К-10 (сборник)

– Договариваться будете вы, – парировал Шаронов. – Я вкалывать намерен. Мое дело сейчас – кошки Павлова. А потом, если все нормально пойдет – тьфу-тьфу-тьфу, – опять собаки. У меня тоже в загашнике… Перспективный товар.

– Один укус, и башки нету?

– Не-е, этот ласковый… – произнес Шаронов, мечтательно жмурясь.

– В общем, решился? Давай! Уговор наш в силе: я – общее руководство, ты – непосредственное. Мне без тебя не потянуть, и годы не те, и среди молодежи… э-э… репутация неважная. Сам подумай, как я их перекупать буду, если они меня боятся?!

– Я поразмыслю еще. – Шаронов снова закурил. Помолчал и сообщил:

– Кошек очень жалко. Когда вырастают такие здоровые, они становятся почти как собаки. Это ведь Павлов не сам их придумал. Знаете, кто ему идею подбросил?.. То-то и оно… Я думал, смогу безучастно смотреть, как рыжую подтему ликвидируют. Оказалось – нет. Так измучился, будто собственные изделия на мясо сдал… Нет, рыжих нельзя бросать, их дожимать надо. Конечно, биотехника для меня пройденный этап, скучно будет и муторно по павловским лекалам кроить, от одного названия «кот с обрезанной задачей» уже тоска берет. Но если мы на этом пути докопаемся до полусвободного мозга… Готов временно поступиться некоторыми принципами. Лишь бы вышло! Эй, вы чего так смотрите, я пока не решил…

Голованов вздохнул и, не оборачиваясь, треснул обухом топора по двери.

– Павлов! Выходи, подлый трус! Дело есть на сто миллионов долларов!

– Врете, – сказал Шаронов. – Двадцать, ну двадцать пять. Больше не дадут. И столько-то не надо.

– Кто врет? Я рекламирую наш проект. Понимать надо разницу. Пав-лов! Вы-хо-ди!

Павлов не отзывался. Он наверху спал, уже без слез. И без сновидений.

Будто мертвый.

Смеркалось, но биотех и биомех все сидели на крыльце.

Из-за забора угрюмыми медвежьими глазками на них глядел Ёкарный Бабай.

Эпилог

Грабитель нырнул в дверь заброшенного склада. Патрульная машина, скрежеща тормозами, притерлась к стене.

– Еще чуть-чуть, и ободрали бы краску из-за этого гада! – возмутился Дарре, старший экипажа, заглядывая в щель между стеной и бортом автомобиля. – Поймаем, надаю по роже. Скажу, что так и было.

Его оператор Рено взялся за микрофон.

– Полиция!!! Выходите с поднятыми руками!!!

От рева динамиков задребезжали стекла в редких окошках под крышей склада.

Дарре медленно отвел машину назад, метров на двадцать. Теперь патрульные видели стену от угла до угла и легко могли контролировать все двери.

– Ты уверен, что там сзади по-прежнему заколочено? – спросил Рено.

– На этом складе буквально вчера зажали такого же кретина. Я почему нашего клиента и гнал именно сюда.

– Ну-ну… – Рено щелкнул клавишей. – Эй, ты, кретин!!! Сдавайся по-хорошему!!! Ты в западне!!! Там выхода нет!!!

Кретин сдаваться по-хорошему не захотел. Скорее всего, он сейчас метался вдоль задней стены. Или уже понял, что влип, и теперь искал укромное местечко в надежде спрятаться. Наверняка склад был захламлен дальше некуда.

– Как думаешь, есть у него пушка?

– Нет, – убежденно сказал Дарре. – Но действовать будем по инструкции. Это приказ.

Он подумал и добавил, совершенно непоследовательно:

– Парень черный, а у черного всегда может быть оружие. Чем меньше черному нужна пушка, тем вероятнее, что он ее таскает. Например, чтобы отбиться от другого черного, у которого тоже есть пушка. Такая вот у них кретинская социальная психология.

– Дерьмо, – меланхолично резюмировал Рено, сунул микрофон старшему и полез из машины.

– Эй, кретин!!! – позвал Дарре. – Последнее тебе предупреждение!!! Либо ты сам выходишь, либо за тобой пойдет кадис!!! Понял?!

