КГБ в ООН

Миссис Соколов – почтенная мать семейства. У нее четверо детей, она ведет жизнь обычной домохозяйки. Мистер Соколов приобрел кирпичный дом, построенный сто тридцать два года назад, в нижнем Бруклине. Семья занимает три из четырех этажей.

В темных волосах Джудит появились седые пряди. Но она легко взбегает вверх по лестнице и в среднем возрасте сохраняет поразительную моложавость, хотя и пополнела.

Вы спросите: почему Джудит Коплон не добивается отмены приговора и возвращения 60 тысяч долларов? Ответ прост: матери четверых детей меньше всего хочется, чтобы им стало известно о ее прошлом. Шпионаж – трудная тема для разговоров с подростками, особенно когда речь идет об их матери.

Если заговорить с мужем Джудит о прошлом, он отвечает: «Мне не хочется обсуждать это. Мы очень ценим выпавшее нам счастье, уединенную жизнь…»

Губичев тоже жил эти годы уединенной жизнью. За все это время никто о нем не слышал. Да и жив ли он?

Глава третья

ВОСТОЧНОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ ПОД ШПИОНСКИМ ТЕЛЕСКОПОМ

В связи с делом Губичева – Коплон возобновилось требование о расследовании деятельности Организации Объединенных Наций. В 1948 году небольшая группа конгрессменов и сенаторов выразила возмущение по поводу обвинений ООН в подрывной деятельности, хотя критики и объявили их поведение «немыслимо безответственным и истерическим». Однако нет дыма без огня.

Все были ошеломлены, когда трое служащих визового отдела государственного департамента свидетельствовали перед сенатским судебным подкомитетом, что коммунистические страны используют штаб-квартиру ООН как ворота, через которые сотни агентов просачиваются в страну и свободно разгуливают по ней под прикрытием дипломатического иммунитета.

Один из свидетелей, Уильям Макграт Харлоу, начальник департаментского отдела дипломатических виз, заявил, что «каждый представитель страны, расположенной за «железным занавесом», связанный с ООН, «представляет угрозу для безопасности Соединенных Штатов».

Двое других: Роберт Дж. Александер и Р. Клайд Ларкин – также утверждали, что безопасности США угрожают несколько сот представителей Советов и стран социалистического лагеря, использующих ООН как прикрытие для подрывной деятельности.

Ларкин сообщил сенатскому подкомитету, что некоторые агенты занимаются сбором разведывательных данных в пользу своей страны, а также коммунистической пропагандой.

Александер, эксперт по визовым вопросам, ветеран государственного департамента, подлил масла в огонь, добавив, что ООН словно медом приманивает международных и доморощенных коммунистов.

Эти заявления вызвали раздраженную реакцию комитета ООН по кадрам, который от имени более трех тысяч служащих принял резолюцию, решительно отвергающую обвинения в шпионаже. Резолюция утверждала, что «выдвинутые необоснованные обвинения и способ их оглашения причиняют вред Организации Объединенных Наций в целом и Секретариату в частности».

И все же выдвинутые тремя служащими госдепартамента обвинения заставили государственного секретаря Джорджа Маршалла сформировать комитет, куда вошли Бенджамин Маккелуэй, Джеймс Роу-младший и Маршеллус Шилд.

Заслушав свидетельства и завершив расследование, комитет доложил государственному секретарю, что не обнаружил не только сотен, но даже и одного человека, который бы под прикрытием ООН злоупотреблял гостеприимством Америки, ведя или замышляя шпионскую деятельность. Комитет был «шокирован формой предъявления таких серьезных обвинений» и подчеркивал, что «безответственные заявления могут иметь серьезные последствия для международной политики Соединенных Штатов».

ООН чувствовала себя оскорбленной, а за рубежом возникли сомнения в искренности поддержки Америкой великой инициативы становления всемирной организации.

«Нью-Йорк таймс» так прокомментировала инцидент: «Этого могло не случиться, и эпизод этот, безусловно, не привлек бы такого внимания, если бы представления о полной чистоте рядов ООН не опровергались деятельностью соответствующих комитетов конгресса. Мы должны себя защищать, но при этом нельзя впадать в истерику».

Хотя комитет не сумел обнаружить каких-либо фактических оснований в заявлениях служащих госдепартамента, Центральное разведывательное управление провело собственное расследование и сообщило сенатскому судебному комитету, возглавляемому сенатором Патом Маккарреном, что офицеры и агенты социалистических разведок работают в ООН и в ее учреждениях.

Сенатор Маккаррен огласил содержание письма директора ЦРУ, контр-адмирала Хилленкеттера, который исследовал список из ста фамилий сотрудников ООН, представленный комитетом Маккаррена.

Вот что выяснил Хилленкеттер:

а) тридцать два служащих активно работали на разведывательные организации своих стран;

б) двадцать девять служащих были высокопоставленными деятелями коммунистической партии, можно предположить, что они причастны к подрывной деятельности против Соединенных Штатов;

в) двадцать один служащий в свое время вел активную организационную работу в коммунистическом подполье или занимался деятельностью подрывного характера за пределами своей страны;

г) пятнадцать служащих не числились в «черном списке» ЦРУ;

д) трое служащих питали откровенную симпатию к Америке и выражали неприязнь к коммунистической идеологии.

В другой части письма Хилленкеттера сенаторам описывалась система шпионажа и деятельности подрывных групп, направленной на следующие цели:

а) внедрение агентов на стратегические объекты США;

б) создание систем связи для передачи материалов, в том числе «курьерской службы» из числа моряков;

в) слежка за советским персоналом для предотвращения просьб об убежище;

г) коммунистическая пропаганда, сбор негативной информации о Соединенных Штатах;

д) переправка американской валюты в Россию, где образуются существенные суммы для разведывательных операций за рубежом;

е) обеспечение связи между коммунистами США и СССР;

ж) создание противодействия принятию в Америке законов, направленных против Советского Союза.

