво лились рекой. И скоро палаточка для такого количества желающих оказалась тесновата…

Как быть? Взять кредит? Расширяться или подождать? Хозяйка Яна, работавшая как вол в эти сентябрьские дни, кормившие целый год, ломала голову. Нет, долгов она не хотела и боялась. Вмести с тем, можно и упустить удачу…

Такие мысли роились у нее в голове, пока губы весело улыбались, сильные пальцы отсчитывали деньги, а синие глаза бросали цепкие взгляды по сторонам, ничего не упуская. Когда на пороге появились новые посетители и остановились в нерешительности, она мигнула Адели и та подлетела к ним, сияя своей неотразимой улыбкой на шоколадном лице с глазами лани.

Солидный мужчина лет пятидесяти с хвостом, дорого и модно одетый южанин с замкнутым лицом и зоркими колючими глазами на загорелом лице не спеша оглядывал зал. На его левой руке блеснуло кольцо. Яна невольно заметила. И в голове мелькнуло, что этот не похож… словом, вряд ли будет надевать побрякушки – сразу видно. Так, это что – бриллиант? Ну, тогда она, пожалуй, еще такого не видала. Очень уж большой, странной формы.

Все тряпки фирменные. Верно, богатый турок. А возможно и араб. В этом она мало разбиралась.

Было еще довольно рано и много свободных мест. «Солидного» сопровождали еще двое – молодые парни, ничем не отличающиеся от прочей мюнхенской публики. Они уселись вместе, и парни заговорили между собой. Южанин же продолжал пристально, почти неотрывно смотреть на Яну.

Все же, наверно, турок. В Мюнхене очень много народу из Турции. И такой разный народ! Здесь живущие и работающие, но родившиеся еще там, здесь в Германии уже и родившиеся, их родственники и гости… Многие говорили на немецком лучше нее самой. Другие не знали ни одного слова.

Яна старалась никому не задавать обычный при знакомстве вопрос: «Откуда вы?» Сама этот вопрос терпеть не могла и к другим с этим не приставала. Ее вечно донимали расспросами про Польшу, часто просто не зная, как начать разговор и что сказать. А надоедает до чертиков! Вот она и не спрашивала. Хоть иногда интересно, что скрывать…

Как этот тип на нее уставился! Вроде ничем уж не удивишь, но… это, пожалуй, чересчур! Не стесняется совершенно. Пялится так упорно, что как-то даже не по себе… Не позвонить ли ей… да нет, чепуха! Она не из пугливых, хоть и всегда побаивалась южан. Их темперамент, обидчивость, а иногда дремучая уверенность самца, что можно…

Как же? Она ему пиво подает? Платье открытое? Хохочет с мужиками?

Честные женщины дома сидят и без мужчин и старших никуда не ходят. Значит с другими можно, так почему ему нет?

Зал тем временем начал заполняться. Вошла целая группа итальянцев и расселась посередине. Большая семья с чадами и домочадцами поискала, где удобнее, и с помощью Адели стала усаживать детей-школьников и двух пожилых полных матрон. Шумная ватага молодых парней, которых здесь именуют охотно – бурши, подошла вместе к стойке и заказала пиво, закрыв ей общий обзор.

Яна отвлеклась и скоро забыла о пристальных взглядах приметного посетителя.

Прошло около часа, появился аккордеонист, посетители оживились. Несколько человек вскочили на скамейку и принялись, стоя, танцевать.

Постепенно к вечеру родителей с детьми сменили компании приятелей и парочки, но южанин с друзьями не уходил. Их обслуживал Гюнтер. Он то приносил им цыплят, то пиво, которое исправно поглощали спутники «солидного».

Гюнтер как раз только отошел, вернее, на крыльях отлетел от их стола – он носился по залу стрелой, наступило самое горячее время – как заметил краем глаза одного из спутников помоложе. Тот встал и начал пробирался к стойке. Странно… Еще что-нибудь? Так почему не к нему?

А молодой человек, лавируя между столиками и скамейками, переждал других, обменялся с Аделью парой слов и, покачав головой в ответ на ее вопросительный взгляд, терпеливо стал ждать, пока освободится Яна.

– Что угодно господину? – наконец, приветливо спросила хозяйка, – что-нибудь не так?

Яна глянула на этого плечистого рыжеватого баварца с серьгой в ухе и тут же все вспомнила. Южанин! Отчего-то ей снова стало не по себе. Она поискала глазами – сидит! Они за столиком Гюнтера. Так что ему…?

– Уважаемая госпожа Вишневска, мой друг Чингиз приглашает вас за наш столик и спрашивает, что вы позволите для вас заказать?

– Ваш друг? – она повернула голову и с неудовольствием убедилась, что южанин продолжает сверлить ее глазами.

– Вон он, его миланский сиреневый пиджак вместе с мексиканским загаром трудно не заметить, – засмеялся рыжий и лукаво подмигнул. Вот оно как, мексиканским!

– Но вы-то из Мюнхена?

– Я-да!

– Ну значит, вы понимаете, что я на работе. Передайте, пожалуйста, своему другу, мою признательность. Но…

– Я так и думал, но он упрямый, как бык. Он сам недавно только узнал про наш Октоберфест и теперь очень им интересуется. И вот теперь.... Вы понимаете, он по-немецки почти не говорит. Видите ли, это крупный предприниматель. Он вбил себе в голову… Дорогая пани Яна, Вы позволите мне вас так называть? Он мечтает с вами познакомиться. Это такой человек! Он чудак, конечно. Но деньгами сорит под настроение, и… Он может, к примеру, инвестировать сумасшедшие деньги в ваше дело… Ведь «Гусь» принадлежит Вам?

Яна порозовела. Разговор принимал неприятный оборот. Надо сразу поставить этого наглеца на место.

– Уж не хотите ли вы сказать, ваш «мексиканец» полагает, что может все купить? Мюнхен не Мексика! Ни я, ни «Гусь» не продаемся. Если ему неймется, то… – она явно была задета, а потому плечистый в ответ сделал круглые глаза.

– Как можно? Вот вы уже и рассердились. Уверяю вас, он не имел в виду ничего обидного!

Обаятельно улыбаясь, рыжий подъезжал так и эдак, но Яна быстро взяла себя в руки.