Праздник юаньсяо. Старые и новые истории из моей китайской жизни

Праздник юаньсяо. Старые и новые истории из моей китайской жизни
Ольга Виноградова

Этот сборник коротких рассказов-эссе является уже второй книгой автора о буднях иностранцев в современном Китае и дополнен по сравнению с предыдущей третьей частью (одноименной сборнику, место действия которой – город Тяньцзинь).Рекомендуется антропологам, поэтам и путешественникам.

Праздник юаньсяо

Старые и новые истории из моей китайской жизни

Ольга Виноградова

© Ольга Виноградова, 2018

ISBN 978-5-4493-3738-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая:

С Новым годом,

Большая Бабушка!

Жизнь, как полная луна

Раз намереваюсь и дальше жить,

– думал я, – лучше вот с таких

пример брать…

    Курт Воннегут

Две недели сегодня, как я живу здесь, в городке у подножия горы Тайшань. И всего-то ведь пять часов разницы во времени с Москвой – а уже ведь костей не соберешь, что называется. Не соберешь меня прежнюю.

…Я иду по нашему маленькому посёлку – шестиэтажные дома, в которых живут преподаватели и сотрудники университета, с семьями. Китайские семьи – это пока ещё нечто вполне патриархальное. Даже на орбитальной станции у астронавта-китайца будут, наверное, где-то в невесомости копошиться бабушки, дедушки, тетушки, с какими-то вёдрами, корзинами, тазами, мешками… Готовить что-то в кипящем масле или на огне, сушить повсюду какие-то стручки и клубни, парить ноги, играть в карты и шахматы…

…В первые дни – когда меня везли из аэропорта вдоль гор, ныряя в тоннели, облепленные кипарисовыми чащами, и у меня слегка закладывало уши… когда привели в сверкающую чистотой квартиру, и я увидела с высоты своего пятого этажа горы и крыши в солнечных батареях, и когда набежали мои новые студенты и повели меня показывать кампус, магазины, рыночек, где я купила за один юань большой кусок тофу и дыню за три, повели кормить чем-то невиданно вкусным, когда мы возвращались в темноте под свист соек – мне тогда казалось, что я на каком-то другом свете – и это должно скоро выясниться. Я вспоминала сцены из фильма «Другие» и думала, что фильм был бездарный, но зато я теперь подготовлена. Чувство не оставило меня, но стало ослабевать, и уходят понемногу как восторг, так и тревога.

…О чём бишь я? Ах да, я иду вдоль нашего небольшого парка, где по утрам группки пожилых людей занимаются тайчи и ушу, а по вечерам танцами, или в полной темноте (фонари только вдоль дороги), тихо переговариваясь, на тренажерах. Запомнила одного старика, который всегда занимается на одном и том же снаряде, во тьме, не торопясь и… попыхивая сигаретой… А днём бабушки и дедушки выгуливают малышей. Обмахиваются огромными камышовыми веерами, и по мере необходимости, в очень расслабленном ритме дают детям попить или достают игрушку, или высаживают над бумажкой, не снимая штанов (на ползунках есть прорезь и никаких тебе памперсов). Иногда, когда крошек уводят, на большой площадке разворачивают действо: старички играют во что-то (в крикет ли?) с клюшками, похожими на молоточки, и шарами, красными и белыми. Делают это серьезно, вдумчиво, как в замедленной съемке.

Тем, с кем случилось несчастье, жизнь тоже улыбается временами – и они вместе со всеми, на своих самоходных колясках, или колясках допотопных, или с ходунками, приветствуют друг друга, смеются беззубыми ртами, болтают, растирают конечности.

…Я слышу резковатые для нашего уха, но мирные перешучивания старших и сладкий детский лепет, скрип качелей и тренажеров, чувствую ветерок нескольких десятков вееров, вижу двух белок пробегающих друг за другом через площадку… Притормаживаю, чтобы рассмотреть таблички на стволах деревьев – они высажены в парке из питомника, потому что университет у нас – сельскохозяйственный. Вот небольшие деревца амурской сирени, вот что-то, напоминающее кусты кизила, вот разноцветные нежные клёны, багрянник, такой красивый весной, а сейчас шелестящий своими стручками, а выше над нами простираются большими кронами Дзельква и Гуттаперчевое дерево, эвкоммия. А это – розовые коробочки с семенами сменили желтые метёлки, которые развевались на ветру в конце августа, когда я приехала – кёльрейтерия, да, она, я посмотрела, и здесь она вырастает высокой. Некоторые из этих деревьев исконно китайские, другие же завезены издалека – и ничего, шумят себе прекрасно все вместе.

…Все две недели, что я здесь, дни стоят жаркие, душные, был один только дождик, но по ночам стало чуть прохладнее, и я открываю окно и выключаю кондиционер, и слышу утренних птиц, и чувствую еле уловимый запах горы.