Снова задребезжали стекла.

Рено открыл заднюю дверцу и звонко щелкнул языком.

На что бы он ни рассчитывал, от этого щелчка совершенно ничего не изменилось в расплавленном июльским солнцем пригороде Марселя.

– Дерьмо! – сказал Рено, на этот раз уже с выражением, вытащил из кармана небольшой брелок и нажал кнопку.

Брелок тоже щелкнул. С тем же результатом.

– Дерьмо! – заорал Рено и потряс брелоком, выдав целую серию щелчков.

Из двери на асфальт плавно вышагнул – будто перетек – и тут же уселся, обвив хвостом задние лапы, крупный ярко-оранжевый кадис[2]. Изрядно потрепанные кончики ушей полицейского кота застыли на уровне пояса Рено. А тот был весьма немаленького роста.

Помимо драных ушей, еще кадис носил шрам на переносице, несколько серьезных отметин по бокам, левое бедро у него оказалось слегка вывернуто и с заметной проплешиной.

– Очень жарко, – сообщил Дарре. – Электроника перегрета. Вот и заедает.

– Где? В пульте или в этой толстой рыжей скотине?

– Везде. Сейчас подключишься, тебя наверняка заклинит тоже.

Рено вознамерился было что-то сказать, но потом только рукой махнул.

– Эй, кретин!!! У тебя десять секунд на размышление, потом кадис стартует!!!

– А если там все-таки есть выход? – спросил Рено, вытаскивая из машины комплект брони. – И мы тут как два последних идиота… На адовой жарище…

– Ты одевай киску, – посоветовал Дарре. – Есть выход, нет выхода – какая разница? Выход – понятие сугубо философское. Умозрительное. Его может не существовать в принципе. Зато инструкция – вот что точно есть. По ней и будем действовать.

– Дерьмо… – буркнул Рено. Хлопнул кота по плечу, тот нехотя встал. Рено набросил на спину животного бронепопону и затянул подпругу.

– Старый верный боевой конь, – сказал Рено почти ласково, украшая кота бронемаской. Отошел на шаг, оценивающе пригляделся. – Мой Бог, ну и страшилище!

Кадис опять уселся. У него были мутные глаза существа, которому все на свете давно осточертело. Сейчас, заключенные в прорези маски, глаза эти казались абсолютно искусственными.

Рено вернулся на переднее сиденье, достал из «бардачка» громадные черные очки с рожками антенн по бокам и легкие открытые наушники, оснастил этой гарнитурой свою физиономию и стал выглядеть немногим лучше, чем кадис. На правую руку он натянул перчатку «летучей мыши» и слегка пошевелил двумя пальцами.

Кадис вскочил, прыгнул вперед и довольно резво пробежался туда-сюда перед машиной.

– Интересно, – пробормотал Рено, – нам дадут когда-нибудь русскую кошку? Или мы так и уйдем на пенсию с этим дерьмовым роботом в обнимку?

– Кадис столько не протянет, – уклончиво ответил Дарре. – И потом, ты же его любишь, разве нет?

– Конечно, люблю, – согласился Рено. – Сколько мы всего пережили вместе! Но после него я хочу русскую кошку. Устал. С таким ограниченным набором команд слишком многое приходится делать самому. Что за несправедливость, почему у русских получаются нормальные кошки, а наши…

– Русские ленивые. В основе всех гениальных изобретений лежит человеческая лень. Это, друг мой, диалектика.

– Если они такие ленивые, пусть лицензию нам продадут, чтобы самим кошек не выращивать.

– Так они еще и жадные в придачу!

– Какой ужасный народ! – Рено от души расхохотался. – Ну, пошутили, и хватит. Разрешите приступать, шеф?

– Разрешаю.

– Принято, начали. Только, пожалуйста, не глазей в монитор, а? Следи за дверями. А то будет как в прошлый раз. Лучше вообще из машины выйди. Прости, конечно, что я тебе замечания делаю…

– Эй, придурок!!! Кадис стартовал!!! Тебе конец!!!

– И ничего не конец… – буркнул Рено. – Мы его без единой царапинки возьмем, мягкими лапами.

