Пасмурный полигон

Надо идти…

На ветвях старой липы сидела рыжеватая белка и с любопытством разглядывала человека. Он почему-то не бросал ей корм, не пытался погладить. Он медленно встал и, опираясь на палку, двинулся к выходу из парка.

3

Геринга в этот день Гитлер принял не сразу. Камердинер фюрера Генц Линге, рослый, белокурый, голубоглазый, в форме майора СС, вежливо, но настойчиво сообщил рейхсмаршалу, что Гитлер в данный момент беседует с фрейлейн Браун, и велел не тревожить себя до половины двенадцатого. Геринг вспылил, но потом подумал о том, что человек, чистящий сапоги фюрера и проветривающий ночные одеяния фрейлейн Браун, – фигура достаточно опасная даже для рейхсмаршала, если учитывать болезненную подозрительность Гитлера и его опьянение военными успехами. Он вышел в приемную, где одиноко скучал адъютант фюрера Гейнц Гюнше, и попросил его сообщить сразу же, как только фюрер освободится.

– Я буду у Бургдорфа, – сказал рейхсмаршал, направляясь к кабинету генерал-адъютанта Гитлера.

Генерал Бургдорф – старший военный адъютант фюрера – перебирал бумаги, поступившие из Министерства иностранных дел и от командования вермахта. Тучную фигуру рейхсмаршала он увидел еще когда тот поднимался по лестнице и встретил его у дверей. Геринг, отдуваясь, плюхнулся в кожаное кресло, звякнув полусотней орденов на жирной груди.

– Проклятые лестницы! Я никогда не прощу Тодту того, что он не установил в здании лифтов. Что нового, Бургдорф?

Генерал услужливо положил перед рейхсмаршалом кожаную папку.

– Муссолини переслал нам копии своих писем к Черчиллю. Ну и его ответы, естественно. Вы же знаете, что они питают друг к другу явную симпатию. Почитайте. Прелюбопытнейшие вещи, особенно в изложении сэра Уинстона.

Геринг взял пачку бумаг. Зарегистрированные в имперской канцелярии, аккуратно размеченные чиновниками, они уже были снабжены всеми входящими регистрационными номерами и готовились занять место в архивах. На одной из бумажек, приклеенной к первому листку, неразборчивым почерком Гитлера было написано: «Ознакомить рейхсмаршала, рейхсфюрера СС Геббельса и фельдмаршала фон Браухича».

Первое письмо было от лорда Черчилля.

«После того как я вступил в должность премьер-министра, мне хотелось бы обратиться к Вам, как к руководителю итальянской нации, с призывом достигнуть взаимопонимания и ликвидировать пропасть, которая все больше разъединяет нас. Неужели упущено время, чтобы остановить поток крови, проливаемой британским и итальянским народами? Конечно, мы можем уничтожить друг друга и окрасить Средиземное море нашей кровью. Если Вы и в самом деле полагаете, что так должно быть, пусть так и будет. Но я заявляю, что я никогда не был врагом итальянского народа, никогда внутренне не относился к нему враждебно и не намеревался повелевать Италией. Предсказывать исход великих сражений, которые начинаются сейчас в Европе, было бы праздным занятием, но я уверен, что бы ни случилось на континенте, Англия выстоит до конца, даже если она останется в одиночестве, как это не раз бывало раньше. Я твердо уверен, что Соединенные Штаты, весь американский континент будет оказывать нам помощь во все возрастающих масштабах.

Прошу Вас, поверьте мне, что я обращаюсь к Вам с этим торжественным призывом, который войдет в анналы истории, не из чувства слабости или страха. Из всех христианских заповедей значение сейчас имеет лишь одна: чтобы наследники латинской и христианской цивилизации не вступили в смертельную схватку друг с другом. Я заклинаю Вас во имя чести: прислушайтесь к голосу разума, пока не прозвучал сигнал ужаса. Но с нашей стороны он никогда не прозвучит…»

Геринг отложил папку в сторону. Бургдорф почтительно кашлянул. Геринг раздвинул в усмешке жирные щеки.

