Грохот ледника

Влад заставил Глеба сходить в душ и охранял его, чтобы тот ничего с собой не сделал, Яна занялась приготовлением еды, а потом они легли втроём на одну кровать, уложив Глеба посередине. Половину ночи Глеб метался, и друзья пытались его успокоить, но он вертелся, стонал, пока Влад ночью не сбегал в аптеку, и Яна не влила в него лошадиную дозу успокоительного. И тогда Глеб всё-таки заснул, беспокойно, дёргаясь, но всё-таки заснул.

Яна проснулась и сразу повернулась к Глебу, тот уже не спал, но лежал смирно и смотрел в потолок.

– Во сколько? – спросил он.

– В час дня.

Глеб кивнул.

– Мы поедем вместе. Влад сядет за руль.

Глеб опять кивнул и закрыл глаза.

Когда они встали, Глеб хоть и был очень бледен, но казался спокойным. Он выпил сваренный Яной кофе, она даже как-то умудрилась впихнуть в него кусок сыра, сходил в душ, побрился, оделся во всё чёрное и без сопротивления отдал Владу ключи от машины, а сам сел на заднее сиденье рядом с Яной. Купив целый ворох белых лилий и роз, они поехали на прощальную панихиду в церковь. Влад припарковал машину на парковке, но Глеб как будто прирос к сиденью, он долго не мог заставить себя выйти, идти туда? Видеть гроб и то, что от неё осталось? Не могу, не хочу.

– Глеб,– взяла его за руку Яна, – надо проститься, потом будешь жалеть, что не сделал этого.

Глеб кивнул, надел тёмные очки и вышел из машины. Они вошли, когда церемония уже началась, в церкви было много народу: родственники, сокурсники, подружки, Эллу любили все. Но черная фигура Глеба с ослепительно белыми цветами приковывала внимание, все знали об их отношениях, и знали, как они любили друг друга и собирались пожениться. На него посматривали, поэтому Глеб не снимал тёмных очков, ах, как бы он хотел попрощаться с ней один на один без этих перекрёстных сочувствующих взглядов. Отдав пока цветы друзьям, на деревянных ногах он подошёл к белому гробу. На смертном одре лежала кукольно-фарфоровая девушка в свадебном платье. Каштановые волосы обрамляли белое, как бумага, личико – все кровоподтёки тщательно загримировали, длинные реснички, которые он так любил трогать, были нереально чёрными на фоне белого лица, пухлые губы, которые он обожал целовать, крепко сжаты, кончики волос касались сложенных кистей рук, а на её пальце оставили его обручальное кольцо. Она была трогательно нежной, как спящая красавица, заснувшая навеки. Глеб дотронулся до её руки и тут же одернулся, какая ледяная, и эти губы тоже холодны как лёд, их просто накрасили красной помадой… А несколько дней назад он целовал их в машине, они были живые и тёплые, и шептали о любви. Нет больше малышки, это просто кукла. Глебу резко стало плохо, он согнулся пополам и упал бы, если бы не подбежали Влад и Яна, и не увели его от гроба. Мать стояла на коленях перед своей дочкой и плакала, впрочем, плакали почти все. А Глеб стоял в углу, прижавшись к друзьям, с поникшими плечами и горькой складкой у рта.

На улице, пока все прощались друг с другом (на кладбище ехали лишь близкие родственники, молодёжь предпочла уехать – поминать), Глеб, Влад и Яна нервно курили у машины. И вдруг к ним подошла мать Элла, заплаканная, постаревшая. Влад и Яна сели в машину, чтобы им не мешать.

– Ты прости меня, Глеб, я была неправа насчёт тебя.

– Всё поздно. Не надо раскаяний, её ничто не вернёт.

Глеб отвернулся, чётким попаданием в урну, выкинул окурок и тоже сел в машину. Влад, извинившись перед матерью Эллы, дёрнул с места. Они ещё увидятся на кладбище. Глеб, сняв очки и, положив голову на плечо Яны, смотрел на унылый зимний пейзаж. Мама выбрала для неё небольшое кладбище, оно было в пригороде, но зато было маленьким, не таким бездушным, как огромное царство мёртвых на севере и юге города. Неужели тело его малышки положат в землю? Неужели она навечно там останется? Такая красивая, хотя нет, тело истлеет, не будет этих глаз, фигурки, только косточки в свадебном платье, волосы и кольцо. Глеб судорожно всхлипнул и уткнулся в грудь Яны. Живую, тёплую женскую грудь, но не Её грудь не с Её запахом. Яна гладила его волосам, пытаясь успокоить, всё бесполезно, подружка, всё бесполезно.

– Сейчас закончится всё это, мы поедем к тебе и вдребезги напьёмся, – сказала Яна, – Влад ты с нами? Алла отпустит?

