О Жизни. История вегана

До сих пор помню наизусть слова этих замечательных песен, они выражали моё тогдашнее, трепетное состояние Любви к Эльвире. Целыми днями, в её отсутствие, я думал о ней и только о ней, ревновал её до безумия. Помню, когда мы шли с Эльвирой по городу, то практически все встречные парни и некоторые девушки тоже, смотрели внагляк, скажем так, только на Эльвиру. Я видел и чувствовал, что она нравится с первого взгляда другим парням, многие оглядывались на Эльвиру и провожали ее взглядами, обернувшись. Даже знакомые мне ребята, часто останавливались и смотрели нам вслед, на Эльвиру. Да, было на что смотреть. Иногда я поворачивался, и говорил своему знакомому – Чё встал, давай разворачивайся и иди, вперёд смотри! Эльвира познакомила меня со своей Мамой. Быстро пролетели 2 месяца нашей Любви – июль, август 1982 года. 30 августа я проводил Эльвиру до автобуса, и она уехала в Майкоп, к Отцу, на учёбу в своё медицинское училище. Мы договорились с Эльвирой, что я приеду к ней в гости, через месяц. После того, как она уехала, я слёг, заболел, накрыло тоской и депрессией. Я лежал целыми днями на кровати, сил не было никаких, ничего не хотел делать, думал, тосковал об Эльвире. Тогда я часто ходил на почту, звонил Эльвире в Майкоп, меня душила ревность, когда я представлял, как её добиваются разные там горячие кавказские парни, которых в Майкопе было много, и крыша съезжала от ревности. Кое-как пережил месяц, и собрался к ней в гости. Мать Эльвиры передала мне посылку и гостинцы, я сел в автобус и поехал в Майкоп. Как настоящий ревнивец, мне хотелось узнать, есть ли кто у неё там, застукать, так сказать, на месте преступления, поэтому я специально не сообщил Эльвире, что еду к ней. Хотел приехать инкогнито, посидеть в засаде у её дома, понаблюдать, проконтролировать. Во второй половине дня я приехал в Майкоп, нашел дом Эльвиры по адресу, и притаился в засаде, в кустах, недалеко от её подъезда. Через некоторое время я увидел Эльвиру, она очень грустная шла к дому, с мужчиной кавказцем – я вздрогнул и напрягся, и лишь, когда они подошли поближе и вошли в подъезд, я понял, что это был её Отец. Как потом оказалось, они возвращались с почты, звонили в Донецк Матери, и с удивлением Эльвира узнала, что я выехал к ней сегодня в гости. В то советское время в другой город можно было звонить только с почты. И Мама Эльвиры была удивлена, что я не предупредил её о своем приезде. О-о! – Это чувство ревности! Оно поглощает человека и ведёт его по Жизни, и человек допускает непоправимые, глупые ошибки в состоянии ревности. Выждав в своей засаде некоторое время, я направился к Эльвире. Я много раз, в своем воображении, представлял следующую картину (и дома в Донецке, и когда ехал в автобусе), как я звоню в дверь, Эльвира открывает и с радостным удивлением, увидев меня, бросается мне на шею, приговаривая при этом – Любимый, мой Любимый приехал!, целуя и обнимая меня. Я так долго и часто представлял себе эту картину, что другого варианта уже не могло быть, поэтому я поставил себя в зависимость от ожидания предполагаемой мною нашей встречи и любой другой вариант вызвал бы у меня недовольство и обиду. Так оно и произошло. Я как обычно, с Донецким джентльменским набором – коньяк, коробка конфет, цветы, звоню в дверь её квартиры. Открывает Отец. Здравствуйте, говорю я, а Эльвира дома? Он – Здравствуйте, а вы, наверное, Пётр? Я – Да. Отец оборачивается и зовёт – Эля! Это к тебе, Пётр. Эльвира вышла ко мне с грустным и недовольным видом, без улыбки и радости, встала, смотрит на меня и спрашивает – А почему ты не позвонил, что приезжаешь? Я совсем не подготовилась к твоему приезду, как мне тебя встречать? Если бы я знала, что ты приезжаешь, я бы подготовилась, приготовила бы что-нибудь вкусное, прибралась бы в квартире, курицу бы достала (в то время кура была дефицитом). Почему ты не позвонил? А я стоял и ничего не мог ответить – меня уже накрыла глубокая обида, возмущение тем, как она меня встретила, без объятий и поцелуев, слов Любви и Радости от встречи. Не помню точно, что ей говорил, помню, что начал грубо и бесцеремонно выговаривать ей свои упрёки – Так