Два талисмана

– Ну и дурак. Снимай эту сине-черную тряпку и давай к нам. У тебя талант.

Ларш представил, как он на пару с медведем пляшет под окнами дворца Хранителя. И какое при этом лицо у тетушки Аштвинны, глядящей на это зрелище с балкона.

Надо было одернуть расхрабрившегося фигляра. Вместо этого Ларш спросил:

– А хозяин-то ваш меня возьмет?

– Прешдаг? Еще как возьмет. Он уважает тех, кто сумел его побить.

– Ну, пьяного и кошка побьет! А цирк… Знаешь, – вдруг признался Ларш, – я в детстве мечтал удрать с цирковым фургоном.

– В детстве-то все мечтают… Так придешь?

– Я в страже первый день, – с легким сожалением отказался Ларш. – Не хочется бросать работу, не распробовав, хороша или плоха…

* * *

Верши-дэр, наррабанский вельможа (направлявшийся с не особо значительной миссией в Тайверан и застрявший в Аршмире сначала для поправления здоровья после морской болезни, а потом из-за приступа подагры) принимал у себя аршмирских друзей.

Круглолицый, с не по-наррабански светлой кожей и блестящими глазками, сводный брат Светоча нес бремя хвори без нытья и жалостных разговоров о самочувствии. Если бы не больная нога, вытянутая вдоль лежанки и накрытая легчайшим льняным покрывалом, никто бы и не догадался, что этот крепкий тридцативосьмилетний мужчина болен.

В остальном облик вельможи был безупречен: здоровая нога обута в красивый грайанский башмак с пряжкой, украшенной бирюзой, – хоть сейчас на танцы! И наряд по последней моде, и аккуратно подстриженная бородка, и ровные усики над белыми, крепкими, как у тигра, зубами… Верши-дэр, украшение двора Нарра-до, не позволил бы себе валяться на смятых простынях, хныкать и расписывать всем вокруг свой недуг.

«Пусть болезнь поймала меня, как капкан – волка, – храбро улыбался знатный наррабанец, – это еще не значит, что я должен отдать ей кусочек жизни. Со своей родины привез я дивные травы, отвар которых смягчает боль. Я не отравлю кислой миной добрую пирушку. Правда, я не смогу есть и пить с моими друзьями, зато буду наслаждаться их беседой, музыкой, плясками танцовщиц…»

С того дня, как сводный брат Светоча поселился в Наррабанских Хоромах, здесь не смолкала веселая болтовня и не переставало литься в чаши вино. Как мотыльки на свет, слеталась сюда знатная молодежь города.

Отчасти юношей привлекали прекрасный винный погреб и искусная стряпня повара, прибывшего с хозяином из-за моря. Отчасти сыграло роль всесильное общественное мнение. («Как, ты еще не был у Верши-дэра?!») Но главной притягательной силой было все же обаяние хозяина, который умел дать понять каждому гостю, какую радость тот принес с собой в дом. Этот бывалый, много видевший человек умел держаться на равных с юнцами, умел говорить и слушать, умел поддержать угасающую застольную беседу увлекательной историей или незаметно уйти в тень, когда эта беседа и без него плясала над столом, словно живое, искрометное пламя.

А какой добрый прием встречали в Наррабанских Хоромах актеры, певцы, музыканты! Хорошеньких актрис тут привечали почтительно, словно знатных барышень, не обижали дерзким словом: Верши-дэр презирал буйные попойки со шлюхами, и любая женщина, вошедшая в его дом, чувствовала себя в безопасности. Поэтому, кстати, молодые аршмирцы приводили в Наррабанские Хоромы своих сестер, а родители смотрели на это снисходительно и добродушно. Не первый раз гостил в Аршмире хлебосольный наррабанец, давно доказал свою порядочность.

Сейчас вокруг лежанки, на которой весело и красиво страдал Верши-дэр, расселись на ковре четверо юношей и две девушки. Они сидели не по-наррабански (подогнув под себя левую ногу), а как попало, но при этом явно не испытывали неловкости.

Когда лекарь Ульден отворил дверь и шагнул в комнату, он нырнул в облачко беззаботного смеха: один из юношей рассказывал нечто забавное. Лекарь не успел понять, о чем шла речь: все, обернувшись к дверям, радостно загалдели наперебой:

– Ой, Ульден!

– Заходи, Ульден, садись к нам!

– Здравствуй, ланцет двуногий! Садись прямо на ковер, мы уж тут по-наррабански…

– Ульден, где ты пропадал? Мы уже хотели просить Хранителя, чтоб начал розыск!

Молодой человек приветливо поднял руку.

Эти знатные и богатые юноши и девушки сердечно встретили не одного из городских лекарей, который в бесплатной больнице возится с хворыми нищими, а потом бредет из дома в дом, навещая более состоятельных пациентов. Нет, они загомонили, радуясь приходу последнего отпрыска Рода Ункриш, предки которого – от времен последней королевской династии до недавних лет – возглавляли городской совет. А что Ульден разорился и вынужден зарабатывать на жизнь лекарским ремеслом, так это не его вина, а его беда. Все равно он остается своим, с ним можно держаться на равных. К тому же Ульден отличный парень, бедность переносит мужественно, не ноет и даже уверяет, что лечить людей ему нравится!

Верши-дэр простер руки к вошедшему, заулыбался:

– Ульден, счастье моего дома! Как славно, что ты вернулся! Мы уже прощались с тобою, но расставание отодвинулось – это ли не подарок судьбы?