– Конечно, она у родителей с ребёнком на несколько дней, она всё понимает.

– Слышишь, Глеб, ну не плачь, продержись немного, а потом мы напьёмся, так напьёмся, чтоб до потери памяти.

В траурной процессии к месту захоронения они шли последними. Неужели всё? Да всё, её не спасли ни он, ни врачи, ни соседи. Она лежала на лестнице, в обмороке, в болевом шоке и не смогла позвать на помощь. Её нашли тогда, когда он начал ей названивать, и кто-то услышал, что на лестнице играет мобильный телефон. Почему он не позвонил ей раньше, может нашли бы быстрее, чем она истекла кровью? А теперь он идет за её гробом по кладбищу, идёт потому что не проводил, не настоял, не позвонил… Глеб снова пошатнулся, согнулся пополам, но друзья вновь не дали ему упасть. Каким страшным, мрачным кажется это место в этот серый зимний день, вот они сейчас все уедут, а она останется здесь, присыпанная мёрзлой землёй. Нет, он не может оставить её здесь одну. Скоро стемнеет, будет выть ветер, сыпать снег. Мать ревёт и ревёт, громко, в голос, надрывая уши плачем, Глеб молчит, лишь в голове стучат молоточки «она скончалась, скончалась, скончалась»… Но вот могильщики предлагают с ней попрощаться перед тем, как её положат в эту страшную яму. Сначала мать, потом родственники и, наконец, он. Он подходит, Яна и Влад мрачными стражами стоят сзади. Глеб смотрит последний раз на оболочку той, которую любил и любит. Его малышка такая красивая, хоть и совсем бледная. Зачем она убрала прядку? Так мило, когда она на её лице. Кажется, что она стала ещё меньше и тоньше, чем была, совсем исхудала. Но почему она не хочет открыть свои зелёные глазки, улыбнуться ему. И когда проснётся, надо ей сказать, что ему не нравится платье, что на ней, он купит ей другое. Но почему снежинки, падая ей на личико, не тают? Ах да, она же мертва… Подавляя в себе рыдания, Глеб наклонился и поцеловал её в уголок рта, и его пронзил, пробрал до мозга костей, холод. Когда он целовал её там, в подъезде, она не была ещё такой ледяной. Возможно душа тогда не покинула тело, что-то теплилось в ней. Как бы он не хотел, чтобы последний поцелуй с ней был связан с ощущением страшного холода. Как бы хотелось, чтоб последними их поцелуями, если б им всё же было суждено расстаться, были те, что в машине в тот страшный вечер: горячие, страстные. Но Глеб слишком долго стоит, согнувшись над ней, и Яна и Влад отводят его в сторону. Увидев, что несут крышку, Глеб отвернулся, вцепился в друзей, не в силах смотреть на это, но каждый заколачиваемый гвоздь вызывал в нём судорогу, как будто гвозди вбивали в него самого. Гроб на верёвках стали медленно спускать в яму, Глеб поднял голову и спросил у Яны:

– Зачем они кладут её в эту яму? Там же холодно, темно, там нет меня. Скажите им, чтоб они не отбирали мою малышку.

Неужели Глеб потерял рассудок?

– Она не там, она на небе, она смотрит на тебя.

Глеб поднял глаза к небу, но там никого не было, кроме маленьких птичек.

– Где?

Он снова перевёл взгляд на яму, гроб стукнулся об земле.

– Нет, – он оттолкнул друзей и попытался броситься туда же, за ней, в чёрную яму.

Влад резким движением отбросил его, и Глеб упал на колени. Мать Эллы опустилась рядом с ним и обняла его. Но он не хочет, чтоб его обнимала её мама, зачем ему её мама, если нет её самой? А эта женщина ему чужая… Комья мёрзлой земли застучали об крышку, они всё-таки засыпают её, она всё-таки остаётся здесь, а его скоро уведут отсюда, но зачем ему куда-то уходить, если она будет здесь? Пусть уходят все остальные, а он будет её сторожить. Неподалёку на кустик какого-то вечно-зелёного растения села маленькая птичка и, смотря на него, стала наклонять головку, то влево, то вправо.

– Смотри, Глеб, это Эллочка, – прошептала мать.

Глеб поднял глаза на нежную птичку, она раскрывала клювик и всё смотрела на него. У него выступили слёзы, задрожали губы, а птичка чирикала и чирикала.

– Это она, – прошептала мама.

Глеб резко повернулся, уставившись на женщину, она вздрогнула, какой страшный взгляд, как будто он сейчас её ударит, разорвёт, раздавит, и вдруг он сбросил с себя её руки и резко вскочил на ноги. Птичка встрепенулась и улетела. А он вдруг сорвался с места и побежал. Перепрыгивая через чужие могилы, он понёсся к выходу, Влад и Яна – за ним, но Глеб бежал так быстро, казалось, он летел, совсем, как та птичка. Добежав до машины, он сел за руль и рванул с места.

