Населенная Антарктида

Задавать вопросы было бесполезно, поэтому Михаил молча и покорно шагал за автоматчиком, пока второй шел сзади. Страха он не испытывал. Только усталость и раздражение на самого себя за то, что бездействует, выполняя рутинную работу изо дня в день и что за прошедшую неделю ни на шаг не приблизился к заветному побегу не представляя, как его осуществить. Он был в шаге от полного отчаяния, когда признается самому себе, что выхода отсюда нет, когда поверит словам куратора, говорившего о бессмысленности попыток к побегу. Дальше оставалась только пустота, потому что тешить себя необоснованными надеждами он не собирался.

Дорога была ему незнакома, если учесть, что он знал только две – одну в цех из жилого ангара, вторую в помещение для допросов. Этот новый для него маршрут проходил по мрачным, слабоосвещенным узким проходам, проделанным в скальной породе материковой Антарктиды и уводил их в глубь континента. Он не хотел даже гадать, куда и зачем его ведут, не мучая себя бессмысленными вопросами и тревогами.

Наконец, мрачный коридор остался позади, и Михаил с конвоем оказался в круглой пещере с задраенными дверьми располагавшимися по всему периметру. Открыв одну из них, автоматчики втолкнули полярника в маленькое помещение и заперли за ним тяжелую, выкрашенную в темно-зеленый цвет дверь, одним своим видом наводившую тоску и уныние. Она ярко демонстрировала собой безвыходность положения и отметала любые надежды. Холодные серые стены тесно смыкались со всех сторон, подавляя волю и раздавливая морально. Под невысоким потолком горела маленькая лампочка, заключенная в стальную решетку, дававшую призрачные полутени в этом и без того мрачном месте. Ему дали около часа чтобы оглядеться и осознать, где он оказался, хотя оглядываться тут было особо некуда. Весь антураж подавлял морально одним своим видом, чтобы у запертого здесь человека, даже оптимистично настроенного, за этот час успели посетить самые безрадостные мысли о его ближайшем будущем.

Через час двери карцера громыхнули замком и через них прошел уже знакомый Михаилу человек. Это был тот самый куратор, присутствовавший при первом допросе. Он элегантно держал в руке чашечку ароматного кофе, оглядывая тесное пространство сквозь линзы своих очков. За ним, закрывая тесный проход, остались двое автоматчиков внимательно следивших за пленником.

– Тесноватая коморка, – произнес он и сделал небольшой глоток.

– Как будто вы первый раз видите эту коморку, – ответил Михаил.

– Нет, не первый. Просто смотрю на нее вашими глазами и представляю, как тут можно провести долгую ночь, потеряв счет времени, не сойдя с ума.

– Не сойду, не переживайте. Меня этим антуражем не напугаешь.

– Да я собственно и не хочу вас пугать. Как я уже убедился, вы не из пугливых. Наоборот, хочу сотрудничать с вами. Если только вы не попытаетесь снова меня задушить, как будто это я виноват, что вы оказались в таком положении.

– 

По-моему, мы уже сотрудничаем, – Михаил устало опустился на холодный пол, поджав ноги и обхватив руками колени. – По крайней мере, пытаемся.

– Я не про работу в цеху или еще где-то.

– Вам нужны мои научные знания? – Михаил совершенно не понимал куда клонит его земляк.

– Пока нет. Сейчас от вас требуется только внимательность.

– Давайте уже поточнее!

– Вы куда-то спешите? – куратор допил кофе и присев на корточки, поставил кружку на пол. – Я вижу, как вам не нравится у нас, как вы угнетены тем, что с вами случилось и где вы оказались. К сожалению, так случилось, что более половины людей, работающих на нас, удерживаются нами насильно. Наша задача не допускать даже мысли о побегах и, тем более, о бунте. Но, чтобы пресекать подобные негативные проявления, мы должны быть в курсе всего происходящего во всех сферах деятельности нашей организации. То есть, я предлагаю вам внимательно слушать и смотреть за всем происходящим вокруг вас и незамедлительно докладывать нам при малейших подозрениях на возможность дезорганизовать нашу хорошо отлаженную систему.

Интересно, подумал Михаил, меня пытаются завербовать шпионить за людьми, готовящими побег, когда я сам готов бежать при первой же возможности. И они знают об этом. Тогда сейчас меня начнут обрабатывать. Угрозами или увещеваниями? Оказалось, увещеваниями.

– Если вы проявите себя, вам будут предоставлены полномочия, о которых простые смертные здесь даже не мечтают. – Продолжил куратор. – При достижении поставленных целей, или для достижения определенных задач, вы будете иметь возможность свободно перемещаться по всему секретному комплексу, включая подземный город. Некоторых наших агентов, заслуживших особое доверие и прошедших специальную подготовку, мы отправляем на различные задания в мир. Наша сеть распространяется на все континенты, охватывая множество стран. Любой человек, оказавшийся здесь имеет возможность подняться с самого дна. Только подниматься придется по нашим правилам. Вы не глупый человек, но подумать все же надо.

– Кто вы такие? – устало спросил Михаил.

– Сейчас вы даже не заслужили права знать это. Но все в ваших руках.

– Почему вы просите сотрудничать с вами именно меня? Вы думаете я испытываю чувство вины, что вспылил во время нашего последнего разговора и обозвал вас? Что теперь со мной будет проще договориться?

– Это не мое решение, и оно не обсуждается.

– Если я откажусь?

– Ваше право, – пожал плечами человек, поднимаясь на ноги. – За отказ у нас будет повод вас расстрелять. На этот раз точно. Так что советую подумать. Время для размышлений предостаточно. И еще. Никто не должен знать о нашем разговоре – особенно ваши друзья. Иначе они будут убиты. До свидания.

Дверь тяжело затворила единственный выход из этого мрачного места, послышался лязг железного замка и все стихло. Тишина постепенно сгущалась, становилась плотнее, тягучим звоном наполняя барабанные перепонки. Михаил продолжал сидеть, обхватив руками колени, напоминая со стороны раздавленного, обреченного человека. Нет, он не раздумывал над предложением куратора, ему не нужно время для размышлений. Его ответ будет отрицательным, чем бы ему ни угрожали. Он понимал, что не сможет доносить на людей, пусть ему совершенно незнакомых. Тем более предать своих друзей даже под страхом смерти. Не потому что он такой бесстрашный и благородный, просто не сможет и все. Поднявшись на ноги, Михаил несколько раз ударил ногой по двери привлекая внимание стражи.

– Эй, охрана! – кричал он в закрытую дверь даже не подозревая, что он совершенно один в этой пещере. – Открывай!

Он несколько раз крикнул то же самое на английском, но так и не дождавшись ответа, крепко выругался и опустился на холодный каменный пол ждать утра. Михаилу не верилось, что его расстреляют, но он был готов к этому. Лучше сейчас и сразу, если и правда пути отсюда нет. Только если не предать всех вокруг и себя самого в первую очередь. Сколько здесь ходит среди них таких завербованных, прислушивающихся к каждому слову, докладывающих своим патронам о том, кто что сегодня сказал и как сделал? Пусть хоть все население этого подледного города шпионит друг за другом – ему плевать. Да, здесь никому нельзя доверять, но у него есть друзья, которые не предадут его, как и он их не предаст никогда.

Время не казалось Михаилу томительно долгим. Он перебрал в памяти свое прошлое, заглянув в глубины далекого детства, когда ходил в детский сад и только пошел в школу. Подумал о скоротечности времени. Что уже его сын пойдет в этом году в первый класс. Увидит ли он, Михаил, это важное для любого родителя событие? Первого сентября Антарктида еще будет погружена во мрак полярной ночи, и он совсем не хотел оставаться здесь до этого времени, если только судьба подарит ему шанс на спасение.

Раздались приглушенные шаги, уже привычно громыхнул тяжелый фиксирующийся засов и толстая дверь, выкрашенная темно-зеленым цветом, распахнулась. За ней стояло два автоматчика, один из них кивком головы показал на выход. Ну вот и все, пронеслось в голове Михаила – ведут на расстрел. Потом опомнился и взял себя в руки: его не спросили о том, какое решение он принял! Он решил, что его ведут в комнату допросов, но вновь ошибся. Его конвоировали из карцера прямиком в цех, не задавая больше никаких вопросов и не требуя ответов. Для него это было как спасение, ведь он уже готовился к смерти. Петрович дал ему задание и Михаил приступил к работе, не понимая, что все это значило.

Полярники смогли поговорить с ним только во время обеденного перерыва, так как были разбросаны по всему цеху с разным планом работ. Друзья были рады увидеть его целым и невредимым, и только усталое осунувшееся лицо и красные глаза говорили о проведенной бессонной ночи.

– Я, конечно, не твоя жена, чтобы задавать тебе такие вопросы, но все же – где ты шлялся всю ночь? – Борис был как всегда полон оптимизма и аппетита, быстро поглощая нехитрый обед. – И не смей нам врать!

– Вызывали по работе, – улыбнулся Михаил, чувствуя, как поднимается настроение и что он очень рад видеть своих друзей.

– Теперь в ночную работаешь? – поддержал шутливый тон Петр Сергеевич. – На двух работах тяжеловато будет.

– Жетонов заработает! – протянул Дмитрий. – Может, по карьерной лестнице вверх поднимешься.

Михаил растерянно посмотрел на Димку. Ему не понравилась реплика про карьерный рост, о котором говорил тот тип в карцере. Он понимал, что это совпадение, но было неприятно.

– Начальником стану, про вас не забуду, – отшутился Михаил.

– Нет, серьезно, – не унимался Борис, покончивший с обедом. Теперь он пил горький черный чай без сахара. – Куда тебя водили?

– В камеру посадили.

– За что?

– Сказали для профилактики. Объяснили, что, если будем плохо работать, запрут на трое суток без воды и еды. Там даже толчка нет, чтобы в сортир сходить! Так что парни, лучше работать!

Потом Михаил постарался сменить тему, чтобы больше не возвращаться к этому, тем более его ложные объяснения вроде бы были приняты.

Дни быстро сменяли друг друга. Последний самолет давно оторвался от поверхности, оставив за собой оставшихся с ночевкой на научных станциях полярников. Для попавших в плен ученых уже не имело никакого значения, что они опоздали на последний рейс. Здесь, в глубоких недрах Антарктиды их жизни продолжали зависеть от их трудоспособности и покорности, хотя и это не могло гарантировать им уверенности в завтрашнем дне. Они жили только призрачной надеждой, совершенно ничем не подкрепленной, и поддержкой, когда каждый был готов подставить плечо своему другу, терявшему надежду или впадавшему в отчаяние. Все они прошли через это в той или иной степени, но общий настрой группы и волевые качества закаленных Антарктидой мужчин никогда не позволяли им безоговорочно принять реальность, безропотно отдаваясь воле судьбы. Петр Сергеевич постепенно приходил в себя и сейчас не был таким подавленным, как в первые дни: бессонные ночи, которые он коротал в курилке с сигаретой, погруженный в мрачные мысли, беспокоили реже, что сказалось на его моральном настрое. Чувство вины он запрятал поглубже, понимая, что оно будет ему только мешать.

За это время никого больше не уводили на допросы и не бросали в карцер. Несмотря на монотонный труд в одном и том же месте, незаметно пролетел месяц с момента пленения. Какие только варианты не рассматривали полярники для побега, но ни один из них не был хоть сколько-нибудь надежным вариантом. Это сильно удручало ученых, но они продолжали искать возможности для реализации своей идеи не покидавшей их головы ни на секунду, чем они и сохраняли в себе искру жизни во всей окружавшей их безысходности. В конце концов они пришли к выводу, что побег при имеющихся обстоятельствах невозможен. Был необходим выход в город. Большой город мог предоставить более достойные шансы для побега, как казалось полярникам. Но пропуск так никто и не получил, несмотря на все старания ученых. Им оставалось только ждать, как бы тяжело это не было.

Несколько раз их отправляли на другие работы на день-два, после чего опять возвращали в цех. Как правило по одному, когда не хватало рабочих рук на каком-то определенном участке. Петр Сергеевич всегда оставался в цеху, прибирая за рабочими разбросанный мусор и выполняя рутинную, мелкую, но всегда необходимую в любом деле работу.

Так, в один из дней Борис был направлен на работы в огромную теплицу, где выращивались всевозможные овощи и фрукты для элиты. Теплица представляла собой очередной ангар, с хорошо спаянными, плотно подогнанными стальными листами, обшитыми теплоизоляционным материалом для сохранения необходимых температур. Растения, за которыми ухаживали сотни специально обученных людей, хорошо росли под светом ультрафиолетовых ламп, питаясь соками из плодородной, удобренной земли.

– Имей в виду, – предостерег Бориса местный агроном, – сорвешь хоть один огурец или помидор – тебя выведут и прилюдно расстреляют!

– Жадные они какие-то, – спокойно ответил Борис, разглядывая длинные ряды высокой ботвы, где созревал очередной урожай помидоров. – Куда куртку повесить можно, а то у вас тут жарковато.

Весь день полярник возил на тележке сырую землю, засыпая ею ящики, где ее разрыхляли и готовили к рассаде новых саженцев. Персонал был такой же интернациональный, как и вся подледная Антарктида, и судя по тому, как они уверенно справлялись со своими обязанностями, говорило о том, что они работают здесь давно. Борис пытался завести разговор с несколькими рабочими, но они игнорировали каждое его слово. Диалоги ограничивались исключительно командами куда и сколько везти земли. Во время обеденного перерыва, с тарелкой в руке, Борис решил прогуляться по этому широкому полю разбитому на сектора. Его в немалой степени удивило разнообразие произраставших здесь растений, приносивших хороший урожай. В примыкающем ангаре он увидел длинные ряды виноградника, что удивило его еще больше. Как раз шел сбор урожая и в воздухе пахло свежим виноградным соком и сочной зеленью. Борису безумно захотелось сорвать гроздь и быстро съесть ее, наслаждаясь налитыми соком ягодами даже вместе с косточками! Он простоял здесь недолго, пока его не прогнали местные работяги. Изучая этот шедевр аграрного искусства, он пошел в другом направлении, к другому сочлененному ангару, на ходу поглощая обед. В следующем секторе был разбит самый настоящий сад. Борис вошел в него и присел под ближайшей яблоней, но и отсюда его прогнали куда подальше. Пришлось вернуться к своим грядкам с помидорами, где он провел остаток обеденного перерыва облокотившись на теплые батареи, согревавшие теплицу.

Михаилу досталась другая работа, близкая ему по профессии. Его отправили на участок, где обрушился ледяной туннель, чтобы быстро восстановить движение по нему. Из-за постоянного движения ледников в Антарктиде, туннели приходилось часто ремонтировать, так как они деформировались, разрушались, покрывались трещинами и нарушали подачу электроэнергии в различные участки этой сложной и запутанной сети подземных переходов. Некоторые части лабиринтов, что проходили в самом леднике, иногда разрушались полностью и не подлежали восстановлению, отчего их приходилось забрасывать и пробивать новые. Михаил был направлен как раз на такой участок, где ему пришлось выдалбливать в толще новые ходы, сгребать лопатой колотый лед, таскать тяжелые кабеля. Он был относительно недалеко от поверхности и это теребило душу полярника. Будь у него возможность и имеющийся под рукой инструмент, он давно бы пробил себе путь на поверхность. Но это было невозможно, так как рабочие находились под пристальным вниманием вооруженной охраны, что только доказывало близость выхода из города.

Дмитрию досталась грязная работа. Ему пришлось утилизировать накопившийся со всего города мусор, весь день швыряя его лопатой в огромную печь, не брезговавшей никакими отходами, жадно поглощавшей все, что попадало в ее пылающее чрево. В конце утомительного дня, после сжигания отходов он чистил остывшую печь, выгребая из нее золу. Сейчас ему представился шанс выяснить то, о чем он думал весь день. Дымоход должен вести на поверхность, но Дмитрий сомневался в этом. Такое огромное количество выделяемого тепла было бы уже давно зарегистрировано учеными и исследовано, что немедленно бы привело к обнаружению подледного города. Невозможно скрыть такую активную промышленную деятельность, думал он. Тогда как местные инженеры решили этот вопрос? Перераспределением потока выделяемого тепла, фильтрацией продуктов горения и его дальнейшего охлаждения в естественной среде? Возможно. Тогда в этом промышленном секторе обязательно должна быть сложная схема вентиляционных ходов, которые так или иначе все равно должны вести на поверхность. Стоя в огромном чреве еще теплой печи, он чувствовал сильную вентиляционную тягу, принудительную или естественную – неважно. Этот вариант с вентиляцией просто необходимо было проработать.