Кадис быстрым шагом подошел к двери склада и просочился внутрь.

Дарре подтянул к себе монитор на гибком кронштейне и заинтересованно уткнулся носом в картинку. Изображение летело в глаза и было немножко смазанным – кадис двигался очень быстро, камера тянула на пределе возможностей.

– Ну и свалка там, – буркнул Дарре.

– Я о чем тебя просил?

– Все, все, полюбопытствовать уже нельзя…

Дарре взял короткий автомат из бокса между сиденьями, выбрался наружу, под палящее солнце, и присел за открытой дверью машины, выставив ствол в окно.

Рено едва заметно поворачивал голову из стороны в сторону и изредка шевелил пальцами.

– Действительно свалка. И, похоже, много лишних запахов. Кадис ведет себя так, будто у него забит нос. Он ничего не учует в этой мусорной куче. А звуков никаких, видно, наша добыча затаилась. Объясни, каким образом ребята вытаскивали отсюда вчерашнего клиента?

– Мне не хотелось тебя огорчать. У них кадис тоже не сработал. Тогда они пошли внутрь и начали стрелять очередями во все стороны. Тот кретин сам приполз к ним на четвереньках.

– Шутишь?

– Отнюдь. Но ты попробуй, а?

– Хорошо, я даю команду на поиск по секторам.

Прошло несколько минут. Дарре на солнце вспотел, Рено в машине тоже.

– Ищи, мой хороший, – приговаривал он. – Ищи, мой славный. А посмотри-ка вверх. Так, дальше. Правильно идешь, хорошо идешь. А еще посмотри наверх. Милый рыжий котик… Куда пошел, глупенький… А здесь ты прошел недавно, дурачок… А сюда ты зачем полез, засранец?!

– Старенький уже, – проворковал Дарре. – Изношенный.

За стеной раздался грохот, и нешуточный. Там что-то хорошо упало. Точнее, посыпалось.

– Да он всегда такой был! От рождения! Тупой робот! А ну полный назад, зараза!

Дарре покосился на монитор. Кадис, похоже, обрушил на себя груду упаковочных ящиков и теперь пытался из-под нее выбраться.

– Тихо! – вдруг крикнул Рено. – Стоп! Да стоп же!

Он резко взмахнул «управляющей» рукой и сам застыл.

– Э-э… Влипли? – осторожно спросил Дарре.

– Чтоб я сдох. Застряли.

– Никогда такого раньше не было.

Рено очень медленно повел головой вправо, потом влево.

– Знаешь, а ведь наш кадис действительно состарился, – произнес он с горечью. – Медленно соображает, потерял резкость и заметно ослаб. Как жаль. Просто слов нет, как жаль. Он ведь хороший кот. Ладно, я сейчас возьму его на полное ручное управление. Попробуем…

Еще несколько минут Рено ерзал на сиденье, раздраженно бурча, а потом внезапно сдернул очки и длинно выругался.

– Совсем плохо? – Дарре распрямился и сделал несколько шагов по направлению к складу.

– Стой!

– Почему?

– Кадис слышит посторонние звуки. Клиент где-то там.

– Тем более я пойду, надо же вытащить нашего кота! А вдруг этот кретин ему что-нибудь сделает?

– Не сможет. Кадис в громадном завале. Там ящиков было до потолка. Вот же угораздило! Погоди, сейчас я отдышусь немного, и пойдем вместе…

– Эй, вы! – донеслось со склада едва слышно. – Я держу на мушке одну рыжую киску! Теперь убирайтесь отсюда! Заезжайте за угол и стойте там десять… нет, пятнадцать минут! Тогда ни одно животное не пострадает, и вам не придется выплачивать его стоимость!

Рено вылетел из машины как ужаленный. С автоматом в руке.

– Не надо мерить такие вещи деньгами… – прошипел он.

Дарре, напротив, припал к монитору.

– Спокойно, это блеф. Кадис действительно в завале. Кретин до него не доберется. Даже не увидит, где он.

Бух! Приглушенно хлопнул выстрел. Рено передернулся всем телом, словно целились в него.

– Блеф, – повторил Дарре, уже не так уверенно.

