Тайна Греты

– Ко мне все хорошо относятся, – мужчина кажется почти удивленным моим вопросом.

– Да, я Вас понимаю, но тут речь идет о похищении Вашей дочери, – говорю коротко и спокойно, чтобы произвести нужный эффект.

– Вы с кем-то поссорились недавно, может возникло какое-то недопонимание? – смотрю по сторонам, почти безразлично, чтобы не встретится с ним взглядом и дать ему остаться наедине с самим собой, чтобы подумать и вспомнить: -Любая мелочь. Грета может быть ближе, чем Вы думаете.

Он смотрит на меня, быстро узнаю этот взгляд, много раз ловил такой на себе. Рудджеро такой же человек, как и все остальные, кого я до этого встречал, он что-то скрывает и это очень видно. Понимаю по его быстро бегающим темным зрачкам, что там что-то есть, пауза затягивается и он не произносит ни слова. Я прекрасно знаю, что если мысли не складываются в слова, то в деле всегда замешан страх.

– Нет, ни единой размолвки ни с кем, – семь секунд паузы, мужчина прокашливается, чтобы отвлечься от неприятного момента, а я понимаю нутром, что нужно выбрать другую стратегию.

– Возможно у жены, на работе… – оставляю фразу недосказанной, будто сомневаюсь, упоминая ее.

– У такого врача, как моя жена? – смеется так, будто услышал хороший анекдот. – Это невозможно. Ее любят абсолютно все, каждый день ее пациенты только и делают, что ждут ее, – признается глядя мне в глаза.

– Может мы можем вернуться в дом и поговорить с ней, может она Вам что-то не сказала, – пытаюсь изобразить безразличие, решая копнуть не в глубь, а в ширь.

– У нас с женой нет секретов, она откровенна со мной, потому что я ее муж, – обиженный голос оставляет меня равнодушным, это конечно не то же самое, но понимаю его попытки защитить ее от дальнейших травм. Возвращаюсь в то место, с которого начал, почва суховата для тех дождей, которые недавно прошли. Останавливаемся на входе, жена занята приготовлением ужина.

– К нам все хорошо относятся, – прикуривает сигарету, – в моей компании от меня зависят пятьдесят четыре семьи. Зачем им причинять мне вред?

Его рассуждения не выдерживают никакой критики, как будто говорит наивный ребенок.

– Я не собирался подвергать это сомнению, – остаюсь спокойным и изображаю из себя невежду.– Знаете, в нашей работе иногда приходится задавать дурацкие вопросы. Профессиональная деформация, Вы должны меня простить…

– Пойдемте со мной, – тушит сигарету, бросая ее на землю, я отворачиваюсь. Ненавижу запах дыма, но еще больше ненавижу хамов, которые знают, что за ними уберут другие.

Молча направляемся в сторону комнат. Все двери белые, длинный ковер в коридоре будто переносит меня в видеоигру с идеальной картинкой. Рудджеро приближается ко второй двери справа, срывает защитные ленты – полицейские и их правила – должно быть изучили тут все от А до Я, ничего не найдя. Важные детали всегда скрываются от не очень внимательных глаз. Тяжелая аура чувствуется до сих пор, нажимаю на кнопку, чтобы включить свет, но ничего не происходит.

– Они обрезали провода, – поясняет мне. Мелочь, которая мало что говорит о похищении, но многое о похитителях. Понимающе киваю и приближаюсь к до сих пор разобранной кровати, все на своем месте. Такое поведение не делает хозяина дома уязвимым, но думаю, что таким образом Рудджеро хочет заставить меня поверить, что он доверяет мне. Возможно это прекрасная возможность взять быка за рога. Действовать, чтобы получить информацию.

– Расскажите, как это произошло, – сейчас могу задавать любые вопросы.

– Они проникли через эту комнату, горничную Кристину усыпили при помощи спрея. Отсюда прошли в комнату рядом. Ту, моей дочери, – заключает.

– Как так получилось, что вы ничего не слышали? – спрашиваю и анализирую вид из окна, которое выходит на сад.

– Понятия не имеем, – отвечает мне, – по-вашему, если бы услышали, мы бы не вмешались тут же?

Кажется, он обиделся.

– Я всего лишь рассуждаю вслух, вы должны меня простить, – смотрю и на секунду улыбаюсь. Это мое самое сильное оружие. Удается расположить к себе любого, даже такого как Рудджеро.

– Что Вы, и Вы меня простите, я просто немного нервничаю, – отвечает, опустив взгляд.

Скорее всего усыпили и их, думаю, держа рот на замке. Он мне, несомненно, неприятен, но пропавшая девочка тут ни при чем. Она исчезла, и им нужен лучший детектив в Италии, чтобы найти ее, естественно, что не какой-то любой. Потом Рудджеро показывает мне все комнаты, в каждой из них мое внимание привлекают какие-то мелочи. Делаю пару снимков при помощи телефона, чтобы потом пересмотреть их спокойно на большом экране. В спальне нет золотой люстры, как в комнате для гостей, а вставлены светодиоиды. «Любят современное освещение?». Вопросы которые я сам себе задаю, даже если и кажутся какими-то банальными, помогают активировать мыслительные процессы, которые нередко приводят к неожиданным решениям. Замечаю, что все ковры персидские – дорогущие, рискую испачкать их обувью, но его это похоже не волнует. Комната соответствует моим ожиданиям, я привык к их благополучию. Меня удивляет только пианино возле стены: из инкрустированного старинного дерева, проглаживаю по спинке и замечаю, что это инструмент с перекрестными струнами. Моя любопытная часть хотела бы задать еще множество вопросов, но молчу, чтобы не произвести впечатление человека грубого и слишком настойчивого. Поднимаю отполированное крышку и немного приподнимаю ткань цвета бургунд, покрывающую клавиши

