Твое тело – моя тюрьма

– До скорого, папа! Я тебя тоже люблю!

Мишель, как большинство американских подростков, водила машину с шестнадцати лет, правда, в основном, когда они ехали всей семьей в магазин или церковь. Она чувствовала себя уверенно, однако никогда не садилась за руль одна: у них была только одна машина на семью.

Двигатель заурчал, а девушка поглядывала на свою руку. Никаких следов от атаки диким животным. Что-то с ней не так. Раньше она не наблюдала за собой такой регенерации. Может, на самом деле, она вовсе не обыкновенная девушка?

Медленно проезжая по своему спальному району, любуясь подстриженными газонами соседей, их цветущими олеандрами и магнолиями, кустами роз и жасмина, Мишель замедлила ход около дома своего парня. Стив тоже собирался в храм с отцом, Крисом, и ждал около серебристого внедорожника, когда тот выйдет из дома. Они дружили семьями, как принято говорить.

Стив заметил проезжавшую мимо машину Анжелики с Мишель за рулем и поприветствовал своих соседей, махнув им рукой. Мишель послала ему в ответ воздушный поцелуй, продолжая путь. Она знала, что скоро они увидятся в церкви.

Они выехали из своего спального района, на перекрестке глаз светофора подмигивал автомобилям зеленым глазом.

Вдруг девушка заметила впереди, справа у обочины, что-то темное. Она включила аварийный сигнал, резко свернула с дороги, припарковалась на траве и вышла из машины.

– Ну, в чем дело? – воскликнула Анжелика, выглянув в окно.

– По-моему, одну из наших диких кошек сбила машина. Надо глянуть, может, ее еще можно спасти. Пойду посмотрю, – загорелась Мишель.

– Прекрати заниматься ерундой! Ты все равно не испытываешь жалости! Только любопытство! – отрезала недовольная мать, которая знала свою дочь как никто другой.

– Я с тобой! – Остин был весь нетерпение.

– Нет-нет, сиди, через минуту вернусь.

– Мишель! – не отставал братишка.

Напрасная просьба. Хлопнула дверца, сестра убежала.

Анжелика включила радио, делая глубокие вдохи и выдохи. Выходка дочери вызвала у нее раздражение, но она давно научилась себя контролировать. По радио звучали слова популярной песни: «Я разбила свою машину, въехав в мост. Мне плевать». Анжелика представила себе машину легкомысленной певички, этакий кабриолет с открытым верхом, летящую с моста в пропасть, в объятья смерти или, на худой конец, инвалидности, ухмыльнулась и стала отбивать ритм своими ноготками, – почему глупые песни становятся хитами?

Мишель приблизилась к темному пятну. Да, это был огромный котяра, размозженный колесами машины. Черви методично, с аппетитом, пожирали его тело. Вид крови и разложения вызвал у нее легкую тошноту. Она пожалела о том, что вообще остановилась. Девушка сморщилась от отвращения и зажала нос пальцами, но запах распада и смерти уже успел залезть к ней в носовые пазухи и запомниться всем мозговым извилинам, вместе взятым.

Анжелика отстегнула ремень безопасности и вышла из машины. Подавив брезгливость и тошноту, не желая рассматривать лежащее на земле темное пятно, она изо всех хлопнула дверцей и язвительно поинтересовалась:

– Ну что, спасла? А как ты себе это представляла? Думаешь, дикое раненое животное позволило бы так просто себя взять и положить в багажник? И кто бы возил его к ветеринару, на какие шиши? Может, тебе нужно на ветеринара учиться, а не в астрономию лезть?

Мишель встретила суровый взгляд матери без ответных сарказма и агрессии.

– Поздно, – ответила расстроенная девушка.

Мать сплюнула жвачку в траву прежде, чем сесть в машину.

– Могильные черви – такая мерзость, – перевела дыхание Мишель, поглаживая руль.

– Откуда в киске черви? – спросил с заднего сиденья любознательный Остин.

– Когда мы умираем, они увеличиваются в размерах, поедают нашу плоть и обретают свободу, – выдала Мишель братишке измененным голосом, и округлив глаза, как будто страшную сказку рассказывала.

– Бип-бип, – Анжелика издала звук, который используется в ток-шоу, когда участники выдают неправильный ответ на вопрос. – Внимание. Правильный ответ. Могильные черви – это стадия развития обыкновенной мухи. Они не живут в наших телах. Я считаю, что твоя тюрьма – это невежество. Если бы ты не увлекалась всякой ерундой типа фантастики и уфологии, а получше училась в школе, то бесплатное обучение в колледже тебе было бы обеспечено, потому как ты у меня неглупая. Мы из-за тебя теперь на службу опоздаем.

Мишель, не оскорбившись и не огрызаясь, стала прихорашиваться, глядя в зеркало. Легкомысленная песня, по всей видимости, подняла ей настроение, она подергала плечами, пританцовывая и повторяя: «Я разбила машину о мост. Мне это нравится. Наплевать на все».