– Повторя-а-аю! У меня заложник! Убирайтесь отсюда, и я его не трону!..

Бух!

– Ты со мной или как? – спросил Рено.

Дарре не успел ответить. Из-за угла выкатилась еще одна патрульная машина. Сидящий за рулем, похоже, сразу понял, что у склада творится неладное, – автомобиль рванул вперед и через какие-то секунды оказался рядом.

– О-па! – воскликнул Дарре. – А это не наши. Это из центра экипаж.

– Здравствуйте! – раздалось из машины.

– А чего это вы тут делаете? – спросил Рено с неожиданно ревнивой интонацией.

– Со смены ехали. Подслушали случайно по радио, что вы на задержание пошли, ну и решили свернуть посмотреть. Мало ли… Вы извините, мы в ваши дела не лезем. Просто тоска смертная, город будто вымер. Жарко, прямо как у этого… Кафки?.. Забыл. А вам, похоже, нужна подмога. Угадал?

– Ну, в общем, да.

Бух! И вопль: «Немедленно убирайтесь отсюда! Даю минуту на размышление!»

– Боже, что это? – ошарашенно поинтересовались из машины. – Какой ненормальный там развлекается по такой-то жарище?

– Да вот, забрался один друг и не выходит…

– Какая неприятность…

– Ладно, коллеги, не время шутить, – сказал Дарре. – Выручайте. Мы в жопе. У нас на складе кадис застрял.

Из машины синхронно выпрыгнули двое патрульных.

– Как застрял?! – воскликнул старший – тот, что был за рулем.

Оператор уже открывал заднюю дверцу.

– Свалил на себя огромную груду ящиков и не смог выбраться. Он старенький у нас, ветеран. Клиент до него не доберется, но стреляет в опасной близости. Вдруг?..

– Катрин!

На улицу прыгнула огромная, почти как кадис, трехцветная кошка удивительной красоты. Не нужно было заглядывать под хвост, дабы удостовериться – именно кошка. У нее на морде было написано, что она барышня и прекрасно знает себе цену.

Рено закатил глаза и застонал.

– Вот так дизайн, – только и сказал Дарре. – Вот так да. Ну, эти русские…

Экипаж из центра работал стремительно, в четыре руки. Чтобы упаковать кошку в бронекомплект, им понадобилось секунд десять.

– И броня у них гораздо лучше, – заметил Дарре.

– Не трави душу, – попросил Рено.

Кошка, едва ее одели, сама, без команды, покрутилась на месте, коротко пробежалась и лихо скакнула на два метра вверх (Рено схватился за сердце). После чего подошла к оператору и застыла.

– Катрин, дорогая! – оператор присел на корточки и заглянул кошке в глаза. – Слушай задачу. В здании вооруженный преступник. Задержать. Доставить. В здании полицейский кот. Найти, оказать помощь. Действуй. Удачи тебе.

Кошка сорвалась с места, как гоночный болид, только хвост мелькнул в дверном проеме, и вот ее уже нет.

Бух!

– Спокойно, не попадет.

– А вы что, совсем не следите за ней?

– Почему? Следим, конечно. Только сейчас, наверное, не успеем даже начать. Потом в записи посмотрим.

Бух!

И дикий вопль.

– Получил, кретин, по морде… – протянул Дарре удовлетворенно. – Ну что, пойдем?

Оператор сел в машину и посмотрел на монитор.

– Да погодите вы. Не все задачи выполнены. Сейчас она доделает.

Загрохотало.

– Что за чертовщина? – удивился Дарре.

– Я догадываюсь, – сказал Рено. – Мне прямо страшно, но я догадываюсь. То есть очень хочется, чтобы так было.

Оператор посмотрел на коллегу и хитро прищурился.

– Потерпи, увидишь, – пообещал он.

Грохот усилился, потом снова заорал грабитель.

– Тяжело переучиваться на русскую кошку? – спросил Рено. – У тебя ведь был до нее кадис?

– Да, конечно. Знаешь, вообще учебный курс не сложный. Но придется менять себя, свое отношение.