– Вы позволите? – спрашиваю, пока мужчина кивает безразлично. Играю пару нот и понимаю, что оно отлично настроено, это занимает не больше пары секунд. Тот факт, что это пианино готово к игре, говорит о том, что Грета музыкант. Закрываю и замечаю, что цветы в вазах в комнате до сих пор не завяли. «Даже если она еще ребенок и дочка богачей, любит вещи красивые и простые», -думаю про себя. Возвращаюсь в кухню, синьора собирается готовить, чувствую запах лимона и розмарина. Знакомые запахи.

– Такие знакомые запахи, – восклицаю и спрашиваю, – синьора, откуда Вы родом?

– Я Южанка, – отвечает, – даже если и выросла в Риме. Приятное открытие.

Я только что получил новую информацию, которая поможет мне легче найти общий язык с ней.

– Вы себе не представляете, как мне не хватает хорошего неаполитанского кофе, – признаюсь, изображая смущение.

– Мой кофе особенный, почувствуете себя как дома.

– Вы правда позволите мне попробовать? – спрашиваю, замечаю беспорядок на кухне, – не хотел бы причинять беспокойство.

– Да что Вы.

Момент кажется подходящим, чтобы надавить на нее ради правды. Но сначала, мне надо удовлетворить свое любопытство по одному важному поводу. Я человек сложный, даже в своих наиболее простых вопросах. Обожаю силу контраста, и когда хочу узнать какую-то маленькую деталь, ставлю ее возле чего-то большого – так мой интерес проходит незамеченным.

– Рудджеро, – говорю, пока жена готовит кофе, – эта вилла досталась Вам в прекрасном состоянии, вам несказанно повезло. Польстить такому человеку как он – просто, достаточно указать на очевидное. – И название которое вы выбрали… – останавливаюсь спокойно улыбаясь, слежу за выражением их лиц. Он морщит лоб.

– Я имею ввиду название, которое увидел на входе «Эллеборо». Оно чудесно, позвольте сделать вам комплимент, – улыбаюсь напоследок.

– Да какое повезло, – отвечает разочарованно, – нам пришлось полностью переделать эту виллу.

– Я сама придумала название, – гордо добавляет жена.

Вот, это та самая деталь, которая была мне нужна. Рудджеро продолжает перечислять все то, что было сделано. Из его занудной речи узнаю, что он потратил кучу денег на мрамор из Каррары и эксклюзивную плитку с отделкой ручной работы. Я, тем временем, обдумываю то, что мне сказала синьора, стараясь выглядеть заинтересованным рассказами хозяина дома. Она выбрала название цветка: я не великий знаток, но люблю цветы, как и все остальное красивое. Это название символизирует изменение и возрождение. «Почему такая любящая мать как она выбирает такое название? Возрождение чего? Что они хотели или должны были поменять?» Это сильнее меня. Мысли стучат в моей голове, мне надо понять. Наблюдаю дальше за синьорой, которая сервирует стол в традициях лучших домов. Эта семья не знает пределов роскоши: из серебряного кофейника наливает мне кофе в старинную керамическую чашечку, расписанную червленым золотом. И для сахара ложечку берет тоже позолоченную. Абсурд.

– Съешьте что-нибудь, – говорит, предлагая попробовать печенье, из тех, домашних.

Я еще ничего не ел с завтрака, это было непросто выдержать, но еда для меня это как премия, только после работы.

– Эллеборо, очень красивое название, синьора, как вы его придумали? – ее бровь вздымается, когда слышит это название, вздрагивает, стараясь это скрыть.

– Оно имеет большой смысл для меня, – ее глаза опять заблестели. И тут встревает Рудджеро – будь он проклят – но мне хватает и этой информации, чтобы понять, что название было выбрано не случайно. Анализирую факты у себя в голове: возможно семья Орланди приехала на окраину Савоны в поисках новой жизни. Что могло их сподвигнуть? Настал час сделать мою ставку. Иду ва-банк, задавая свой вопрос, сухо и хладнокровно, смотрю в упор в глаза Рудджеро, не теряя из поля зрения его жену:

– Какое первое слово сказала Грета, когда была совсем маленькой?

– В каком смысле, простите? – отец ошеломлен.

– В том, что я сказал, – остаюсь абсолютно спокоен. Перевожу внимание на жену: -А вы помните?

Внимательно слежу за ее глазами, в дело идет мой опыт. Знаю этот взгляд, встречал его не раз. Ее глаза смотрят вправо, что означает, что задействовано творческое полушарие. В нем сочиняется вранье. Синьора придумывает, а не вспоминает. Потому что не знает ответа. Мелания бормочет что-то, и муж готов ей помочь.

– Брандо, простите, а для чего все эти вопросы? – спрашивает Рудджеро, опять морща лоб.

– Всего лишь любопытство, – перевожу разговор.-Вы помните, в каком возрасте ваша дочь сделала первые шаги? – я не свожу глаз с отца.

– Конечно помню.

Я терпелив, но не люблю тратить время зря: -Вы мне позвонили и я приехал, если хотите, чтобы я помог найти вашу дочь, вы должны мне отвечать, если нет, я встану и пойду. Поднимаюсь со стула.

– Подождите, – говорит жена, – ей был год с чем-то.