Монолог Джона

В тот момент Роузи вышла из душа и вдруг остановилась. Она увидела в его взгляде не радость, а грусть и отрешенность.

– Что случилось? Я что-то не так написала, обидела тебя чем-то? – она присела около него.

– Роузи, дорогая, – он взял её за руки, – мы не можем вернуться домой. Разве мы этого хотели? Неужели для этого скитались по странам и не спали ночами, чтобы вернуться обратно? Туда, где нет перспектив, где все наши кровные деньги мы растратим быстрее, чем заработали?

– Я устала… Мне хочется жить как все люди. Осточертел уже этот крохотный домик с желтыми стенами, эти люди. Я устала возвращаться и видеть, как ты спишь, прислоняться к тебе всего на пару часов и снова прощаться. Нам пора отдыхать. Мы с тобой уже не так молоды, чтобы не жалея себя, работать ради денег, которые все равно не тратим. Я хочу детей. Хочу дом и машину, красивый сад с цветами! А здесь что? Мы даже животное, даже тихого маленького хомяка не можем завести из-за правил отеля.

– Родная, мне тоже не хватает общения с тобой. Но давай ещё немного потерпим. Ещё год или полтора, два, а потом все сделаем так, как ты захочешь. Купим себе тут дом или вернемся в Польшу. Помнишь, как тебе нравились исторические улочки города, и пицца в кафе за общежитием? Я еще помню, как однажды ночью проснулся, а тебя нет рядом. Ты тогда через несколько минут вернулась с большой пиццей с салями и грибами, а еще обожженными малиновым чаем пальцами, – он усмехнулся.

На этом их разговор о детях закончился. Он считал, что ещё рано говорить об этом, и даже не догадывался о затаившейся обиде на него, даже спустя два месяца после этой беседы.

Тринадцатого апреля её не разбудил Роман, как-то было обычно. Он быстро собрался, поцеловал её в щеку, и тихо закрыв за собой дверь, ушёл на работу. Роузи проснулась только около одиннадцати. Её тело ласкали яркие, теплые лучи солнца и она впервые за долгое время улыбнулась открыв глаза. Потянувшись во весь рост и разбросив руки поперек кровати, она нащупала конверт, но не поспешила развернуть его. Нехотя встав, она направилась на кухню, поставила на плиту греться воду для чая и задумчиво посмотрела в окно. Её сумбурные мысли перебил кипящий прозрачный чайник. Она быстро бросила в чашку пакетик заварного экзотического чая, залила его кипятком и решила вернуться в кровать.

– Это мой день! Двадцать шесть. Как быстро летит время. Но я еще во всех красках помню детские годы, студенчество, знакомство с Ро?маном. Как это было давно… А наши отношения никак не изменились, – она погрязла в грусти и мыслях о детях.

Спустя время она все же открыла конверт, в котором лежало около пятисот лей и записка: «Сегодня твой праздник, моя принцесса. Не отказывай себе ни в чём. Отправляйся в город, купи себе самое лучшее платье, удобную обувь. И не забудь прикупить кардиган, на улице еще прохладно. Я буду в городе в семь часов у фонтана, где ты в день нашего приезда потеряла свое обручальное кольцо. Люблю тебя».

Ей вспомнился тот момент, когда они радостные и недавно расписавшиеся на родине, приехали в Румынию. Человек, который встретил их на вокзале и должен был доставить на территорию отеля, в течение нескольких часов возил их по городу, показывая достопримечательности. Одной из которых и оказался местный старый фонтан по легенде в обмен на монету или какую-либо ценность, исполняющий любое желание. К сожалению, монет тогда не оказалось и Роузи, заранее попросив прощения у Ро?мана, бросила кольцо в фонтан. Она знала, что оно к ней обязательно вернется. И действительно, отойдя от шока и вдоволь насмеявшись от заразного смеха Роузи, Ро?ман залез в фонтан, где было по колено голубой холодной воды, и спустя несколько минут поисков достал золотое обручальное кольцо.