…И я иду вот так, овеянная чужой жизнью и камышовыми веерами… не чувствуя времени – а ведь будущее уже где-то здесь, уже наступает на пятки, вот-вот своротит меня, если я не налажу с ним контакт, не услышу его пульс, не поддержу его гомон…

…Я миную мусорные баки, над которыми в это время происходит сражение соек – и оборачиваюсь, стараясь запомнить это новое, это чужое, это смутно знакомое. И зависаю во времени и в намерении, застываю, растаиваю в этом утреннем, но уже зное. Две недели я провела возле этой горы или десять лет? Как скрежещут сойки! На всех, видать, не хватает добра. Дорожка усыпана голубыми перышками, я иду по ним к перекрестку…

…Следую дальше, в наш северный кампус, прохожу административный корпус, пятый корпус-Север и пятый корпус-Юг… Господи, неисповедимы… Кто-то читает фэнтэзи и кто-то даже пишет, переодевается в боярина или там в кельта, кто-то надевает камуфляж и идёт искать крови… А я вот притворяюсь учительницей русского языка…

…Говорите – от себя не убежишь? О, очень, очень даже убежишь. …Хотя иногда в сладком потоке безмятежных дней тебя как штырь вдруг прошивает чёртово одиночество. Сидишь ли ты на корпоративном обеде среди китайских коллег – пусть жизнь ваша будет как полная луна! – ведь сегодня праздник середины осени[1 - У китайцев и других народов Восточной Азии праздник середины осени или праздник любования полной луной приходится на 15-й день 8-го месяца (полнолуние) по китайскому календарю, что знаменует середину годичного цикла, завершение сбора урожая и приходится на вторую половину сентября. Считается что в этот день лунный диск «самый яркий и круглый в году». Китайцы едят особые лунные пряники и желают друг другу полноты жизни и благополучия во всем.] – или ты в баре с очаровательными молодыми немцами…

Но только вдруг понимаешь, что осень не сменяется больше зимой, а листья пожелтели еще летом. Да что там пожелтели! Они были красными, а стали зеленые. С неба сыплются голубые перышки, а облако лежит на крыше соседнего дома как ни в чем не бывало. Облака должны находиться в небе, а осень наступать в свой черед, вот что я вам скажу. Стрелка часов делает, что хочет. Время украдено у меня каким-то неизвестным злоумышленником. Сначала он отрезал от моего времени по ночам, резал моё детское одеяльце, а потом утащил совсем.

И я с удивлением слышу собственный стон, прямо там, на обеде или в баре – и профессор, специалист по засушливым почвам, роняет палочки… и Себастьян, самый молоденький восторженный немец, выпучив глаза, хватает меня за локоть…

Очень мило, Себастьян, но не беспокойтесь. Я не стану новым божеством горы Тайшань, спрыгнув с вершины вниз головой, прямо на крышу отеля Celebrity, блюдцем с загнутыми краями лежащую среди магических облаков. Жизнь слишком коротка, чтобы оплакивать себя.

Возможно, эта боль, пробиваясь сквозь наркоз незнакомого чудного мира, одна лишь и напоминает мне о предназначении, обо всех тех, кому я должна однажды рассказать о чем-то сокровенном, о найденном мной Беловодье, рецепте счастья, запахе его, о том, как выглядит счастливый человек, о том, чем утешиться, как устоять в наступающем хаосе…

    Сентябрь 2016, Тайань

Привет, русская!

– Привет, русская! – машет мне рукой продавец фруктов, выглядывая из своего крошечного складика. Уже хурма перезрела – кивает на огнедышащую хурму, которая светится как мёд, – а ты все не идёшь. Непонятно чем питаешься. Хурма, вот, виноград. Ты красивая, русская.

– Интересно, где её муж? – спрашивает жена из-за его спины.

– А где твой муж? – переадресуется мне тут же вопрос.

– Не понимаю, – я мотаю головой.

– Всё ты понимаешь, – улыбается продавец. – Нету мужа. Вот возьму тебя в жены, будешь со мной фрукты продавать. Сразу весь посёлок прибежит.

– Хорошо, – подключаюсь я. – Я согласна. И представляю, как я восседаю среди гор винограда, томная и кудрявая.

– Ты видишь, – торговец хохочет так, что кепка слетает с его лысой головы, – всё она понимает. И продолжает, – жене: – а тебя сошлю в деревню.

Женщина бьёт его полотенцем, а мне говорит: приходи ещё, не обращай на него внимания.

Закупившись хурмой и виноградом, я замечаю, что вдруг стемнело. Надо бы ещё в магазин.

– О, смотри, вот и наша русская. – В магазинчике меня тоже знают. – За чем пришла?

Я пытаюсь показать: чепчик для душа. Приносят махровый. – Нет, не такой. – Находят правильный, даже два, на выбор. У китайцев всегда и всё найдется. А теперь и ещё кое-что нужно, хожу и собираю: красное вино, чипсы, конфеты из боярышника и несколько пакетиков специй.

– Давай, – продавщица начинает пикать, пробивая мой товар, и комментирует: вино и специи, как обычно. – Вот, смотри, хлеб привезли сегодня, и булочки.

– Спасибо, мне не нравится ваш хлеб.

– Нам тоже, – смеются продавщицы. – Мы не едим хлеба. Байбай, приходи, русская.

Как хорошо, когда у тебя есть знакомые.

Не торопясь, чтобы не помять сладкое тело хурмы, иду назад. Прохожу мимо парка. Мальчишки в темноте играют в салки. Старшие разминаются, дышат, сидят болтают.

– Ни хао[2 - N? h?o (кит.) – привет. Правильно —n?men h?o, когда приветствие адресуется нескольким лицам.], – говорю кому-то я.