В следующей жизни

Там, где заканчиваются строчки лекций, начинаются облака. Каждое облако прорисовано четко и скурпулезно. Штрихи умелые, уверенные. Посреди безмятежных облаков на тоненьких ниточках парят повешенные за толстые шеи тараканы. Их длинные усы трепещут на невидимом ветру. Тараканы мертвы, а усы их будто еще живы.

– Ты сумасшедший! – шепчет Алина и захлопывает тетрадку.

– Почему? – Он искренне удивлен.

– Тараканы! – кричит Алина. – Тараканы! Как можно вдохновляться тараканами? В мире полно красивых вещей, а у тебя тараканы!

– Очевидная красота – это скучно. Ты посмотри, – он снова открывает свою тетрадь на странице с тараканами, – они тоже прекрасны.

– Я не хочу на это смотреть. – Алина закрывает лицо руками.

– Какая же ты глупенькая! – говорит он восхищенно. – Впечатлительная! Как ты не понимаешь? Я не сумасшедший, я просто поморил своих тараканов. Мне нужно было от них избавиться. И теперь я чист. А ты пишешь роман о своем обожаемом покойнике. Чем это лучше, чем рисовать тараканов?

– Это не твое дело.

– Я такой же читатель, как и все. Я почитал. Мне не понравилось. Герой у тебя мелковат. Он никакой. Он почти никто. Безлик, как мои тараканы. У тебя не хватит таланта, чтобы вдохнуть душу в того, у кого ее нет.

– Уходи! Ты сумасшедший! Ты псих!

– Может быть, но я живой! Живой! Меня можно обнять! Я могу обнять тебя, а он – нет! Это ты идиотка!

Он вскакивает со своего стула, хватает Алину, поднимает, прижимает к себе. Он такой тонкий, этот мальчик, и такой сильный. Не вырваться.

– Уходи, – шепчет она, – уходи! Прошу тебя!

– Он никогда не поцелует тебя, а я…

Он берет лицо Алины в свои руки, наклоняется и целует ее в губы.

Его губы имеют власть над Алиной. Она не может им противостоять. Лишь только его губы касаются ее губ, она будто сходит с ума. Это безумие, безумие, безумие! Разум бьет в набат. Но тело его не слышит. Мальчик пахнет потом. Алина беспомощно бьется в волнах отвращения и желания. Разум умолкает. Безвольная кукла, одержимая страстью.

Она очнулась, когда уже стояла перед ним полуголая. Приступ безумия закончился так же неожиданно, как и начался. Алина убрала от себя его руки. Прикрыла грудь.

– Что опять? – Он тяжело дышит. В глазах муть желания.

– Уходи.

– Почему?

Он тянет к ней свои руки. Она отскакивает.

– Уходи! Я прошу тебя, уходи!

– Ты голая уже! – кричит он. – Почему я сейчас должен уходить. Ты же хочешь меня! Я вижу! Ты трясешься даже.

Он снова обнимает ее, а она чувствует только запах его пота. Желания больше нет. Осталось лишь отвращение. Она вырывается. Подбирает свою майку с пола. Натягивает на себя.

– Уходи! Мы не должны этого делать! Не должны, слышишь?

– Почему? Ты женщина, я мужчина, почему мы не должны этого делать? Что в этом такого? Это же естественно.

– Я не люблю тебя!

– Ты любишь меня, любишь! Только признаться себе в этом не хочешь!

– Ты младше меня на десять лет! У нас нет будущего!

– Возраст ничего не значит. Это отговорки. – Он натягивает на себя джемпер. – Это все из-за твоего покойника. Зачем ему там твоя любовь? – Он надевает ботинки, куртку. – Ты когда-нибудь думала, что бывает после смерти?

– Мне кажется ничего. Пустота.

– А если нет? – Алине вдруг становится страшно. В его глазах она замечает отсветы безумия. Этот человек рисует повешенных тараканов. – А если нет? А вдруг страшный суд – это не выдумка церковников? Вдруг он реален? – Его голос становится вкрадчивым. – И тебе придется ответить за то, что ты так меня мучаешь. В аду будешь гореть. Нельзя так над людьми издеваться.

– Найди себе другую.

– Мне не нужна другая. Мне нужна только ты. И ты будешь моей. – Он улыбнулся. Алина сжалась от страха.

– Хочешь, прямо сейчас я буду твоей? Прямо сейчас? Хочешь?

– Дура, мне душа твоя нужна, а не тело.