– Старый британский лис завертел хвостом… У него на Средиземном море маленькая эскадра. Ему туго приходится против итальянцев. А на Атлантике его корабли топят парни Деница. Решил пощекотать великодержавное самолюбие римского актера…

Бургдорф тихо заметил:

– Письмо Черчилля произвело большое впечатление на фюрера.

Геринг перестал смеяться.

– Да, конечно, это стратегия… Фюрер видит горизонты, которые нам пока что недоступны. Мир во многие грядущие века будет чтить великое предназначение на этой земле Адольфа Гитлера.

Они обменялись еще парой цитат из репертуара доктора Геббельса.

В дверь тихо заглянул Гейнц Гюнше.

– Господин рейхсмаршал, фюрер ждет вас!

Бурдорф наклонил голову. Геринг секунду поиграл своим маршальским жезлом, тяжело встал.

– До свидания, Бургдорф…

Гитлер ждал Геринга в своем кабинете. Он стоял в позе Марка Антония у гигантского глобуса и перекалывал флажки с побережья Ла-Манша на берега Южной Франции. Геринг знал, что это любимое занятие фюрера, и благоговейно застыл у двери, наблюдая за тем, как Линге записывал стратегические мысли Гитлера в блокнот.

Фюрер еще с минуту делал вид, что не замечает рейхсмаршала, потом обернулся в его сторону и помахал рукой:

– A-а, Герман… Иди сюда. Ты выглядишь великолепно в этом мундире. Может быть, ты скажешь, кто тебе его изготовил? Боже мой, я все знаю! Мне уже уши прожужжали о том, что ты сам конструируешь себе мундиры. Может быть, мы введем такого же оттенка голубые мундиры для генералитета люфтваффе? Ну хорошо, я согласен, чтобы только один человек в рейхе имел такой мундир. Что нового? Как твой Гладиатор? По-моему, он загнал уже всех зайцев в рейхе… Езжай охотиться в Польшу, Герман. Там есть много зверей в лесах…

Фюрер был явно в хорошем настроении. Он не давал Герингу сказать даже слова.

– Сегодня ночью я принял великое решение, Герман… Я приказал Браухичу отменить операцию «Морской лев». Мы не будем высаживаться в Англии, Герман. В конце концов, зачем нам уничтожать цивилизованные народы? С англичанами мы договоримся рано или поздно. Все дело в колониях, Герман… Черчилль не хочет пускать нас в Африку… А ведь я требую немного. Нам нужны колониальные опорные пункты на западном побережье Африки, чтобы Германия могла стать атлантической державой, французская Центральная Африка. Ну и, конечно, мы должны получить наши старые африканские колонии, отобранные у нас в Версале. Я не отдам Норвегии Тронхейм и превращу его в нашу военно-морскую базу. Мы из своих колоний будем вывозить только сырье, лес, растительные и животные жиры. Я не хочу за эти продукты платить германское золото. Голландцам понадобилось двести лет, чтобы их колонии начали действительно доставлять им богатства. Германии такой срок не подходит, Герман. Я хочу получить все сразу, сейчас, когда мои солдаты создают державу, подобную которой еще не знал мир со времени походов Александра Македонского. А чтобы британский боров задумался о своей дальнейшей судьбе, мы заберем у него Гибралтар, Герман. А потом и потопим в Средиземном море флот Черчилля. Тогда он станет сговорчивее.

Фюрер входил в транс. Задергались руки, взмокла челка. Глаза вращались, будто он описывал ими воображаемые круги. Светло-бежевый пиджак и черные брюки фюрера казались сейчас Герингу расплывчатым черно-белым пятном. Гитлер почти бегал по огромному кабинету и срывался на крик. Линге уже стоял навытяжку, не сводя с фюрера восторженных глаз.

– Я верю в свою планиду, Герман, и я твердо заявляю тебе, что раздавлю всех своих врагов, внешних и внутренних! – кричал Гитлер. – Я знаю, что моя миссия трудна, но я готов к ней. – Он подскочил к Герингу и схватил его за отвороты мундира. Перешел почти на шепот: – Я знаю, так предопределено свыше. Еще когда я бедствовал в моем родном Линце, а на последние шиллинги сходил на прием к известной гадалке… я тебе все расскажу, Герман. Она сказала мне, что все мои желания одобрены богом. Она сказала, что когда-то мое имя будет известно всем… Разве она не права, Герман? Я приказал Гиммлеру найти мне эту женщину, так верно увидевшую будущее. И ты представляешь, оказалось, что ее еще в прошлом году ликвидировали его молодцы из венского гестапо. Пришлось наказать кое-кого… И еще одно: она мне сказала, что во взгляде моем вечность… Она сказала, что мне нельзя соврать. Скажи, Герман, правда у меня взгляд древнего германца, перед которым трепетали все? Я тебе верю, скажи мне правду, в нем действительно есть что-то неземное? Борман убеждал меня, что в глазах моих огонь, но я смотрел вчера вечером и ничего не увидел…

Геринг склонил голову.

– Фюрер… эта женщина была права! Я уже давно не могу сказать вам ни одного слова лжи. Ваш взор испепеляет. Вы можете исповедовать даже самых закоренелых грешников: они падут перед вами на колени. Это сверхъестественный дар, мой фюрер.

– Ты слышал, Линге? – Гитлер замахал руками камердинеру. – Герман то же сказал о моем взгляде. А ведь он всегда говорит мне в глаза даже самую суровую правду!

Геринг не мог упустить такого момента.

– Да, мой фюрер, я и сейчас хочу это сделать…

Гитлер встрепенулся:

– Что случилось, Герман? Твой тон меня пугает…

– У вас плохие помощники, мой фюрер! Мне стыдно, что усилия великого человека, не жалеющего себя для блага нации, частично теряют эффект из-за глупости кое-каких высоких должностных лиц.

– Ты опять будешь жаловаться на Риббентропа, Герман? – Гитлер сделал постное лицо. – Я устал уже, Герман… я изнемогаю. Я действительно прикажу всех вас собрать в одну тюрьму – и спорьте там до конца дней своих…

Геринг усмехнулся:

– Речь не о Риббентропе, мой фюрер, хотя и этот не из тех людей, кому вы можете поверять свои гениальные идеи. Речь о Генрихе…

– Ты имеешь в виду Гиммлера? – удивился Гитлер. – Но ведь вы с ним почти друзья…

Геринг сделал грустное лицо.

– Мой фюрер… дружба отступает в сторону, когда видишь, что деятельность друга приносит вред вашему делу. Для меня важнее всего на свете ваша дружба…

Гитлер покачал головой.

– Ты очень хорошо сказал, Герман. Как мало осталось около меня старых камрадов. А они были мне верны в самое трудное время. Иной раз я думаю, что напрасно послушался Гиммлера и отдал ему стольких бывших друзей во время мятежа Рема. Кирхнер, фон Корн, Юргенсон, Бушнер…

Геринг опустил глаза. Ему хотелось напомнить фюреру, что не Гиммлер уговаривал прикончить Рема и его дружков, а фюрер убеждал Гиммлера, что пришло время выбирать между горлопанами, которые перемежают нацистские лозунги с угрозами капиталистам, и капиталистами и генералами, которые дадут взамен голов Рема и компании реальную власть над страной и армией. Хотелось напомнить, но он понимал, что такими вещами с Гитлером шутить нельзя. А раз сам фюрер упомянул Гиммлера… И Геринг рассказал Гитлеру историю с гибелью коммивояжера Ульриха. Гитлер задумчиво разглаживал складки на рукаве пиджака.

– Это был действительно ценный человек, Герман? – спросил он.

– Это был лучший из моих людей, – пылко ответил Геринг, чувствуя, что семена падают на благодатную почву. Еще до начала своего визита он узнал, что у Гитлера вчера был адмирал Канарис и тоже жаловался на Гиммлера.