Время дождей

– Ты становишься любопытным, Бен. Отцу это не понравится.

– Уже не нравится.

– Основание было очень суматошной штукой. Разруха, потери, голод, болезни. Лучше всего этого не знать, а тому, кто знает – забыть. Не даром ведь в школе этого не изучают, – он подмигнул Бену, – но если уж Арчер задал такое на дом, то явно у старика совсем поехала крыша.

Бен хихикнул.

– В общем, через год-полтора все утряслось, и мы зажили хорошо.

«И от тебя никакого толку, дядя», – подумал Бен, а вслух спросил:

– А ты слышал, когда-нибудь о семьях, которые владели землей, но потом потеряли ее?

Но больше дядя Глен не сказал ни слова.

На Фермы опустилась ночь и та странная тишина, которая бывает перед восходом и в первые часы после заката. Солнце исчезло за горизонтом, где-то очень далеко на севере заколыхался темный лес. Ветер принес запах сырости и первого холода с северных земель, оттуда, где в низинах и оврагах уже начал собираться туман, призрачной пеной заполняя лес в который никто не ходит. Здесь на крайней ферме наступление ночи ощущалось совсем не так как в центре поселка. Там был свет факелов и прохожие на улице, приветствующие друг друга приподниманием шляпы, хозяева домов, зажигающие фонари у ворот, чтобы прохожие могли спокойно добраться до дома. Там были сотни запахов: свежего хлеба, компотов, жареного мяса, заполнявшие пространство между домами, из которых раздавался звон посуды и ложек. Там был лай редких собак за высокими заборами и шипение дерущихся кошек на деревьях. И, конечно, обиженное хныканье детей, которых прогоняли с улицы. Еще пара часов и огни погасят, ворота закроют, покормят скот, и дома один за другим погрузятся в сон до самого морозного утра. Тут же, на севере, ночь начиналась с тишины и тревоги. Неприветливая степь и мрачный лес, начинавшиеся сразу за оградой, становились еще более жуткими (к слову, они и днем не внушали радости). Оттуда веяло отчаянием и страхом. Там было опасно, совсем не так, как на родных и обжитых фермах.

Бен фантазировал о том, что однажды, став главой семьи Китс, он возведет забор не меньше чем в три с половиной метра и построит псарню на самой границе. Все это отказывался делать его отец, ссылаясь на слишком преувеличенную опасность северных земель. Бен же попросту боялся этой темноты за оградой и мечтал жить в центре, среди света факелов и домашних запахов.

«Ты не понимаешь, – говорил отец, – это большая честь и редкая возможность – жить на границе. Этого не нужно бояться, этим нужно гордиться, Бен. Спокойствие и безопасность, о которых ты мечтаешь – обеспечиваем мы, и это знают и ценят все семьи Конфедерации. Когда-нибудь ты вырастешь и поймешь». Но Бен рос и не понимал. На самом деле, он просто боялся за отца и за свою маленькую семью, особенно во время еженедельных дежурств, когда отец проходил с ружьем вдоль северной границы по ту сторону забора и осматривал укрепления. Через три дня его сменял дядя Глен. Остальные дни дежурили старшие из семей Колин и Фокс, которые так же жили на северной границе, но несколько дальше к западу.

Бен съел бутерброд с холодным мясом, качая ногами на краю крыши. Внизу прошел отец и помахал им рукой.

Холодало. Бен еще четверть часа просидел на крыше, смотря на звезду, а затем побрел домой.

* * *

Понедельник был странным днем. Занятия начались как обычно с урока по животноводству, на который Ру не пришел, а учитель Арчер ни обмолвился ни словом о бегстве Бена из-под наказания за испорченную карту. Сама карта с тем же темным пятном близ фермы Линквудов, висела над доской. Арчер то и дело поправлял очки на носу и рассказывал урок тише, чем обычно и спокойнее, почти монотонно. На середине рассказа о стрижке овец он вдруг прервался. Он снял очки с кончика носа и оперся обеим руками на стол.

– Господа и юные леди, – начал он, слегка наклонив голову, – прежде чем мы продолжим наше занятие, я хотел бы спросить вас, известен ли вам смысл одного слова, без понимания которого вам нечего делать в старшем классе. Это слово «фантазия».

Все начали переглядываться. А Кристи тут же подняла руку и была спрошена учителем. Не ней сегодня был сиреневый комбинезон по причине очень холодного утра.

– Мама говорит, что фантазия – это ложь и обманывать нехорошо. Когда мы фантазируем, мы придумываем небылицы, а потом сами путаемся, где правда, а где нет. Лучше говорить правду.

– Верно, госпожа Линквуд, – похвалил Арчер, – но я вам скажу, что фантазия не всегда бывает плохой. Есть безобидные фантазии, а бывают и полезные.

Арчер смотрел в глубину класса, но Бен вдруг понял, что все это он говорит именно ему.

– Полезные фантазии, дети, это называется моделирование. Мо-де-ли-ро-ва-ни-е. Запишите. Например, если мне нужно предположить сколько грядок с картофелем я должен разместить на земле Ганн, а их усадьба мешает расчетам, я просто предполагаю, что дома там нет или он на берегу озера.

– Э – э, – послышалось из-за парты Эда.

– Или мне нужно рассчитать площадь поместья Линквудов, но мне мешает овраг, я представляю, что оврага нет и произвожу расчеты. Понятно? Большинство таких моделей я записываю или зарисовываю в своих бумагах, которые вам видеть не нужно. Ведь это моё моделирование и для вас эти записи бесполезны.

Арчер снял очки, чтобы протереть их клетчатым носовым платком и, слегка изменив тон, добавил:

– На этой неделе участились случаи нападения диких животных, особенно в ночное время и, особенно, на северных фермах. Я, как ваш учитель, должен предупредить вас об опасности (надеюсь, что временной) и предостеречь от появления на улице с закатом солнца, – он пристально осмотрел лица учеников, – особенно в ночное время! А теперь продолжим урок.

Бен почувствовал легкий холодок внутри. И эти слова учителя касались его. Их ферма была самой северной из всех земель Конфедерации. Потому предупреждение учителя касалось, прежде всего, их семьи. Из памяти всплыли обрывистые рассказы отца о новых нападениях, о необходимости укрепить ограду с севера и востока и о том, как семья Ганн выставляет дозоры на каждую ночь уже около недели.

Бен перебрал в уме всех известных ему диких животных, особенно опасных. Конечно, в первую очередь в голову приходили псы – огромные свирепые стаи, кочующие с востока на запад и обратно по северным землям. Еще он помнил о свирепых кабанах, голову которого он видел как-то в здании Совета, выделанную и прибитую к стене. Еще были лисы, но они не представляли особой опасности. Остальных чудовищ северных лесов Бен не знал и почти не верил в них. Если они и существовали, то не подходили близко к фермам, опасаясь собак и сторожевого огня.

Ко второму уроку пришел Ру. Он был хмур, а на нем красовался нелюбимый красный свитер. Задание по землеведению он отчитал без ошибок, чем заслужил похвалу учителя. Только после урока по ирригации Бен смог поговорить с Ру, все таким же мрачным и сердитым на жизнь и на свитер.

– Мама застала меня с ее пилкой и отняла все глясы, а я только четыре успел сделать. Заставила работать все утро до пяти часов и одеть в школу ее любимый свитер. Бен, мы же когда-нибудь, повзрослеем, да? И все эти издевательства закончатся.

– Ты потратил всю ночь, вытачивая глясы? – не поверил Бен, проигнорировав вопрос.

– Ерунда. Только три часа, пока мама не застукала. Зато ты бы их видел! Один из желтого стекла – просто шедевр. Ну да ладно, остаток ночи я обдумывал одно интересное дело, в которое могу посвятить только тебя. Помнишь вчерашние рисунки учителя Арчера?

Бен усмехнулся.

– За полчаса до твоего прихода он убеждал нас всех, что это его выдумки. Как-то это называется даже…

– Моделирование, – подсказал тонкий голосок сзади.

– Именно! Фантазии для простоты составления карт.

– Глупости, – отмахнулся Ру, – я уверен, что это для отвода глаз, – ввернул Ру взрослую фразу, – Значит так, я все продумал…

Ру пододвинулся ближе и перешел на громкий шепот.

– Исчезнувшая ферма почти на четверть должна была располагаться на землях семьи Линквудов, а где-то рядом должен быть и особняк. Ну, или то, что от него осталось. Это очень далеко отсюда и добраться туда незаметно почти нельзя. Но на следующей неделе день семьи Линквуд и вас обязательно пригласят, так как ваши семьи дружат, а это значит, что вы проведете в поместье всю ночь и, возможно, половину дня. Если ты пригласишь меня (мы же друзья!), то я могу попросить маму отпустить меня с вами в гости, и вряд ли Линквуды будут возражать. Поедим пирог и ляжем спать, но, когда про нас забудут, тихонько проберемся к заднему выходу и выйдем на ферму. Час бега через поля Линквудов, и мы на месте. Думаю, что до утра нас никто не хватится, а нам и трех часов хватит вполне.

Бен пожал плечами.

– Замерзнуть утром в поле? Заманчиво.

– Лучше так, чем остаться в неведении. К тому же, я попытаюсь стянуть из дома пару теплых вещей. А ты подумай о провизии и свечах, желательно и спички прихватить. Пару штук. Эх, Бен, если мы найдем в том доме старинные вещи – ты первый возьмешь то, что тебе понравится. Но, чур, не глясы! Они мои в любом случае!

– Так это из-за глясов? – Бен не поверил ушам, – все это только ради стекляшек?

Ру покачал головой.

– Бен, с момента нашего знакомства – это самое интересное из того, что с нами происходит. Все остальное – это уроки Грача по земледелию, – он говорил страшным шепотом, зло, но в то же время восторженно, – это здорово, Бен, наконец – то прикоснуться к тайне. Пусть даже небольшой. Это же на самом деле приключение!

– Из которого можно извлечь горстку глясов, – улыбнулся Бен.

– Именно, – улыбнулся Ру, – беру тебя в свой клуб искателей приключений.

Ру вдруг обернулся, заподозрив неладное. Кристи стояла позади него, уперев кулачки в бока.

– Ты придешь на наш день семьи с Беном?

– Нет, придет твой любимый Бен, – съязвил Ру, – а я за компанию, испортить вам праздник.

Последнюю фразу Кристи пропустила мимо ушей. Её щеки успели вспыхнуть как плавучие фонарики на День Основания. Бен некоторое время смотрел, как она радостно семенит по коридору, не замечая, что туфли ей все еще велики.