Он неожиданно наклоняется и целует ее. Отвращение и желание. Разум снова покидает Алину. И она готова уже вцепиться в этого чокнутого мальчишку и тащить его в спальню, и не думать о последствиях, ни о чем не думать хоть несколько минут, а только наслаждаться. Но он вдруг отрывается от нее, открывает дверь и уходит в мартовскую звездную ночь. А Алина допивает на кухне свое вино, а потом засыпает, так и не написав ни строчки про Алешу. И снится ей, что она умерла и встретила на том свете Алешу. А он привязал ее к дереву и стал заниматься любовью с другой женщиной. Она хотела закрыть глаза, чтобы не видеть этого, но глаза не закрывались. А сердце ее чуть не разорвалось от боли. И вдруг из-за дерева, к которому она была привязана, выскочил черт с лицом ее безумного мальчика, сказал тихо-тихо: добро пожаловать в ад, детка! И глумливо рассмеялся.

А утром она проснулась и увидела под своими окнами надпись, вытоптанную в снегу.

Я люблю тебя, сука!

Царствие небесное. Сектор досудебного ожидания.

Алеша проснулся. Не сразу понял, где находится. За две недели, он так и не смог привыкнуть, ни к этому дому, ни к факту собственной смерти. Сегодня он должен явиться в суд, вспомнил Алеша и накрылся с головой скользкой шелковой простыней. Как же не хочется туда идти! Что можно сделать, чтобы этого избежать? Наверное, ничего. Он почувствовал себя беспомощным младенцем, судьба которого полностью находится в руках взрослых. А ему остается лишь плачем и криком обозначать свои желания, которые эти самые всемогущие взрослые не всегда понимают правильно. А в этой ситуации кричать и плакать бессмысленно. Бежать? Куда? Некуда бежать. От этой жизни невозможно даже ускользнуть в смерть. Борис ясно дал понять, что самоубийство здесь невозможно физически.

Ему вдруг вспомнилось, как в детстве, когда ему не хотелось идти в школу, он мечтал, чтобы ударил сильный-сильный мороз и занятия отменили. Тогда он мог бы остаться дома. И целый день смотреть телевизор, играть в игры, читать книжки про приключения. Иногда и в самом деле случались такие дни. Они были самыми счастливыми, полными прекрасного безделья и свободы – родители были на работе. А еще, чтобы не ходить туда, куда очень не хочется, можно было просто заболеть. Это было очень легко. Болел Алеша часто. Мама злилась и говорила, что все эти болезни не более чем уловки, чтобы отлынивать от ненавистной школы. Тогда мамины слова его обижали и казались высшей в мире несправедливостью, ведь болел-то он по-настоящему: с температурой, кашлем, соплями, а теперь вдруг отчетливо понял – мама была права. Болезни были способом избежать того, что ему не нравилось. И эта последняя его хворь, увлекшая его в мир иной, была лишь способом бегства от жизни, которая, как ему казалось, не задалась. Не получилась. Противоречила всем его представлениям о нормальной жизни. Несколько лет он захлебывался ядовитой обидой на жизнь и завистью к людям, которые преуспели более него.

Это внезапное и явно запоздалое озарение будто лишило его способности дышать. Он зашелся приступом кашля, точно таким, что душил его при жизни в пыльных поездах дальнего следования или на деревенских пуховых подушках, на которых иногда доводилось ему спать. Он сдернул с себя простыню, материализовал в своей руке стакан воды и жадно выпил. Кашель прекратился. Алеша медленно встал и подошел к окну, распахнул его. Там, за окном резвился океан: волны игриво налетали на берег и весело отступали, чтобы набежать снова. Так было миллионы лет. Не скучно ли океану в этом вечном постоянстве, подумал Алеша. Почему мы, люди, стремимся за новыми ощущениями и событиями, почему мы так много хотим попробовать, почему так пугает нас постоянство? Может быть, потому что нет у нас впереди вечности, как у океана? А, может, и есть? Ведь со смертью ничего не закончилось. И сегодня, именно сегодня станет понятно, какой будет его, Алешина, вечность. И от него, от Алеши, не зависит ничего. Ничего. Он снова почувствовал приступ удушья. Теперь на его шее будто бы сомкнулись руки страха. Он снова зашелся кашлем, лицо покраснело, из глаз брызнули слезы. Алешу вырвало на пол из беленого теплого дерева. Он снова выпил воды. Опустился в кресло. Несколько минут сидел, тяжело дыша. Потом, мысленным усилием ликвидировал мерзкую лужу на полу.

– Надо же! Снова заболел. Совсем как в детстве, – подумал Алеша. – Интересно, а если сейчас померить температуру, она будет высокой? – он потрогал свой лоб – горячий. – Вот бы сейчас пришла красивая сексуальная медсестра с градусником.

В дверь его спальни постучали. Вошла молодая женщина в белом халате. Стройная, темноволосая, с огромными карими глазами и, как показалось Алеше, брезгливо поджатыми губами. Очень серьезная.

– Что беспокоит? – спросила бесстрастно.

Алеша расхохотался.

– Я спросила что-то смешное? – она посмотрела на него строго.

– Откуда вы здесь взялись?

– Молодой человек! Вы только что послали мысленный сигнал о том, что нуждаетесь в медицинской помощи. Чему вы сейчас удивляетесь?