Вся их жизнь, с момента знакомства, была наполнена неожиданностями и спонтанностью. Примерно так же они и сыграли свадьбу. В перерыве между приездом с Польши и отъездом в Румынию, Ро?ман сделал Роузи предложение и после её согласия сразу же потащил в ЗАГС. Свадьбу они сыграли через месяц. У них не было шикарных букетов и дорогих нарядов. Роузи купила нежное белое платье, которое полностью оголяло её спину и руки, провела несколько часов у зеркала и вышла из комнаты в образе самой настоящей невесты. В её руках были не розы – ландыши. Они добавляли свежести такому обыденному процессу при регистрации. Ро?ман же заказал у портного белый костюм. Тот подчеркивал красоту его тела. А вместо того, чтобы украсить маленький кармашек пиджака цветами, жених украсил свою золотистую бороду тремя ландышами из букета. Несмотря на всю скромность подготовки, свадьба выдалась на славу. Каждый из тридцати гостей еще несколько недель вспоминал всю нежность, необычность и веселость свадьбы.

И вот он снова застает её врасплох.

«Как же он отпросится с работы? Неужто сбежишь, и мы уедем отсюда прочь? Ох, Роман (в мыслях она все еще ставила ударение на «а»), этот вопрос будет мучить меня весь день».

Она уже давно хотела съездить в город и планировала эту поездку именно в свой день рождения. У неё было еще одно дело перед вечерней встречей с мужем, поэтому она поторопилась собраться и выехать с территории отеля.

Её ранние подъемы и страсть к писательству не прошли даром. Спустя два года утренних стараний, она закончила сборник детских стихотворений для развития личности и отправила электронной почтой в одну из самых крупных местных редакций. И вот сегодня она сможет приехать туда сама лично для того, чтобы получить ответ.

Время близилось к семи. Роузи уже ждала Ро?мана около фонтана. Легкий ветерок развивал её рыжий волос, а новое зеленое платье дополняла белая полупрозрачная шаль в мелкий клевер. Клевер – символ удачи и сегодня она на её стороне. Она ходила вокруг фонтана, изнемогая от любопытства, как вдруг в тёмных джинсах и белой, застегнутой только на нижние шесть из девяти пуговиц, появился Ро?ман.

– Я уже заждалась тебя!

– Прости, я и забыл, сколько времени занимает дорога в город, – он крепко её обнял и взял за руку, – Ты сильно голодна?

– Нет. Я совсем забыла о еде. Я так счастлива сегодня, Роман.

– И я рад видеть тебя такой. Давай тогда прогуляемся, пока не проголодаемся? – Роузи не перебивая его кивнула головой, и он продолжил. – Потом я отведу тебя в самый лучший ресторан в округе. Говорят, там вкусные креветки в сырно-лимонном соусе. Ты еще помнишь их вкус?

– С трудом. Роман, скажи мне, как тебе удалось улизнуть с работы?

– Я сбежал. Просто сбежал.

– И как ты объяснишь это администратору?

– Мы туда больше не вернемся, Роузи.

– Ты хочешь сказать, что мы все бросаем и возвращаемся домой? А как же вещи, накопленные деньги?

– Роузи, ты с годами не меняешься, всё такая же паникерша, – он засмеялся и обнял её плечи. – Кстати, мне очень нравится твой наряд. Роузи, – он остановил её и заглянул в серо-голубые глубокие и большие глаза, – мы не возвращаемся домой. А за вещи не беспокойся. Я собрал всё, что было в нашем, таком надоевшем тебе, домике. Все наши вещи на вокзале в камере хранения.

– Но… но что мы будем тогда делать? Где будем жить?

– Что ж ты за чертовка такая?! Все сюрпризы ломаешь! – Ро?ман достал из внутреннего кармана пиджака, который небрежно висел на его левой руке, два билета.