– Я понимаю, что разница между нашей и их моделью большая…

– Главная проблема будет не в кошке. В тебе. Самое трудное – поверить в то, что новая кошка совершенно живая. Понимаешь, вообще. Более того, она равноправный партнер. Кстати, полная эффективность достигается тогда, когда до кошки доходит, что ты ее не просто любишь, а еще уважаешь, считаешь не глупее себя. Идеально, если она будет жить в доме – как вот моя Катрин. Ой, а детишки от нее без ума! И она с ними ласкова. Что интересно, самая первая русская кошка была именно такая по расцветке. И не боевая, а домашняя – конструктор сделал ее в частном порядке, для себя. Видел бы он, что теперь вытворяют его киски… М-да, знаешь, труднее всего было поверить!

Тут дверь склада распахнулась настежь, и через нее вылетел грабитель. Буквально.

– Фашисты! – проорал он в полете и рухнул на асфальт.

Следом вышла трехцветка, в зубах она несла револьвер.

А за русской кошкой топал кадис, целый и невредимый.

– Ты сказал – трудно поверить?.. – переспросил Рено.

2002, 2003.

Часть 2

Эпоха великих соблазнов

Параноик Никанор

Он приходит ко мне на почту строго раз в полгода. Всегда с одной и той же репликой.

– Ну что, – говорит, – сетевик…

«Сетевик» он произносит с таким выражением лица, будто я минимум зоофил. Хотя мне по долгу службы положено, между прочим. Не зоофилить, понятное дело. Просто слегка онлайн. У отделения связи неограниченный доступ. А то чего я, спрашивается, забыл в родном селе, чтобы из города – да обратно?

– Ну что, сетевик… Подпиши-ка ты меня на какое-нибудь махрово-реакционное издание!

Только не подумайте, будто Ник шутит. Вовсе нет, он просто ставит задачу.

В последний раз я его обидел.

– Слыхал, – говорю, – про такой очень популярный интернет-журнал: «Русский Долдон»?

Ник без лишних слов – за костыль. Сам шутить не умеет и чужих шуток отродясь не понимал. Я ему:

– А ну, отставить порчу материальных ценностей имущества! Некоторым инвалидам такие развлечения не по карману.

Тут он малость поостыл. Действительно ведь инвалид, и пенсия крошечная. Стоит, костыль задравши, пошатывается – тяжело ему после второй контузии равновесие держать, – а на глазах почти что слезы. Мне даже стыдно немножко стало, я сразу в монитор уткнулся, дабы чувств своих не выказывать. А то подумает еще, мол, я его жалею, мол, все забыл.

– Что же ты, – бормочет, – Леха, так со мной?.. Знаешь же, мне нервничать вредно.

– Жить вообще, – отвечаю, – вредно. Особенно таким, как я, в одном селе с такими, как ты.

Поговорили, называется, родственнички.

* * *

Ник, мой дядя, материн двоюродный брат. Мне почти тридцатник, ему полста, а впечатление такое, будто я старше его вдвое. То есть физически мы оба не в лучшей форме, но я сейчас про голову. С этим предметом у Ника давно проблемы. Сколько его помню: а это примерно столько же, сколько я помню себя. Уверен, все из-за имени. Вот я, например, просто Леха и живу себе, никого не трогаю. Нет в моем скромном типично русском имени скрытого замаха на рубль. Амбиций бессмысленных нет, ясно? А этот – Никанор. Вы только послушайте, как звучит: Ни-ка-нор-р… Тут вам и «никогда», и отдельно «ка» такое звенящее, и еще под конец рычание, причем тоже какое-то отрицательное, что ли. Не имя, а посыл всех окружающих далеко и надолго. Думаете, легко с таким имечком вырасти нормальным человеком? Это я не Ника оправдываю, а вам намекаю. Чтобы вы трижды подумали до того, как обозвать сына каким-нибудь Павсикакием.

У нас в Красной Сыти народ все больше по железу. Трактора, комбайны, сеялки-веялки разные, пилорама еще. Ну, и развлечения традиционные – винище, телевизор, на танцах подраться, рыбки поудить, зверя или птицу добыть. В общем, нормальная спокойная жизнь для таких, кто не Ермолай Солженицын, а просто Леха. С трех сторон от села – поля бескрайние и озера бездонные, с четвертой лес глухой. От себя добавлю: настолько дикий, что в нем однажды городской охотинспектор заплутал. В лесу два очага цивилизации – крошечная деревня Большие Пырки и очень секретная военная база.