Увидев, что гость нагнулся к подколенным ремням своих сапог, хозяин протестующе замахал холеной кистью:

– Не разувайся! Заходи так! Видишь, я тоже не босой! – Он покачал здоровой ногой. – Эта орава грайанских невоспитанных дикарей расселась тут в обуви, и не нам с тобой научить их хорошим манерам!

«Орава невоспитанных дикарей» захихикала. Высокий, красивый юноша с вышитой на камзоле акулой (Зиннибран Стеклянная Секира, хороший приятель Ульдена) весело дал наррабанцу сдачи:

– Пусть хорошим манерам нас учит тот, кто умеет пользоваться столом и лавкой… Ульден, ты вовремя пришел. Тут Нидиор Островной Хищник рассказывает про забавный Поединок Чести… Что дальше было-то, Нидиор?

– Да почти ничего, – откликнулся загорелый Нидиор, которого Ульден не знал, но в котором за драконий скок видно было моряка. – Нагрянул капитан и заявил, что если мы немедленно не уберем мечи в ножны, то победителя он прикажет на обратном пути приколотить за ухо к грот-мачте. И плевать ему, капитану, на то, что мы оба – украшение и надежда своих Родов. Вернемся, мол, в Аршмир – там на здоровье можем рубить друг другу дурные головы, а в чужом порту это грех и срам…

– А до возвращения в Аршмир вы успели помириться? – догадалась хрупкая, рыженькая Гиранни Песня Ручья, дальняя родственница Ульдена со стороны матери.

– Верно, красавица!

Все снова расхохотались. Присоединился к смеху и хозяин, но на его лице улыбка тут же перешла в гримасу боли.

Заметил это лишь Ульден.

– Почтенный Верши-дэр, – спросил он заботливо, – как ты терпишь эту шумную банду? Хочешь, я возьму у твоей прислуги метлу и выгоню в шею этих крикунов?

– Нельзя их метлой, – вступился наррабанец за гостей. – Радость мне от них, веселье – разве это не лекарство?

– Ура! – дурашливо воскликнула темноволосая Арчели Золотая Парча, младшая сестра Зиннибрана. – Нас пожалели и не выгонят!

Ее радостный клич подхватили все, кроме Ульдена, который сердито буркнул: мол, это тот случай, когда лекарство хуже болезни…

Когда крик улегся, общее внимание обратилось на темноволосую Арчели. Брат устроил ей шуточный допрос: правда ли, что она на спор сыграла роль в одном из спектаклей театра, накрасившись до неузнаваемости. Девушка отпиралась с возмущением, но как-то неубедительно.

Воспользовавшись тем, что гости на время оставили хозяина в покое, Ульден сказал негромко:

– Все-таки их надо спровадить. Хотя бы ненадолго. Мне же надо осмотреть ногу…

– Ногу? Зачем, Ульден? Что приятного в лицезрении распухшего багрового пальца? На свете есть столько вещей, куда более услаждающих взор… кстати, показывал ли я тебе очаровательную брошь времен короля Джайката, которую мне продала одна почтенная Дочь Клана Медведя?.. Ах, да, ты не мог ее видеть, тебя тогда не было в городе! Сейчас прикажу принести эту вещичку – не подделка, действительно старинная! Может быть, даже работы самого Риаваша. Едва увидев ее, я…

– Постой, почтеннейший Верши-дэр, – приподнял Ульден руку, останавливая наррабанца. – Зачем же ты позвал меня, если тебе не нужна помощь лекаря?

– Я звал не лекаря, а друга! – воскликнул заморский вельможа. – Я был уверен, что покину Аршмир, не увидев тебя, и рад, что ошибся. За те дни, что тебя не было в городе, я успел соскучиться по твоей мягкой манере шутить, по твоему глубокому и серьезному взгляду на жизнь и людей, по твоей начитанности, делающей праздником беседу с тобой. А для лечения подагры у меня есть Шерх с его дивными травяными мазями и отварами.

Наррабанец бросил быстрый взгляд в сторону окна, где неподвижно застыла невысокая черная фигура.

Ульден уже знал, что хумсарец Шерх, раб Верши-дэра, хранил в памяти составы многих целебных снадобий, а потому был при заморском вельможе не только телохранителем, но и лекарем. Ульден не раз выражал желание потолковать с пришельцем из таинственных лесов наррабанского запада. Но Шерх не знал грайанского языка, а когда Верши-дэр предложил себя в переводчики, хумсарец заявил, что боги его родины запрещают открывать священные секреты иноверцам…

– Может, ты ему хотя бы прикажешь поделиться со мной готовой мазью? – не удержался лекарь, не сводя глаз с покрытого узором из ритуальных шрамов лица телохранителя. – Не надо ничего рассказывать, раз ему вера не велит. Я бы сам попробовал разобраться, что туда намешано.

– Нет, – с неожиданной серьезностью ответил Верши-дэр. – Нет, дорогой Ульден. Шерх – единственный человек, которому я доверяю. Не стану сердить и обижать того, кто не раз подставлял грудь клинку, закрывая меня от удара, и кто при малейшем подозрении пробует мою еду – нет ли отравы?

Ульден хотел было возразить, что мазь можно изучить, не обижая преданного раба. Но тут Верши-дэр заговорщическим шепотом спросил: