Порочная невинность
Тем не менее выглядеть единым фронтом перед остальными важно для укрепления нашей репутации как будущей криминальной семьи Ла Роса, так что мне не отвертеться.
Я тут же вспоминаю, что Софию пригласил Джованни. Это вроде бы не мое дело и не должно меня беспокоить. Как бы не так! Вчера в столовой, когда она согласилась пойти на вечеринку с Джованни и тот поцеловал ее в щеку, я чуть не грохнул кулаком по столу. Я сам на себя злюсь за это неконтролируемое влечение к Софии. Одно дело – видеть сексапильную девчонку и хотеть ее, совсем другое – ревновать, когда кто-то обратил на нее внимание. Особенно если она никогда не была твоей девушкой.
Самое поганое, что если бы кто-то ухлестывал за Авророй, мне было бы начхать.
Я трясу головой, отгоняя ненужные мысли, и стучусь в комнату своей невесты. Дверь тут же распахивается.
– Привет, – говорит она, окинув меня придирчивым взглядом, как будто ей не нравится, как я одет.
– Привет, готова?
– Как я выгляжу?
Она отступает в комнату и протягивает руки. Я делаю шаг вперед и придерживаю дверь. На Авроре черные легинсы и облегающий кремовый пуловер.
Я не рассыпаюсь в комплиментах, на которые она напрашивается. Ненавижу это дерьмо.
– Надень что-нибудь сверху, замерзнешь.
Она оправляет пуловер:
– Нет, пальто испортит образ.
Мы спускаемся в лифте и выходим на улицу. Вечеринки всегда проходят в одном и том же месте – на поляне в лесу. Обязательные атрибуты – громкая музыка, лазерные лучи в кронах деревьев и пара бочонков пива. Воспитанники академии «Сикуро» привыкли давать взятки и вымогать, чтобы получить желаемое.
Как только мы подходим достаточно близко, чтобы нас могли увидеть, Аврора берет меня под руку. Я не артачусь. Она права насчет единого фронта. Окружающие страшно обрадуются, заметив любую нашу слабость, которой можно воспользоваться, будь то сейчас или позднее, когда мы станем соперниками в реальном мире.
Мы пробираемся между деревьями и выходим на поляну, где уже довольно людно. Студенты собираются небольшими группами, болтают и пьют из красных одноразовых стаканчиков, а в центре танцуют под Кристиана Леффлера.
– Хочешь выпить? – спрашиваю я Аврору.
Она отрицательно качает головой:
– Я не люблю пиво.
Для меня это не новость.
– А я, пожалуй, выпью стаканчик.
Мы идем к бочонкам, и я радуюсь, что есть предлог высвободить руку – надо же налить пиво. Мы отходим в сторонку, уступая дорогу другим жаждущим, и я замечаю чуть в стороне Томмазо, который болтает с девчонкой из семьи Витале. Он, видимо, чувствует мой взгляд, потому что поднимает глаза, и мы синхронно киваем. Он оставляет собеседницу и направляется к нам.
– Привет, ребята. Вы только пришли?
– Да.
По остекленевшим глазам Томмазо видно, что он уже принял на грудь несколько стаканчиков пива. Я ему завидую. Хотелось бы достичь состояния, когда перестанет шуметь в голове и вообще не останется мыслей. Чтобы не думать, смогу ли я занять место своего отца, не бояться его разочаровать, не готовиться к женитьбе на фригидной суке, не гадать, кто пытается уничтожить мою семью, и не страдать от того, что Джованни придет на вечеринку под руку с Софией.
Я в несколько глотков допиваю остатки пива.
– Ого, какой у тебя решительный настрой, – говорит Томмазо.
– Сейчас вернусь.
Подойдя к бочонку, я игнорирую очередь из трех человек. Паренек, который стоит первым, хочет что-то сказать, но передумывает. Мудрое решение. Я наливаю пива и возвращаюсь к Томмазо и Авроре, которые обсуждают ремикс новозеландской певицы Лорд.
– Как может не нравиться Лорд? – удивляется он.
– У некоторых людей есть вкус, Томмазо, – язвит она. – Это вообще не музыка.
– Не, Лорд крутая…
Он мотает головой и отпивает пива. Аврора закатывает глаза, затем поеживается.
– Замерзла? – насмешливо спрашиваю я.
– Да, немного.
Она растирает руки. Не успеваю я позлорадствовать, как подходят Мира, Марчелло, София и Джованни. Увидев руку Джованни у Софии на талии, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не раздавить пластиковый стаканчик. Что за фигня, черт возьми?
– Веселитесь? – спрашивает Мира таким тоном, будто подозревает, что нам не слишком весело, и критически рассматривает Аврору.
– Не начинай.
Я сегодня не в настроении выслушивать ее глупости.
– Что? Я просто спросила, весело ли вам.
Она бросает на меня самый невинный взгляд. Марчелло усмехается:
– Я схожу за пивом. Тебе принести?
– Да, пожалуйста. – Она приподнимается на цыпочки и целует его.
– Хочешь пива? – спрашивает Джованни у Софии.
Почему меня это раздражает?.. Она задумывается и, взглянув в мою сторону, говорит:
– Спасибо, с удовольствием.
– Я с вами, – говорит Томмазо и следует за ними к пивному бочонку.
– Как твое свидание? – ни с того ни с сего спрашиваю я у Софии.
Сестра бросает на меня странный взгляд, как будто хочет спросить, какое мне дело.
– Что? – пожимаю плечами я. – Просто интересно, не появился ли еще один перебежчик из семьи Ла Роса к Коста.
Правдоподобно, да?
София переминается с ноги на ногу и бросает взгляд на Аврору.
– Не знаю. Нормально. Прошло всего каких-то полчаса.
Аврора дрожит и вновь растирает руки. Я закатываю глаза и снимаю куртку.
– Держи.
Она улыбается – получила то, что хотела.
– Ты такой милый.
Я перевожу взгляд на Софию: ее улыбка превратилась в недовольную гримасу. У меня сжимается сердце. Я отпиваю пива.
– Пойду посмотрю, где они пропали, – говорит София и, не дожидаясь Миру, поворачивается в сторону бочонков с пивом.
Я не могу оторвать взгляда от ягодиц Софии, обтянутых джинсовой тканью.
– Не буду вам мешать, – говорит Мира и исчезает в толпе.
– Наконец мы остались одни, – говорит Аврора и хватает мою руку.
Я допиваю пиво, надеясь, что спиртное придаст сил и тяжесть в груди исчезнет.
7. София
Мы с Джованни, Марчелло и Мирой танцуем в толпе. То есть танцуют все, кроме Марчелло, который переминается с ноги на ногу и трясет головой не в ритм. Джованни, напротив, хороший танцор. Он забавный, и, честно говоря, если бы я могла отвлечься от мыслей об Антонио, он бы мне понравился. Но у меня перед глазами Антонио, который отдает куртку притворно мерзнущей Авроре. Сама не знаю почему. Никогда раньше не видела, чтобы он вел себя по-рыцарски с женщиной. Я с ума схожу от мыслей об Антонио и Авроре. Постоянно крутится в голове, что она выйдет за него замуж, будет с ним спать, рожать ему детей. Даже если он женится не по любви, мне не легче – она все равно будет рядом с ним.
Ощутив прикосновение чьей-то руки, я моргаю и возвращаюсь к реальности. Джованни притягивает меня к себе. О господи, неужели он хочет форсировать события? Я к этому не готова. До сих пор он держался на почтительном расстоянии, за что я ему очень благодарна.
Джованни наклоняется к моему уху:
– Я пойду возьму еще пива. Ты будешь?
Я отстраняюсь и, встретив его взгляд, качаю головой:
– Нет, спасибо.
– Сейчас вернусь.
Я киваю и смотрю, как он растворяется в толпе. Через пару минут мои мысли возвращаются к Антонио, и я чувствую клаустрофобию в раскачивающейся под музыку толпе.
– Я сейчас вернусь! – кричу я Мире, которая трется о Марчелло, разворачиваюсь и быстро иду сквозь толпу, не дав подруге времени спросить, куда я собралась.
Мне нужно побыть одной. Невыносимо находиться в окружении такого количества людей! Вся эта музыка, и мерцание лазеров…
Бреду, спотыкаясь, в темноту. Сначала путь освещают огни вечеринки, а метров через двадцать меня охватывает спасительная тьма. Здесь, вдали от тепла человеческих тел и света, прохладно, и я обхватываю себя за плечи.
– Что ты тут делаешь?
Я поворачиваю голову на звук мужского голоса, сердце колотится в такт доносящейся музыки. В нескольких метрах от меня стоит Антонио. Он заметно навеселе. В нем больше развязности и меньше напряжения.
– А ты?
Я прижимаю руку к гулко стучащему сердцу.
– Я пошел за тобой.
Он подходит ближе. Я морщу лоб:
– Зачем?
Он пожимает плечами и подходит ближе:
– Так, захотелось.
– А где Аврора?
– Замерзла и вернулась в общежитие.
Он выглядит раздраженным. Огорчен, что невеста ушла? Начал ли он испытывать к ней какие-то чувства, с тех пор как они обручились?.. У меня сжимается сердце.
– Какая жалость!
Он запрокидывает голову и хохочет, потом выпрямляется и встречает мой взгляд.
– Не притворяйся, София. Ты терпеть не можешь Аврору.
Я хмуро пожимаю плечами. Это правда, но я стараюсь проявлять к ней хоть сколько-то уважения и доброты. Когда они поженятся, у меня не будет выбора. Мой отец об этом позаботится.
Антонио делает еще два шага, и теперь нас разделяют всего несколько дюймов. От него исходит тепло. К запаху пива примешивается отчетливый аромат мяты.
– Что это?
Его пальцы нежно проводят по моей щеке. Я замираю, с трудом сдерживая дрожь. Он прикасается ко мне. Пальцы Антонио Ла Роса на моей коже. Где я?
– Не понимаю, – говорит он скорее себе, чем мне.
Затем его руки зарываются в мои волосы, а губы прикасаются к моим. Я с готовностью прижимаюсь к нему. Долгие годы я задавалась вопросом, как целуется Антонио. Жестко, властно или мягко, с нежностью? То и другое. Чистое совершенство.
Его язык скользит по губам, и я раскрываюсь навстречу. Наши языки соприкасаются, по телу пробегает электрический разряд. Рука Антонио скользит от моего затылка вниз и сжимает ягодицы. Я вскрикиваю, но прижимаюсь к нему еще сильнее, не желая, чтобы это заканчивалось.
Антонио шепчет мне в ухо низким, гортанным голосом:
– Твоя задница создана для этих джинсов.
Он притягивает меня к себе, и я, чувствуя сквозь джинсы твердый член, испускаю стон.
– Что ты со мной делаешь?..
Должно быть, я сплю. Я споткнулась и ударилась головой о камень, у меня галлюцинации.
Он отстраняется и смотрит на меня остекленевшим взглядом, с замешательством и вожделением. Затем, не в силах совладать с собой, вновь прижимается губами к моим. Я запускаю руки в мягкие завитки его волос, которые обвиваются вокруг моих пальцев, словно виноградные лозы. Антонио целует меня глубоко, основательно, словно хочет обладать мной. Его губы скользят вниз по моей шее.
– Надеюсь, я вспомню об этом завтра утром, – шепчет он.
Эти слова, как ушат холодной воды, напоминают, что Антонио не в себе. То, что я мечтала о нем целую вечность, еще не значит, что он испытывает ответные чувства. Я для него удобная и легкая добыча.
Я отстраняюсь и делаю несколько шагов назад, пока не упираюсь спиной в дерево. К глазам подступают слезы.
– Мы не должны были этого делать.
– Не надо так говорить.
Он приближается ко мне. Я поднимаю руку и напоминаю:
– Ты помолвлен.
Его лицо искажается, как будто я сморозила глупость.
– Неважно. Ты знаешь, что я ее не люблю, как и она меня.
– Я лучшая подруга твоей сестры. И на самом деле я тебе не нравлюсь, ты просто пьян.
В его глазах вспыхивает гнев, но мне не хочется выяснять его причину.
– Мы совершили ошибку.
Я разворачиваюсь и бегу в глубь парка. Я не понимаю, что это было, зачем он так поступил. Просто мчусь, пока не заканчиваются деревья, и выхожу на другую сторону. Потом оглядываюсь по сторонам и вновь бегу. Получить желаемое в итоге оказалось гораздо хуже, чем так никогда не узнать, как целуется Антонио Ла Роса. Я не смогу забыть его губы, даже если никогда больше не почувствую их прикосновения.
8. Антонио
В воскресенье утром я просыпаюсь с мучительным стоном. Голова раскалывается. На вечеринке я перебрал с пивом, что на меня совсем не похоже. Обычно я горжусь своим самоконтролем и способностью подавлять любую реакцию на происходящее.
Например, когда отец впервые выстрелил кому-то в голову у меня на глазах. Или когда я сам впервые убил человека. Ничто не потрясло меня так сильно, как вид Софии в обтягивающих джинсовых брюках. Я просто с катушек съехал.
Я не мог отвлечься, весь вечер думал о ней, будто одержимый. Как только Аврора ушла и я увидел, что София побежала в лес, я машинально устремился за ней. Я не собирался ее целовать, но она выглядела такой соблазнительной и невинной в лунном свете, пробивающемся сквозь деревья…
Разве можно забыть вкус пухлых губ, сводящий с ума аромат, ощущение ее тела в моих руках? Ни одна деталь не изгладилась из моей памяти за ночь.
Член вздрагивает при воспоминании о моих руках в ее волосах, о нежном прикосновении податливых губ. Хотя я еще ни разу не целовал Аврору, не нужно быть ясновидящим, чтобы понять: в ней не больше мягкости, чем в гранитном утесе. Полная противоположность Софии. Потому отец ее и выбрал. Когда настанет мой черед руководить кланом Ла Роса, рядом должна быть сильная женщина. При том что Аврора знает свое место в семье, у нее достаточно твердый характер, чтобы преодолеть любые препятствия.
Обмануть себя не получается. Черт с ним! Я вылезаю из постели и иду в душ. Сегодня, после полудня, созвон с отцом, а уже почти половина двенадцатого.
Приняв душ и одевшись, я запиваю водой таблетку ибупрофена и спускаюсь на лифте в подвальный этаж Рим-хауса, откуда мы по воскресеньям связываемся с внешним миром.
Каждому из нас предоставляют доступ в безопасную комнату с защищенной линией связи, и звони кому хочешь. Я пришел чуть раньше положенного, поэтому расхаживаю перед стойкой охраны, где установлены мониторы, передающие изображения с камер наблюдения по всему дому.
– Есть свободная комната, если желаете позвонить прямо сейчас, мистер Ла Роса.
Женщина указывает рукой на коридор с рядом закрытых дверей.
– Отлично. Какой номер?
– Комната номер семь.
Я поднимаю руку в знак благодарности и, не оборачиваясь, прохожу в нужную комнату. Закрыв за собой дверь, сажусь на единственный стул, снимаю трубку и набираю знакомый номер.
– Антонио, – отвечает после первого же гудка отец. – Как дела, сынок?
Время ограничено, поэтому светская беседа сведена к минимуму. В отличие от отца Марчелло мой не ведет себя как полный придурок, и все равно наши отношения основаны на том, что в свое время я возглавлю империю, которую он помог построить. Он не спрашивает, как идет учеба, не досаждают ли мне Мирабелла или Аврора. Он знает, что с этим я разберусь. Я уважаю отца и надеюсь когда-нибудь заслужить ответное уважение.
– До разговора с Марчелло было получше.
– Что сказал тебе Марчелло?
– Они получили наводку от своего информатора в порту и перехватили партию оружия, того самого, что отправляли нам несколько месяцев назад.
– Cazzo![2]
– Я почти уверен: это и есть оружие, которое пропало по вине русских. Хотя пока не могу сказать точно.
Отец вновь ругается по-итальянски, затем берет себя в руки, делает глубокий вдох и продолжает:
– Я посмотрю, не пропало ли еще какое-нибудь оружие, кроме «русского».
– Ты уверен, что это разумно?
Обычно я не задаю отцу таких вопросов, но ставки слишком высоки.
– Ты во мне сомневаешься?
– Конечно нет, просто…
– Может быть, кто-то из своих. Либо курьеры украли наше оружие и перепродали в Нью-Йорке, либо кто-то здесь снимает сливки и ведет свою игру на стороне. Поговори с Марчелло: выясни, не стал ли кто-то из его постоянных клиентов покупать меньше, чем раньше, и присматривай за русскими в кампусе. Если что-нибудь узнаешь, сообщи.
Я киваю, хотя он меня не видит:
– Понял.
– Не уходи, мама хотела с тобой поговорить. Сейчас ее поищу.
Пока он зовет маму, остается всего несколько минут, и я очень рад, потому что та морочит мне голову ненужными подробностями о свадьбе и вопросами, которые я должен задать Авроре от ее имени.
– На следующей неделе сообщи, что скажет Аврора. Не забудь! – требует мама.
– Обязательно. Поговорим на следующей неделе. Ti voglio bene, Mamma. Люблю тебя, мамочка.
Я вешаю трубку, пока она не вставила что-то еще о свадьбе, и облегченно вздыхаю, приглаживая шевелюру. Не успеваю вызвать лифт, как двери открываются. Аврора удивленно таращит глаза, затем растягивает губы в улыбке.
– Приветик!
Она выходит из лифта, встает на цыпочки и целует меня в щеку.
– Привет.
– Ты уже поговорил? Мое время через несколько минут.
– Да, говорил с отцом, – киваю я.
Она хмурится:
– Все хорошо? Ты как будто на взводе.
– Нет, все нормально. Еще говорил с мамой, у нее есть к тебе несколько вопросов.
Ее глаза радостно вспыхивают:
– Прекрасно. Я зайду к тебе, как только закончу разговор.
– Да, конечно.
Я обхожу ее и вновь жму кнопку:
– Отлично, тогда до встречи.
Аврора растягивает губы в улыбке. Меня всегда пугает ее улыбка; наверное, потому что в ней не участвуют глаза. Вместо своего этажа я нажимаю первый. Неохота оставаться одному в комнате, погружаясь в мысли о Софии. Надо докопаться до сути того, что происходит с поставками оружия.
В салоне я вижу развалившегося в кресле Томмазо, он болтает с Софией. Должно быть, она говорит что-то чертовски забавное, потому что Томмазо захлебывается от смеха.
Не знаю, почему у меня напрягается челюсть. Во-первых, Томмазо никогда не западал на Софию. Он тоже знает ее с детства и никогда не видел в ней чего-то большего, чем друга. Томмазо старается совершать свои мужские подвиги подальше от дома.
Гм… два дня назад я тоже видел в Софии только подругу своей младшей сестры. А сейчас… Что, черт возьми, со мной творится? Может, это реакция на стресс от осознания того, что придется прожить остаток лет с Авророй? Как бы там ни было, я должен это прекратить. Немедленно! Услышав мелодичный смех девушки, я вспоминаю, что нужно разбираться с последствиями нашего поцелуя.
Признать, что это случилось, и потребовать молчания? Вряд ли стоит ей угрожать. София не дурочка и понимает, что, если расскажет кому-нибудь о нашей маленькой неосторожности, поползут слухи. В ее интересах сохранить незапятнанный имидж.
Я-то вполне могу изменять Авроре и после женитьбы – в наше время такое не редкость, особенно если брак заключался по расчету, а вот Софии перспектива прослыть моей любовницей не сулит ничего хорошего. Притворюсь, что ничего не было. И уж точно не будет.
– Привет, ребята.
Я обхожу Софию, сажусь слева от Томмазо и смотрю на нее. Она опускает взгляд.
– Ты говорил с отцом? – спрашивает Томмазо.
– Да, – киваю я.
Я пока не решил, посвящать ли его в рассказ Марчелло. Нет никаких причин сомневаться в преданности Томмазо мне и нашему делу, но лучше перебдеть, чем недобдеть. Доверившись не тому человеку, ты можешь погибнуть. Поскольку я не распространяюсь о телефонном разговоре с отцом, Томмазо понимает намек и меняет тему.
– Как тебе вчерашняя вечеринка?
– Перебрал чуток, – пожимаю плечами я. – Ничего не помню.
Наши с Софией взгляды встречаются. К ее чести, она молчит. В глазах на долю секунды мелькает обида. А может, показалось. Я вызывающе поднимаю бровь.
– А ты хорошо повеселилась, София?
– Неплохо.
Она шарит глазами по комнате, будто надеется на появление Супермена, который ее спасет.
– Ты ведь с Джованни приходила? Вы теперь встречаетесь? – интересуется Томмазо.
Я так хочу услышать ответ, что подаюсь немного вперед. София переминается с ноги на ногу.
– Пока не знаю.
– София!
Мы втроем оборачиваемся на голос Миры. Она выбегает из лифта, за ней вразвалочку следует Марчелло.
– Привет, ты куда сбежала вчера? Джованни тебя обыскался, – обращается к Софии Мира.
Та отводит глаза и переключает внимание на мою сестру:
– Извини, у меня схватило желудок, и я подумала, что лучше уйти. Я бы с ума сошла от стыда, если бы меня вырвало на глазах у Джованни.
Она едва заметно улыбается. Удивительно, как легко слетает с ее языка ложь, и все-таки я благодарен, что она меня не выдала.
Мира хмурится:
– А теперь тебе лучше?
– Да, уже все нормально, – улыбается София. – Думаю, я слишком увлеклась пивом. Странный выдался вечерок.
Странный – еще мягко сказано.
Марчелло приветственно поднимает руку, подходит к моей сестре и обнимает ее за талию. Какая сладкая парочка! Смотреть противно!.. Мира хватает Софию за руки.
– Я хочу поговорить с тобой о Джованни. Я разговаривала с ним прошлой ночью, после того как мы не смогли тебя найти, и он ужасно расстроен. Думаю, он…
– Господи, вы не могли бы устроить свой девичник где-нибудь в другом месте?!
Я сердито смотрю на сестру, которая хмурится в ответ.
– В чем дело? Наконец сообразил, что помолвлен с исчадием ада? – насмешничает Мира.
Не успеваю я ответить, как слышу голос Авроры:
– Вот ты где!
– Вспомни заразу – появится сразу, – ворчит Мира.
Я зыркаю на Софию, – та смущается еще сильнее.
– Я поднялась в твою комнату, и когда тебя там не оказалось, подумала, что ты можешь быть здесь.
Аврора проскальзывает мимо Софии, Миры и Марчелло, словно не замечая их присутствия, и усаживается мне на колени. Я не понимаю, почему она ведет себя так, будто мы влюбленная пара, и все же подыгрываю, чтобы показать Софии: прошлая ночь не повторится. К тому же это бесит мою сестру. Я обнимаю Аврору за талию и провожу рукой по ее животу. Противно сводит желудок, хотя я не делаю ничего плохого. Она моя невеста. Почему же тогда так неприятно прикасаться к Авроре, а к Софии – так безумно приятно?
9. София
Визгливый голос Авроры режет слух. Я на мгновение зажмуриваюсь, а когда открываю глаза, вижу, что она уселась Антонио на колени. В принципе, они помолвлены, но мне от этого не легче, особенно после прошлой ночи. В довершение ко всему, он обнимает Аврору за талию, как будто опасается, что она убежит. Я впервые замечаю, что Антонио добровольно проявляет привязанность к своей невесте, и у меня перехватывает дыхание от боли в груди.
Почему мне так больно? У нас с Антонио нет никакого романтического прошлого, просто рухнули все мои глупые девичьи мечты. Он дает понять, что прошлая ночь для него ничего не значила. Меня использовали и выбросили, как обычную шлюху. Как обычное теплое тело, случайно оказавшееся рядом. С другой стороны, он за мной побежал, а не я за ним. Как бы то ни было, интуиция подсказывает, что маленькое представление «любовь до гроба» разыграно специально для меня. Ладно, Антонио, я поняла.
– С кем говорила? – спрашивает он у Авроры. – С мамой о свадебных делах?
Аврора, довольная его вниманием, показывает идеально ровные зубы.
– Столько всего нужно уладить! Трудно решить все вопросы, ведь я могу разговаривать с мамой только раз в неделю, и времени ужасно мало.
Она смотрит на Мирабеллу, еще раз намекая, что они поженятся первыми.
– У моей мамы тоже к тебе несколько вопросов. – Большой палец Антонио скользит по рубашке Авроры. Та изгибается, не вставая с его колен, чтобы лучше видеть лицо жениха.
– Каких?
– Вы не могли бы заняться этим где-нибудь в другом месте? Нам неинтересно, – не выдерживает Мира.
Антонио бросает на нее прищуренный взгляд:
– Мира…
– Что? – невинно моргает Мира. – Мы не хотим знать подробностей. Гости имеют право на сюрпризы.
Аврора улыбается, и я понимаю: сейчас она опять скажет какую-нибудь гадость.
– Гости? Что ты имеешь в виду, Мира? Хотя у меня еще не было возможности официально тебя пригласить, ты, как моя будущая родственница, будешь подружкой невесты.
Я открываю рот и поворачиваюсь к Мире. Ее лицо бледнеет. Марчелло сжимает ее руку. Мирабелла открывает рот, но ничего не говорит. Затем шок, должно быть, проходит, потому что брови опускаются, а в глазах вспыхивает бунтарский огонь.
– Сначала думай, а потом говори, сестренка, – торопливо произносит Антонио.
Марчелло вздергивает подбородок, молча предупреждая Антонио. Почему Аврора всегда стремится разворошить осиное гнездо? Мира сжимает зубы и делает глубокий вдох.
– Для меня это большая честь.
Она бросает фразу, как утонченная южанка, которую с детства научили не обижать рабов.
Аврора хлопает в ладоши, как дрессированный тюлень.
– Замечательно! Обсудим фасоны платьев подружек невесты через несколько недель, когда я проработаю некоторые другие детали. Я попросила бы тебя быть старшей помощницей, то есть главной подружкой, но эта роль уже занята моей сестрой.
Мира отпускает руку Марчелло и делает шаг вперед; тот хватает ее за плечи и притягивает к себе.
– Пойдем в «Амброзию», ты ведь хотела кофе.
Мира кивает и позволяет жениху себя увести. Томмазо прикрывает рот рукой, стараясь не расхохотаться.
– Я пошла в свою комнату, – говорю я, ни к кому конкретно не обращаясь.