Роузи выхватила их из крепких рук Ро?мана и удивленно смотрела то на него, то на недавно напечатанные билеты. Они еще пахли принтерными чернилами и ароматным кофе аэропорта.

– Чехия? Мы летим в Чехию?

– Мы будем там жить, Роузи. Мне пообещали хорошую работу в спортивном комплексе. Придется работать всего четыре дня в неделю. А денег у нас достаточно, чтобы мы могли что-то купить себе там. Ты и сама знаешь.

Они еще долго объяснялись и уточняли все детали поиска работы, времени и даты отъезда. Потом решили, что ресторан им ни к чему, зашли в небольшое быстро и заказали сначала красное грузинское вино, а потом обогатили хозяев, заказав три самых дорогих пиццы.

– Роман, у меня тоже есть хорошие новости, – Роузи ехидно посмотрела на сидящего напротив мужа и гордо поставила бокал на стол. – Я сегодня была в издательстве. Они просто в восторге от моего сборника и готовы напечатать его. В пятницу я должна ознакомиться с условиями договора и подписать несколько документов. Мне обещают заоблачные гонорары! Все критики читательской комиссии были довольны моей работой. Они мне не сделали ни одного замечания и даже сказали, что детским издательствам не хватало таких, как я.

С того момента их насыщенная жизнь набирала новые обороты. Через месяц они переехали в Чехию и купили уютный дом за городом, чтобы отдыхать от шума, который изрядно надоел им за несколько лет в Румынии. Еще через два месяца Роузи вернулась в румынскую столицу для уточнения некоторых авторских нюансов и презентации своего первого детского сборника. В число нюансов входило имя, которое она из простого и незамысловатого «Роза», от латинского происхождения и означавшего одноименный цветок, сменила на более нежное и иностранное – Роузи. К исконно украинской фамилии «Бойко» она добавила букву и изменила ударение, вызывая иллюзию родства с Чарльзом Бойкотом, правителем Ирландии в 1899 году, который лишь из-за своих жестоких мер, подарил миру термин «бойкот» таким, как его знают и до сей день.

Дела в Чехии, и правда, начали идти лучше. Несмотря на обещания руководителей спортивного комплекса, Роме приходилось работать по пять и шесть дней. Поэтому, продав квартиру в Украине, им хватило денег на открытие небольшого клуба единоборств на окраине города. Вскоре слава Ро?мана расползлась по городу и все: мальчики, их отцы, которые потом приводили и своих дочерей, записывались на тренировки и готовы были отдать до 500 долларов за тренировку. И так, по мере расширения информации и набору групп, помещение, когда-то бывшее только крохотным залом шесть на восемь и одной общей раздевалкой, выросло в двухэтажное именное здание Ро?мана Бойкота. Он, желая не привлекать внимания к своему украинскому происхождению и стремясь защитить Роузи от настырных папаш-поклонников, так же сменил фамилию и на все мероприятия ходил вместе с ней. Некоторые местные дети переставляли ударение в имени и вот, через несколько месяцев он был уже скорее Романом, с ударением на «о», чем когда-то молодым и не опытным мальчишкой Ромой.

Хотя дела клуба и прибыль от продаж книг была не малой, оба постоянно пропадали на работе, на соревнованиях в других городах, авторских презентациях и интервью, забывая о личной жизни, пока они не переступили тридцатилетний рубеж и не поняли, что заводить детей уже может быть поздно.

Так в их семье появился не родной немой Джон, как только у них нашлось немного свободного времени. Они знали, что им придется тяжело и не сладко. Но каждый раз, когда Роузи охватывала паника из-за отсутствия опыта общения с детьми, кошками, собаками и вообще какими-либо другими живыми существами, кроме людей, Роман успокаивал её:

– Помнишь, мы консультировались с профессионалами? Пускай он еще немного освоится, привыкнет к нам, нашим порядкам и потом найдем ему специалиста, который будет заниматься с ним. Я уже узнавал о занятиях. Платить придётся не мало, несколько раз в неделю мы тоже должны находиться на уроках, чтобы научиться правильно общаться с Джоном. Но мы справимся, родная. Ты же этого хотела, добрая душа моя.

