Сон инкассатора. Греховная повесть. Книга вторая

Сон инкассатора. Греховная повесть. Книга вторая
Олег Мастерских

…Да, о Лжеце. Там современныйслог и легкий крик, но не возьму я в толк,зачем он так несдержан на язык,ведь он-то уже понял и привыкк тому – хоть это дьявольски смешно —что ложь и правда, кажется, одно…Иосиф Бродский.

Сон инкассатора

Греховная повесть. Книга вторая

Олег Мастерских

© Олег Мастерских, 2023

ISBN 978-5-0060-7449-1 (т. 2)

ISBN 978-5-0060-0734-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Сон инкассатора»

Книга вторая

Антология обмана

Эпиграф.

…Да, о Лжеце. Там современный слог

и легкий крик, но не возьму я в толк,

зачем он так несдержан на язык,

ведь он-то уже понял и привык

к тому – хоть это дьявольски смешно —

что ложь и правда, кажется, одно,

что лживые и честные слова

одна изобретает голова,

одни уста способны их сказать,

чему же предпочтенье оказать.

Как мало смысла в искренних словах,

цените ложь за равенство в правах

с правдивостью, за минимум возни,

а искренность – за привкус новизны…

Иосиф Бродский.

Предисловие

На протяжении всего своего существования, человечество, косвенно или же напрямую, соприкасается с блестяще отточенным тысячелетиями механизмом обмана.

Ложь, во всех своих многоликих проявлениях, сопутствует людям в долгом, порою почти обрывающемуся, пути человеческой цивилизации к «вершине» развития.

Уверен, что многие наши соплеменники, напрямую, не отождествляют свою жизнь с обманом, ложью, фальшью, гораздо лояльнее мы относимся к более мягким синонимам Лжи, таким как: лукавство, хитрость, мистификация.

В подавляющем большинстве моральных координат человеческого общества присутствует «статья затрат» на честность, открывающая своим пользователям доступ к вершинам собственного познания, к красивому миру всеобщей открытости, свободе.

Что если представить, каков этот мир, общность людей без оглядки на правдивость, скрытое, фальшь?

В фантастическом рассказе «Сон смешного человека», Фёдор Михайлович Достоевский описал историю человека, попавшего в «изумительный», «счастливый» край. Герой, в своём сне, сопровождаемый Ангелом, проносится сквозь космический эфир и оказывается в лишённом «скверны» – совершенном обществе.

Граждане этого идеального мира никогда не встречались с войнами, завистью, предательством, преступностью и обманом.

Сосуществуя друг с другом по закону праведности, люди прекрасного мира не владели искусством обмана и безусловно, рождённый на Земле герой был поражён великолепием и открытостью местных обитателей, тепло встретивших «Землянина».

Проживая обычную, «человеческую» жизнь, герой, как смертоносный вирус, постепенно «заражает», принявшее его общество.

«Да, да, кончилось тем, что я развратил их всех! Как это могло совершиться – не знаю… Знаю только, что причиною грехопадения был я. Как скверная трихина, как атом чумы, заражающий целые государства, так и я заразил собою всю эту счастливую, безгрешную до меня землю. Они научились лгать и полюбили ложь и познали красоту лжи. О, это, может быть, началось невинно, с шутки, с кокетства… может быть, с атома, но этот атом лжи проник в их сердца и понравился им».

Рассказ создан в 1877 году, но и сейчас звучит пророчески, пронзительно, узнаваемо.

Проникновение в «чистый организм» единственного, «поражённого вирусом лжи» элемента, клетки, ядра приводит к скорому формированию «чёрной дыры», антиматерии, очага инфекции, ведущего, впитавший его (элемент, ядро) организм (общество) к неминуемому краху, аннигиляции, самоуничтожению.

Спасаясь от полного упразднения, люди научились обходить расставленные сети, соревнуясь в искусстве создания житейских дилогий, ища в старом, затёртом сюжете узнаваемость и интригу.

Житейский юмор, изобретательность героев наш ответ в старой как мир игре – репетиция, готовность к обману, подстрекательство к отсеву «слабых игроков», если хотите – постоянная готовность сознания к жульничеству, лукавству, обману.

Глава первая. Макс

В город пришла осень. В тяжёлом, нависшем над ним, небе, холодный, порывистый ветер готовил мятеж. Собирая в остывшем пространстве, готовые к наступлению силы, мобилизованные из разнокалиберных цветных лоскутов, оборванных с осиротевших, оголившихся деревьев.

По летнему тёплый день, ещё вчера дарил горожанам богатые, почти съедобные ароматы спелых плодов, соседствующих с терпким, насыщенным духом степного разнотравья, прогретого ещё близким светилом. Само Время давало, всем снующим в этом мороке, ещё одну возможность насладиться сказочным, цветным калейдоскопом, преобразившим, дерзкими, сочными красками очередной временной переход, готовя пленённую орду к затяжному ненастью. И ненастье случилось, как всегда – вдруг, внезапно, нежданно…

На заиндевелой от ночного заморозка площади, хаотично заставленной разномастными автомобилями, толпились люди.

Застигнутое врасплох, скорой сменой погоды, собравшееся здесь общество, неумело куталось, в срочно добытые из запылившихся за лето чуланов, демисезонные латы, тщетно пытаясь укрыться от яростных порывов, по-зимнему холодного ветра-смутьяна.

Площадь ютилась у городского мемориального кладбища, в небольшом, прямоугольном пространстве, зажатая между железнодорожными путями и кованным чёрным забором, разделённым посередине широкой решёткой ворот.

Военное кладбище было организованно в январе 1942 года вблизи пересечения улиц Фрунзе и 45-й Восточной.