Делия

***

До экзаменов мы с Линой и словом не перекинулись. Остаток учебного года я досидела в одиночестве – она тоже, но ее одиночество вообще как будто не имело для нее особого значения и было в целом эпизодическим. Пусть на уроках она ни с кем не болтала, зато перерывы никогда не проводила одна. Слоняясь по коридорам в нетерпеливом ожидании окончания перемены, я все время заставала ее в окружении подружек.

Таинственный флер, заставлявший всех чуть ли не почтительно держаться от Лины на расстоянии, исчез: теперь она была душой компании, хохотушкой и милашкой. Куда делась та эксцентричная особа, которую я знала? Как бы то ни было, она осталась в выигрыше – я же радовалась только тому, что учебный год вот-вот закончится и пытка не продлится долго. Я тосковала, не знала, куда деть время, и постоянно ловила себя на мыслях вроде «отличная шутка, Лине понравится» или «она просто упадет, когда я ей расскажу!», а потом вспоминала, что мы больше не общаемся, и ощущала странную пустоту в душе.

«Ведь у меня и до нее не было близких подруг – чем же я занималась на перерывах? – спрашивала я себя. – Не скучала же… читала книжки, повторяла уроки, болтала с кем-то, пила чай в буфете… почему теперь все это кажется таким вымученным, вынужденным – убийством времени?»

Иногда проскальзывала мысль о том, что можно было в принципе не уходить от Лины так демонстративно. Ей, видимо, совершенно все равно, а если бы мы не поссорились «официально», то, может, немного ее внимания перепадало бы и мне… Но нет, останавливала я себя, это пораженческая психология, пусть знает: со мной так обращаться нельзя! Она не позвала меня на свой праздник, променяла меня на других подружек и фактически сама предложила мне отсесть – разве после такого примирение возможно?! Я распаляла себя этими воспоминаниями, чтобы убедиться, что все правильно, все как надо. Но был ли какой-то толк от моей правоты?

Наконец учебный год закончился. Это принесло огромное облегчение: по крайней мере мне не приходилось сталкиваться с Линой каждый день, да и слоняться в тяжелых раздумьях было некогда, ведь я готовилась к экзаменам. И все-таки иногда накатывала грусть. Я даже всплакнула над голливудским фильмом о брошенной невесте: мне были понятны ее боль, растерянность, обида и ощущение одиночества.

Поступить в гуманитарный класс оказалось легче, чем я думала. По английскому я ответила без запинки, на истории нам разрешили рассказывать свою любимую тему, ну а написать сочинение для меня никогда труда не составляло. За десять дней я выдержала все три экзамена – два на «отлично», да и в результатах третьего не сомневалась (оценку должны были объявить через пару дней).

Впервые за последний месяц у меня было великолепное настроение. Я сдала сочинение первой и летела по школьному коридору словно на крыльях – мне казалось, что я лечу навстречу светлому будущему. Скоро, уже очень скоро – новое расписание уроков… Висевший рядом с учительской график занятий восьмого гуманитарного класса всегда был предметом моей зависти – сплошь русский, английский, литература – ну просто мечта! Новые учителя, новые одноклассники… много людей из других школ… и среди них, возможно, – моя будущая любовь (на сей раз взаимная)! И, уж конечно, новая лучшая подруга.

Мы будем сидеть вместе до конца одиннадцатого класса. Вместе плясать на выпускном. И, чем черт не шутит, может, на один факультет поступим! Но это потом. А пока – мы станем проводить вдвоем все свободное время. Придумывать общие шутки – никто не сможет понимать их, кроме нас, и это сблизит нас еще больше. Будем есть мороженое весной и летом на лавочке и болтать обо всем, засиживаться друг у друга допоздна, а потом возвращаться к себе и продолжать общение уже по телефону. Утешать друг друга в тяжелые и просто «смутные» времена. Ревновать друг друга к бойфрендам, но давать полезные советы в случае проблем с ними. Вместе ходить по магазинам и дискотекам (может, когда-нибудь я полюблю танцы?), коллекционировать бесполезных ухажеров. Зимними вечерами мы будем мечтать об отдыхе на море – вдвоем, разумеется – и когда-нибудь, пусть после школы, непременно исполним эту мечту…

Что еще? Сидеть на одном стуле, когда не хватает мест, а иногда и когда хватает – просто так, от гипердружеской нежности. Ходить иногда за ручку (думая об этом, я даже как-то забыла, что ненавижу тактильные контакты)… слушать в плеере любимые песни и распевать их вдвоем, шагая по центральной улице города (пусть я и равнодушна к музыке)…

О, у нас будет замечательная дружба – лучшая в классе, в школе, в мире. Все умрет от зависти. И Лина, конечно, тоже: у нее с ее подружками никогда так не будет…

Мысли о Лине слегка омрачили идиллическую картину, которую я себе нарисовала, и я нахмурилась.

– Привет! Что такая недовольная? Как экзамены?

Я чуть не подскочила от неожиданности. Передо мной стояла Настя и, как всегда, приветливо улыбалась.