И вот Роузи, словно прирожденная мать, сидит возле расстроенного Джона и успокаивает его нежными словами, которые он точно понимает. Но он их не слышит, слишком погружен в мысли и совесть разъедает его изнутри. Немного подсохнув, Джон принялся за теплый бульон с пшеничной кашей, капустой и кусочками домашней курицы, которую он недавно загонял в угол для Ро?мана. Покончив с большой железной миской супа, он удобно устроился на диване в гостиной комнате и задремал. Его тело расслаблялось в подергивании, а сквозь сон он чувствовал такое релаксирующее чувство и лёгкость, которой давно не ощущал. Уже вечером его разбудил разговор Роуз и Ро?мана, который доносился с кухни. Джон стал прислушиваться.

– С кем мы его оставим здесь?

– Он не такой маленький, как тебе кажется. Роузи, это свадьба моей сестры. Моей маленькой сестры. Мы и так не виделись с родными больше года. А её свадьба – хороший тому повод.

– Ты ведь можешь поехать без меня. Скажи, что у меня важный контракт, много дел. В конце концов, скажи правду!

– Любимая, уже осень. Это не лето, где ты могла ни о чем не переживать. А как ты сама будешь топить печь, заготавливать дрова? Тем более, я не оставлю тебя одну в этой глуши, где на помощь не дозовешься и выехать в город можно только своей машиной.

– Роман, как я смогу улыбаться всем и быть приветливой, если буду знать, что где-то в другой стране моя душа, мой мальчик, который совсем одинок и не может даже попросить поесть. И соседей в округе уже давно нет.

– Давай попросим Дори остаться с ним. Это всего три дня. И ты развеешься, и ей от нас удобнее будет добираться на работу. Вы же, кажется, с ней подружились? Недаром же она, во время очередной ссоры с бойфрендом, оставалась у нас на несколько ночей, а то и неделю. Джон всё поймет. Тем более, нам везти его с собой будет трудно сейчас. Столько документов не сделаешь за неделю.

– Я подумаю. Может, ты прав. К тому же, мне показалось, что Дори понравилось Джону.

Джон не спеша зашел на кухню, понимая, что вскоре он останется один. Он не был против знакомой его любимой Роузи. Она даже чем-то была похожа на неё. Такие же рыжие гладкие волосы, рост и симпатия к Джону. Она часто говорила с ним, рассуждая о том, каким он красавцем вырастет или рассказывая о своей очередной неудавшейся любви. Конечно, она была немного неуклюжа и забывчива, поэтому в её разговоре с ним часто проскакивала фраза «Скажи мне, маленький Джон…». И конечно, он только молча смотрел на неё, удивляясь наружной, хоть и пухловатой, красоте, и такой глуповатой, странной и уродующей её глупости.

Спросонья Джону не удалось сразу умоститься на колени к Роману, поэтому они, смеясь, помогли ему взобраться. Роузи потрепала его за щечку и начала свой монолог:

– Джон, ты же знаешь, что мы тебя любим? Я всегда буду с тобой, но скоро нам нужно будет уехать. Ты даже не заметишь, как пролетит время! Обещаю. С тобой будет Дори. Она же тебе нравится? И ты её очень умиляешь. У неё совсем никого сейчас нет, поэтому, я думаю, она будет рада провести с тобой эти три дня. Мы слетаем туда и обратно, обещаю.

Джон легко дотронулся до её руки, как бы одобряя их поездку. Он сейчас совсем не понимал, насколько долгим для него покажется их отсутствие. Хотя его и тешила мысль о том, что его семья сможет наконец-то расслабиться и отдохнуть.