Ночное рандеву Творца и Смерти

Всей твоей жизни кровь отмыть не хватит!»

«Довольно… прекрати…» – раздалось тихо,

Творец осёкся, гневом поперхнувшись.

Слеза жемчужная скользила вниз по лику

И скрылась в балахоне, изогнувшись.

«Скажи мне, смертный, сколько тысяч раз

Себя корила я за ту промашку?

Как я войну прошла, себя стыдясь,

И провожая жертв своей поблажки?

Я знаю, как никто на всей планете,

Сколь много боли, страха и страданий

Я причинила матерям, отцам и детям…

Благих дел путь мой кончился терзанием».

Смерть замолчала, слёзы вытирая.

Бокал опустошив, вздохнул писатель. –

«Ты знаешь… я сошёл с ума бы, зная,

Что я – такого чудища создатель…

Но всё же… почти век назад то было.

Быть может, вовсе ты не виновата?

Кто знает, как оно бы всё проплыло,

Коль не спасла б ты жизнь тому… солдату.

Хоть я поступок твой и порицаю,

Но как представлю – вечность в одиночку…

Такого и врагу не пожелаю…»

Часов звон в разговоре ставит точку.

Душа, что удивила смерть

«Часы пробили снова. Пять утра.

Пора, писатель… где твоё творение?» –

Была Смерть неулыбчива, хмура.

Творец же будто выражал смирение.

Учтиво даме руку предложив,

Он усадил её за стол на своё место.

Листы вручая, был нетороплив: –

«Надеюсь, тебе будет интересно».

Стараясь скрыть сомнения во взгляде,

Смерть углубилась в чтение рассказа.

Вдруг – замерла, как часовой в наряде,

Расхохоталась: «Ну ты и зараза!

«Тебе отвечу я на три вопроса,

А после – твою душу заберу.

Смотри, писатель, не останься с носом,

Ведь удивить собрался ты не ту!»

Так получается, что весь наш разговор,

Ты просто переписывал стихами?»

Был слышен в женском голосе укор,

Но смех бурлил за тёмными глазами.

«Твоя взяла, мальчишка. Удивил.

Сдаётся, знаю я, что ты попросишь.

Во всяком случае, ты это заслужил

И, как Адольф, судьбу свою не скосишь».