– Отлично! – мгновенно засияла я – Линина компания должна видеть, что я прекрасно себя чувствую и не думаю страдать. – Сочинение написала только что – думаю, успешно. Остальные пятерки.

– Молодец! – искренне, кажется, обрадовалась Настя. – Я тоже все хорошо сдала. Только что вот геометрию на «пять» ответила…

– Здорово… Ответила? Разве геометрия не письменный экзамен?

– Не совсем. В билете две задачи и одна теорема. Отвечаешь устно теорему, а решение задач проверяют прямо у тебя на глазах и сразу объявляют оценку. Волнительно, конечно… Лина все строила из себя супермена, а сама, по-моему, дрожала, как осиновый лист. Надеюсь, ей повезло с билетом.

– А… она еще сдает?

– Да, сейчас в кабинете. И Соня с Лизой тоже там. Я первая из нас отмучилась.

«Из нас»… дружная компания… эх… да ну, бред. Не может у четырех человек быть такой же тесной дружбы, как у двух. Дружить со всеми – это все равно что ни с кем.

– Не хочешь со мной их подождать? – внезапно предложила Настя.

– Зачем? – удивилась я.

– Поздравишь Лину с успешной, надеюсь, сдачей… думаю, ей будет приятно… а то вы что-то совсем перестали общаться, – заметила она.

– У нас разные интересы, – независимо отозвалась я, не представляя, впрочем, что это за «интересы».

– Так что, не хочешь подождать?

– Почему же. Подожду, – внезапно согласилась я.

Помню, когда выяснилось (еще давно), что почти все экзамены мы с Линой сдаем в одни и те же дни, я представляла, как, едва получив свою оценку, я сломя голову буду мчаться к ее кабинету и гипнотизировать взглядом дверь, пока она не откроется и счастливая Лина не устремится ко мне. А если ее экзамен закончится раньше моего, то, наоборот, я, выйдя в коридор, застану там ее… Но теперь вместо меня ее ждет новая подружка, а я лишь случайно проходила мимо.

И все равно – хотя бы из уважения к былой дружбе – я дождусь Лину, поздравлю, пожелаю ей удачи на новом пути и потом уже гордо удалюсь. Пусть мы больше и словом не перекинемся, но сейчас… сейчас я должна.

Долго ждать не пришлось. Не успели мы с Настей подойти к кабинету, как из-за его двери выскочила Лина и, не пытаясь скрыть радость, прокричала:

– Я! Ученица! Физмата! Все!

– Что, «пять»? – защебетала Настя, прыгая вокруг нее. – Да? Ура, ну какая же ты молодчина! Поздравляю, одноклассница!

Они крепко обнялись, и теперь только из-за Настиного плеча Лина заметила меня, стоявшую слегка поодаль. Видимо, не зная, как реагировать, она быстро отвела взгляд. Порадовавшись ее растерянности и тут же почувствовав себя хозяйкой положения, я поспешно подошла и произнесла:

– Привет. Я тоже только что сдала последний экзамен. Решила вот подождать…

– А, ясно, – небрежно отозвалась Лина. Даже не спросила, как я сдала!

– Послушайте, – вмешалась Настя, – а не отметить ли нам в кафе, когда все освободятся? Мороженого поедим… Оль, давай и ты с нами!

– А зачем ей? Наверное, она со своими одноклассницами отметит, – без всякого выражения сказала Лина, обращаясь к Насте, будто меня и рядом не было.

– Как тебе не стыдно! – возмутилась та. – Человек, между прочим, специально тебя ждал, а ты…

– Да нет, ты права, – заявила я, глядя прямо на Лину. – У меня другие планы. Я узнала, что с экзаменами у тебя все отлично – этого достаточно. Поздравляю, удачного лета.

– Ага, спасибо, и тебе.

В ее голосе не было ни скрытой обиды, ни злости, ни нарочитого пренебрежения – гораздо хуже: ей просто было все равно. Первоначальная растерянность уступила место вежливому безразличию.

Но что я ей сделала? Она уже наладила связи с будущими одноклассниками – почему она не хочет даже, чтобы я посидела с ней и ее подружками полчасика в кафе? Неужели я своим видом испорчу ей праздник? Может, она затаила на меня обиду? Но на что? Нет, так нельзя оставить… надо все выяснить.

– Я ухожу, – сказала я, снова посмотрев Лине прямо в глаза. – Позвони мне вечером. Пожалуйста. Надо поговорить.

– Ладно, – пожала она плечами – странно, что не добавила что-нибудь вроде «надо так надо» – прямо Золушка, на которую свалили еще одну обязанность.

– До связи. – Я упорно сверлила ее взглядом, и она быстро опустила глаза.

– Пока.

***

По моим подсчетам, вечер начинался в пять.

– Шестнадцать часов – это еще день, а семнадцать – уже нет, правильно? – уточнила я у родителей, когда мы пили чай с тортом, купленным в честь окончания моих экзаменов.

– Верно, – отозвалась мама. – Да ты не волнуйся. Сейчас темнеет поздно. Может, она гуляет еще.