Не включив поворотник, Мишель резко вывела машину на дорогу.

Внедорожник Стива и Криса не успел затормозить и на полной скорости врезался в их легковушку.

Анжелику, которая забыла пристегнуться, как теннисный мячик подбросило к потолку автомобиля. Машина рухнула в канаву на обочине дороги, а торчавший в канаве металлический штырь проткнул заднюю пассажирскую дверь и ребенка насквозь как коллекционер – беззащитную бабочку. Вскрик Остина слился со скрежетом металла и звоном разбивающегося лобового стекла.

Подушки безопасности, словно вырвавшись из тесных камер, как беглецы на волю, ударили мать и дочь по их красивым лицам. Руки Мишель больше не держались за руль – они обнимали подушку безопасности.

Мысли девушки, как разворошенный муравейник, зашумели в голове беспорядочно и громко: «аварию устроила», «дура», «жива ли мамочка», «кто вызовет полицию», «вертолет», «что с братишкой»… Она перевела взгляд на чистое голубое небо, словно подглядывающее за ними через отверстие в разбитом лобовом стекле.

Мишель перевела взгляд на свои руки, из которых торчали осколки стекла. Ей стало нехорошо от вида собственной крови. Вдруг осколки один за другим стали выпрыгивать из ранок. В голове при этом был какой-то шумок, как при настраивании радио, – дребезжание неприятное, но негромкое. Раны Мишель затягивались стремительно быстро, боль затихала, шум в мозгах прекратился, как будто кран с бегущей водой резко закрыли.

– Мишель, ты в порядке? – она услышала тревожный голос Стива.

Крис и Стив, целые и невредимые после столкновения, сразу позвонили «девять-один-один». Некоторые водители отменили свои планы и припарковались на обочине, чтобы помочь пострадавшим и дождаться приезда полиции.

Не успев отреагировать на вопрос своего парня, девушка потеряла сознание. Сознание, напротив, не потерялось, а отдалось новому сновидению.

Глава 3

Убийца с волосами цвета лаванды

Опять это замкнутое пространство, неудобная поза, это уже было! Мышцы моих ног неприятно затекли от сидения на корточках в какой-то нише. Я подглядываю за влюбленной парочкой, самозабвенно спаривающейся. На полу разбросана одежда.

Я сжимаю рукоятку ножа в одной потной ладони, а лезвие – в другой. Кровь. Безболезненно появилась.

Нагая девушка, мой двойник, встряхнув длинными розовыми локонами, медленно слезает с партнера и удаляется в ванную. Со стороны кажется, что она двигается наигранно, как будто ее в порнофильме снимают и она должна выглядеть наиболее сексапильно и упруго. Но партнер не в состоянии оценить ее старания. Нагой любовник с салатовыми кудрями, закрыв глаза, млеет, раскинувшись на постели, от только что полученного удовольствия. Я его не знаю, но почему он меня так бесит? На самом деле, меня ничто никогда не бесит. Я испытываю чувства нового диапазона, о которых читала и смотрела, это не мои чувства…

У меня нет никакого желания вылезать из этой проклятой ниши. Но я не в силах контролировать тело, в котором нахожусь. Я в теле безумца, в теле убийцы. Ничего не могу с этим поделать.

Кажется, что огненное кольцо сжимает горло, сердце стучит быстро, как обкурившийся африканский барабанщик. Ощущение такое, словно кровь вот-вот вырвется из моих вен подобно фонтану!

Выход из ниши. Рывок к постели. И нож, вонзенный в пах, продвигается твердой рукой убийцы вверх, к диафрагме. Парень предпринимает неудачную попытку остановить меня, но рука жертвы слаба от потери крови.

Я дышу в лицо умирающему, ловлю его последнее дыхание и затухающий свет салатовых глаз. Глаза у него красивые, ресницы и губы подрагивают, это завораживает.

Последние слоги, предсмертные, срываются с губ несчастного: «Та-ви!»

– Рокс, – шепчу в ответ я.

Почему-то я знаю, что Рокс – это имя моей жертвы. А Тави, скорее всего, имя убийцы?

Я отрываю взгляд от мертвых глаз и начинаю разглядывать свое собственное отражение в зеркале. Это лицо убийцы, сейчас это мое лицо. Молодой парень, белая кожа, как у вампиров в фильмах ужасов, капельки пота на гладкой коже лба. Фиолетовые вьющиеся волосы и глаза цветы лаванды. Очень привлекательный, безумный юноша.

Рокс мертв.

Я, глазами убийцы, сканирую все вокруг: вижу ванную комнату с одной стороны, нишу с другой, зеркало над кроватью. Четвертая стена лишена окон, картин – совершенно пустая, почему-то с металлическим отливом, даже мебели около нее нет.