ПолЛЮЦИя, ЛЮЦИфер, РевоЛЮЦИя. Часть 5

– Хорошо, что ты не умер, – всхлипнула Вера.

Она поднялась, посмотрела на меня красными глазами, утерлась ладошкой.

– Хорошо, – согласился я. Голос был сиплый, будто чужой.

– Я так испугалась…

Она была запухшей, маленькой и беззащитной. В короткой ночной рубашке.

Я протянул вялую, мало послушную руку. Дотронулся ее колена, скользнул по атласному бедру вверх.

– Не надо, – сказала Вера, убрала мою руку. – Вернее, я так не могу.

Она снова заплакала.

Я приподнялся на локте. Усмиряя желание, обнял ее за плечи, наклонил к себе. Тронул губами мокрую щеку.

– Что у тебя случилось?

Вера шмыгнула носом, поднесла платочек, высморкалась.

– Я очень испугалась, когда увидела тебя без чувств. Я подумала, что ты умер, и мне теперь некуда идти.

Она опять высморкалась. Под сердцем укололо обидой:

«Она не обо мне…».

Будто прочитав мои мысли, Вера поправилась:

– Только не подумай, что я в первую очередь о себе думала. Нет, конечно! Мне тебя жалко было. Но и себя мне было жалко. У меня сейчас все так дурацки сложилось, – Вера заплакано поджала губы, изображая печальную улыбку. – Мне негде жить в Киеве, кроме, как у тебя. С родственниками рассорилась, а теперь и в общежитие пойти не могу.

***

Она обиженно шмыгнула носом, отвернула голову. В уголках глаз опять выступили слезы.

Я почувствовал ее боль и обиду.

– Не нужно в общежитие, – сказал я. – Даже если со мною что-то случится… Тем более – если со мною что-то случится – ты должна оставаться здесь. Договорились? Раз и навсегда.

Вера кивнула, но я видел, что беспокойство ее не прошло.

– Рассказывай.

– Мне страшно.

– Тебя кто-то обидел?

– Не успел. Я отказалась. И теперь…

– Давай по порядку. Вчера ты молчала.

– Я не хотела тебя расстраивать. А сегодня, когда ты чуть не умер… – Вера посмотрела в серое окно, будто решая, с чего начать.

***

– После того, как мы стали вместе, ну… я стала у тебя ночевать, то чувствовала, что тебе порою нужно оставаться самому. Бывало, пары заканчивались, я была свободна, могла идти домой, но понимала, что к тебе возвращаться не нужно. А порою – что переночевать у тебя не выйдет, потому как тебя нет дома. Ну и… Я говорила, что у подружки оставалась. Но не всегда… – Вера виновато вздохнула, – нет у меня такой подружки, которая бы разрешала постоянно у себя ночевать. Потому я ходила в наше общежитие – там у меня есть закрепленное место. Раньше все было нормально: хоть не квартира, но терпимо – никто меня особо не занимал. А теперь…

Вера затравленно посмотрела на меня, шмыгнула носом, готовясь заплакать.

– К тебе приставали?

– Не то, чтобы… Сейчас в общежитии живет много не местных парней, в основном из западной Украины: и ровесники, и постарше, а есть совсем взрослые мужики. Как на Майдане революция началась, так и живут. Не знаю, какое отношение они имеют к университету, но живут, видимо, с разрешения коменданта, ведут себя дерзко, хоть особо не пьют, и не дерутся. Флаги у них черно-красные, и еще какие-то черные, с непонятными символами. Все в наколках со свастиками. Называют себя «побратимами», между собой здороваются, как фашисты в кино – руку вперед кидают. Ну, ребята наши их боятся, лебезят, а девчонки с ними встречаются, ну, ты понимаешь как…

Вера брезгливо скривила губки.

– Они к тебе приставали?

– Один из них. Симпатичный такой. Сначала вежливо подкатил, о революции говорил, о Майдане, об Украине, которая, скоро станет Европой, и даже лучше, потому что они за это борются. Приглашал на Майдан, затем к себе в комнату. Я, конечно, отказалась. А он, видимо не привык к отказам, в нахальную полез под халат – ну и я в нахальную: залепила пощечину и сказала, что «майдан» и его побратимов видела в гробу, в белых тапочках. Я страшно не люблю нахальных приставал! Зря сказала. Он разозлился, обозвал меня москальской гнидой, и сказал, что хочет попробовать моего комсомольского тела, и…

Вера перевела дыхание, будто готовясь сказать самое неприятное:

– … и если я прямо там, в туалете… ну это… у него, то он меня все равно найдет, поскольку очень скоро настанет их власть, и мне придется, перед тем как меня повесят, делать… не только ему, но и всем его товарищам.

* **

Горячая волна ударила мне в голову!

Пекучий клубок ненависти подступил к горлу, забил дыхание!

Я злорадно осклабился, выбирая страшную месть.

«Будет тебе, козаче, комсомольское тело…».

Уже начал подбирать слова, чтобы сформулировать страшное ЖЕЛАНИЕ, ничего не упустить… Но вспомнил.

Я вспомнил, о чем условился с Велиалом; как поменял всемогущество на свободу; как зарекался больше не загадывать.

«А без магической помощи, я ничего тому нацисту не сделаю. Он мне сможет, а я ему нет. Велиал о таких рассказывал – это боевые дружины зомбаков, их в специальных лагерях обучают».

– Не бойся, – сказал Вере притворно-спокойным голосом, хоть у самого в груди клокотало. – Они тебя не тронут. Есть же закон, наконец. Напишем заявление в милицию.

Глава вторая

23 – 24 января 2014 года

***

От несусветной лжи самому было противно.