– Ты отдал ему ключи? – закричала Яна Владу.

– Нет, конечно, он, видимо, взял из дома второй комплект.

Так оно и было…

– Чёрт! Вон такси, побежали и давай за ним.

Глеб гнал машину по трассе, на ходу прикуривая сигарету.

Всё к чёрту… всё полетело к чёрту. Не быть тебе счастливым, Глеб. Нет больше в твоей жизни ничего стоящего, кому ты теперь нужен Глеб? Зачем тебе жить? Ты не смог уберечь свою девочку, она так любила тебя, звала на помощь, не помог. И ты собираешься с этим грузом жить дальше? Нет, Глеб, не жить тебе на этом свете, не быть тебе счастливым, не быть тебе частью этого мира. За всё надо платить, Глеб, а тебе платить нечем. Всё к чёрту… всё полетело к чёрту… Последняя затяжка, и Глеб вывернул руль, и вдавил педаль газа до конца. Сейчас, малышка, я приду к тебе…

Чёрная «ауди» взревела, со стремительной скоростью вылетела на соседнюю полосу, перескочила через ограждение, и, перевернувшись, слетела в кювет, упав на бок. Через несколько минут рядом затормозило такси. Таксист стал вызывать скорую и полицию, а Яна и Влад побежали к машине. Неужели всё? Влад локтем выбил стекло и влез в окно.

– Он жив! – крикнул он. – Но без сознания, сработали подушки безопасности! Вытаскивать?

– Оставь пока, давай дождёмся скорую, мало ли повредим чего.

А вскоре послышался вой «скорой помощи», полиции, пожарных…

Он выжил, спасла надёжная немецкая машина и подушки безопасности, а также, то что машина упала между деревьев, не задев ни одно, но тогда, в первый раз у него случилась амнезия. Неполная. Он что-то помнил, кого-то узнавал, но мозг заблокировался от произошедшего несчастья, ему казалось, что Элла просто уехала, она жива, она любит его, но почему-то нельзя с ней связаться. Он спрашивал у Влада, когда же позвонит его малышка, Влад уклонялся от этих вопросов, он не знал, что сказать другу. И Глеб терпеливо ждал, звонил по номеру, что принадлежал Элле, но абонент больше не обслуживается. Глеб чувствовал, что ему надо что-то вспомнить, что он забыл что-то важное. Он как слепой натыкался на холодные стены, искал выход из этой пустоты, но мозг упорно не давал ему ничего вспомнить. А может ничего важного и не было, говорил себе Глеб. Но он чувствовал, что это не так, его что-то грызло его изнутри, что-то пыталось вырваться наружу, но не получалось. Сердце болезненно сжималось, страх закрадывался в душу, мозг был заблокирован. Что, что случилось? Но все упорно молчали. А сам Глеб вновь натыкался на стены. И в голове, и в душе продолжала царить зловещая, ледяная пустота…

Правда, это продолжалось недолго, как только он выписался из больницы и приехал домой (Влад в его отсутствие убрал из комнаты все следы Эллы), как на лестничной клетке столкнулся с Ириной, он не помнил её, но она то точно не забыла, поэтому и жила с его соседом. Она просто схватила его за руку и со злобной радостью всё ему напомнила. Каждое её слово как нож вонзалось Глебу в мозг, в сердце. А Ира смаковала свою победу, улыбка не сходила с ее губ. В ушах шумело, перед глазами была красная пелена, острая, нестерпимая боль пронзала Глеба насквозь. Память вернулась.

Глеб дополз до своей кровати, и провалился в глубокий обморок. А очнувшись, позвонил Владу и в истерике наорал на него, почему от него скрыли и где вещи его девочки? Влад примчался, они с ним весь вечер пили и вспоминали, а на утро Глеб позвонил по телефону, который оставил оперативник в ту страшную ночь. Поймали ли этих уродов? По телефону ему ничего не сказали, попросили приехать лично, и он приехал нервный, злой.

– А, наконец то, Глеб Александрович – сказал следователь, – поправились? Пытались с вами связаться, друзья или родственники сказали, что вы в больнице и с головой плохо.

– Лучше уже, – ответил Глеб и без приглашения сел на стул.

– Поймали их. Трое. Сейчас идёт следствие.

– Кто? – процедил Глеб

– Наркоманы, сказали, что увидели девушку поздно одну, ну и решили… Одно неясно, что они делали в этом районе, они не оттуда, обычно наркоманы по своему району шляются. И почему они не взяли ценные вещи, тоже загадка.

Глеб тяжело дышал, у него ходили желваки.

– Забрали бриллиантовое кольцо. Его нашли?