Пырки эти такая глухомань, что туда даже электричество пришло только при развитом социализме и за большую взятку в райком партии – а магазина как не было, так и нет. Охотхозяйство: лесники там и прочие егеря. Есть пара симпатичных девчонок. В целом население грубое, нетактичное, кормится лесом, все сплошь потомственные охотники-промысловики, жмоты и кулачье. Раньше ходили к нам на танцы, а теперь мы с ними в состоянии «холодной войны». Был один неприятный эпизод, после которого мы их деревню называем исключительно «Большие Дырки», а они нас – «Красная Сыпь». Что не совсем честно: наши-то хотя бы вылечились.

А военная база действительно очень секретная, мы про нее почти ничего не знаем. Да ее и не разглядишь толком. Вырезан кусок леса, и на его место встроена ракетная «точка». Из-за забора казармы виднеются, а между ними, говорят, площадка, на которой только пара домиков и несколько люков. Под самым большим люком – шахта с ракетой «Кипарис-М», нацеленной, по словам того же Ника, прямехонько на нью-йоркский Киберсити. Правда, согласно международным протоколам все русские суперракеты чуть ли не себе под хвост целятся, но Ник говорит – у президентов на столе один протокол, а тут, в лесу, совсем другой.

Чтобы юсеры много о себе не воображали.

Я так полагаю, девчонки из Пырок-Дырок заразу к нам на танцы прямиком от ракетчиков притащили. Видно, налажены там у них… тесные контакты третьего вида, хе-хе. В лесу-то откуда такой инфекции взяться? Во всяком случае, Ник уверял, что на его памяти ничего подобного не было. Он сам изначально пыркинский, Ник-то. Его оттуда невежливо попросили, когда из армии вернулся. Мама говорит, он был до этого нормальный. А в армии приучился читать слишком умные книги и домой пришел с ног до головы в идеях. Ну, и давай их пропагандировать. Соседи поначалу слушали и дивились, а потом говорят: вали-ка ты, мил друг, от греха подальше в Красную Сыть. Мол, оттуда до города меньше сотни верст, и там, наверное, ко всякому привыкли.

А вот не ко всякому. Я хотя и просто Леха, но человек местами просвещенный. То есть знаю, допустим, что слово«жыдомасон» пишется слитно. Но когда Ник задвигает про каких-то протославян и гиперборейцев, от которых пошла наша великая нация, мне становится кисло. Видите ли, сердце каждого русского должно переполняться гордостью при мысли о том, что это именно мы сокрушили Трою, растоптали богомерзкий Рим и поставили на уши Британские острова. М-да, суровая такая национальная специальность – всех крушить, топтать и ставить раком. Могуч славянин, глубокие следы в истории оставляет. Прямо как Годзилла. Вообще-то, конечно, здорово, что викинги тоже были русские. Я даже не против, чтобы атланты были русские. Я вообще ничего не против, только не надо со всем этим ко мне лезть. А Ника хлебом не корми, дай пристать к человеку насчет исторической роли нашего, видите ли, богоизбранного народа.

До меня одно не доходит. Пусть мы все из себя русские. То есть викинги, атланты и такое прочее. Это что, дает нам право со своим уставом переться в любые монастыри? Ладно, юсеры ко всем цепляются, потому что напечатали слишком много денег и возомнили о себе. А мы? Потому что знаем, как надо правильно жить? Или потому что тоже возомнили о себе – будто непобедимые? По мне, все разговоры о нашем праве влиять на судьбы мира – такая же муть, как Великая Юсеровская Мечта. И тот, кто считает русских выше других, сам уподобляется юсеру.

Ник в ответ на такие речи плюется. По нему выходит, что есть разница между нацией, которая избрана, дабы вести за собой народы, и нацией, которая жадно разевает хлебало на мировое господство. Поэтому наша задача – всемерно противостоять врагам, и так уже скупившим пол-России. Ибо юсеры в отличие от русских давно поняли, кто именно предназначен в лидеры планеты велением свыше, а кто нет, и теперь работают на опережение.