Хилленкеттер описывал, как отбирается персонал для работы в Соединенных Штатах и в ООН, как с предельной тщательностью выбираются те дипломаты и другие представители, которые наверняка не станут перебежчиками и превратятся в хороших шпионов.

Со временем беспокойство насчет красных шпионов в ООН улеглось. Однако дело Губичева – Коплон дало новые основания для опасений и подозрений. Критики впервые получили возможность сказать: «Видите, мы вас предупреждали: ООН битком набита красными агентами».

Нью-йоркский журнал «Ньюс», расположившийся в величественном небоскребе, из окон которого можно было через 42-ю улицу видеть строящуюся тридцатидевятиэтажную громаду здания ООН, загораживающую великолепный вид на Ист-Ривер, опубликовал после дела Губичева – Коплон едкую редакционную статью. (В то время конгресс еще не выплатил взноса в 65 миллионов долларов на строительство здания.)

«Надо принять все меры предосторожности против использования ООН как убежища и приюта для шпионов, – писал «Ньюс». – Конгресс тоже может этому воспрепятствовать, если захочет. Долг США в 65 миллионов долларов за дворцы ООН в восточной части Нью-Йорка еще не утвержден конгрессом. Ему и не следует его утверждать, пока ООН хоть немного не сбавит упрямства по поводу ограничения дипломатического иммунитета. По-нашему, было бы лучше, если бы конгресс счел возможным попросту послать ко всем чертям мировую интеллектуальную элиту и перебросить ее в Женеву, в Швейцарию. Кажется, можно утверждать, что, как бы сурово мы ни ограничили дипломатический иммунитет, несколько умных шпионов – русских или других – всегда могут использовать эту мировую элиту, пока ООН находится в Соединенных Штатах».

Нечего и говорить, что долг был утвержден, а ООН осталась в США, несмотря на то, что «Ньюс» предпочел не поддерживать с ней добрососедских отношений.

Прошло не слишком много времени, и «Ньюс» вместе с прочими оппонентами получил новый повод для насмешек. Это случилось после того, как сенатский комитет по внутренней безопасности в Вашингтоне в полную силу обрушился на подрывную и коммунистическую деятельность в Секретариате ООН. Буря над ООН разразилась в середине лета 1952 года, когда в ходе одного из расследований выявилась причастность к шпионажу сорока работавших в ООН американцев.

Расследование привело к увольнению двадцати девяти нелояльных американцев и к временному отстранению от работы одиннадцати других (несколько человек вернулось к работе еще до участия в слушаниях).

Кульминация слушаний сенатского комитета по внутренней безопасности пришлась на начало декабря, когда свидетельские показания давала Ивлин Талер, секретарша Константина Зинченко, главы департамента ООН по делам Совета Безопасности. Зинченко был русским.

Мисс Талер сообщила, что одно время была коммунисткой, но потом «это ей надоело». Комитет поблагодарил мисс Талер за помощь в выявлении двадцати девяти нелояльных американских служащих ООН, а также за сотрудничество с комитетом и с ФБР. Наблюдатели могли лишь гадать, не представила ли она на закрытых заседаниях более важную информацию.

Свидетельства Ивлин Талер помогли обратить внимание на странный случай с пустым креслом на августовских совещаниях в ООН. Ее начальник вдруг исчез. Все заметили, что его нет. Пустое место за столом бросилось в глаза и несколькими месяцами раньше, что неприятно озадачило генерального секретаря Трюгве Ли. Тогда Ли решил выяснить, что стряслось с Зинченко.

«Что с Константином?» – спросил он одного из членов советской делегации, Аркадия Соболева, встретившись с ним в кафетерии. Как заместитель генерального секретаря ООН, Константин Зинченко был высшим по рангу русским чиновником в Секретариате, замещая генерального секретаря во время его отсутствия в ООН. Ли знал, что Зинченко уехал в Москву, но его возвращение затянулось.

Соболев смущенно поерзал в кресле, обдумывая вопрос генерального секретаря, потом наконец выдавил с вымученной улыбкой: «Я и сам удивляюсь, почему Константин еще не вернулся. Ходит слух, будто он заболел. Бедняга! Наверное, он до сих пор не поправился…»

Примерно такого ответа и ожидал Ли. Это был стандартный ответ, который давали советские представители в ООН после очередного внезапного и загадочного исчезновения их соотечественника, причем почти наверняка безвозвратного.

Какое-то время Ли получал сообщения о болезни Зинченко, но, будучи вместе с прочими дипломатами осведомленным о подобных советских «заболеваниях», он сильно подозревал, что болезнь эта главным образом дипломатическая и что Зинченко на службу в ООН больше не вернется.

Если кто и знал о судьбе Зинченко, так это Соболев. До Зинченко именно Соболев занимал пост заместителя генерального секретаря с годовым окладом в 22 тысячи долларов. В конце 1949 года, когда дело Губичева – Коплон разоблачило шпионскую деятельность русских в ООН и навлекло на Советы широкую критику, Соболева также отозвали в Москву, откуда он сообщил, что его возвращение задерживается «по болезни». В тот момент Зинченко и предложили выполнять обязанности Соболева.

Соболев вернулся в ООН, но его ранг понизился. Наблюдатели происходящего на дипломатической сцене все же единодушно сочли, что ему повезло: он «поправил здоровье».