ты меня встречаешь, да? Стоишь тут, что-то мне говоришь, ни здрасте, ни до свидания, не думал, что ты так меня встретишь. А говорила – Люблю, Люблю, вижу, как ты меня Любишь. Я всё говорил и говорил, она оправдывалась в ответ, потом мы стали конкретно ругаться, вскоре я бросил свои подарки на пол, отдал сумку с посылкой от Матери, хлопнул дверью и ушел. Переночевал в гостинице, а утром уехал в Донецк. Так из-за моей ревности, обидчивости и глупости, Эльвира не стала моей женой, правда, потом у нас Эльвирой была ещё одна попытка пожениться, но разрушительная основа наших отношений, которую я заложил в Майкопе, не дала нам такой возможности. После разрыва с Эльвирой я долго страдал, мучился, переживал, в мыслях обвинял её, что это из-за неё мы поругались, расстались. Когда человека захлёстывает ревность, обида, возмущение, то по-другому он вряд ли будет думать. Это сейчас я знаю, что такое зависимость от ожиданий, и понимаю, что всё это я устроил, во всём моя вина, а не Эльвиры, но тогда я так не считал. После Майкопа я устроился в Донецке на работу, машинистом башенного крана. Поработал месяц-два, и мне всё надоело, вообще, как-то «мрачно» стало мне в Донецке. Люда с Саней Болдыревым, Эльвира в Майкопе. Не хотелось больше никакой Любви, отношений, и я решил поехать в Ленинград, на места моей армейской службы, и поступать в Ленинградский торговый институт. Откуда я узнал про этот институт? Да случайно. Институт находился недалеко от станции метро Площадь Мужества, а я там работал на башенном кране, на строительстве гостиницы «Орбита» для военных. Однажды я познакомился с девушкой, которая училась на первом курсе этого института и она мне говорит – А ты не хочешь поступить в наш институт? Я отвечаю – Ты шутишь, наверное, вряд ли это возможно, ведь у вас там конкурс бешеный, человек по 10 на место. Она отвечает – Не по 10, а по 15 человек. Ха, ну и как я туда поступлю, с моими-то знаниями и дипломом ПТУ, тем более в математике я полный ноль, ни бэ, ни мэ, ни кукареку. Она говорит – А зачем тебе идти соревноваться с золотыми медалистами и отличниками? Ты поступай не на первый курс, а на рабфак. Рабфак? А что это такое? Она мне разъяснила, что рабфак – это рабочий факультет, туда поступают после армии, ПТУ, короче люди из простого советского рабочего народа. Вступительные экзамены в декабре, рабфаковцы учатся с января по июнь, полгода изучают курс средней школы, потом сдают экзамены, и если сдают хотя бы на тройку, то автоматически зачисляются на первый курс. Хм – буркнул я. Интересно, можно подумать об этом. Хотя, наверное, не буду поступать. Я после дембеля домой поеду, в свой любимый город. Жду не дождусь. Так мы разговаривали, и вскоре я забыл об этом разговоре, но когда в Донецке мне стало совсем «мрачно», то я вспомнил о нём, позвонил в институт, всё узнал, послал документы в приемную комиссию. И стал готовиться к экзаменам, в основном занялся математикой. Взял учебники по математике за 6, 7, 8 класс, и пошел к своей бывшей школьной учительнице, рассказал ей о своих планах поступления в институт. Она удивилась – Надо же, никогда бы не подумала, что ты в институт будешь поступать, да еще в Ленинград. Я столько с тобой мучилась, а сейчас ты сам пришел. Я говорю ей – И теперь меня заставлять учиться не надо, я сам хочу. Учительница – Ты смотри, просто чудеса какие-то! Ладно, приходи завтра, с тобой позанимается моя дочь Марина, она сейчас учится в педагогическом институте на учителя математики, вот пусть она на тебе и потренируется. Марина, Марина Хаустова, милая девочка, моя первая девушка, с которой я дружил, встречался и с которой был мой первый в жизни поцелуй. Мы учились с ней в одном классе, стали дружить (так это тогда называлось) и однажды вместе отмечали 8 марта. Мне тогда было 13 с половиной лет, я купил бутылку портвейна – Плодово-ягодный, (плодово – выгодный), так его называли, самый недорогой – 1 руб. 8 коп. В те годы 13-летний подросток мог купить в магазине портвейн, он просто говорил продавцу – Это не для меня, меня родители послали. Мы пили эту бутылку с Мариной в парке, закусывали конфетой и шоколадкой, было прохладно, опьянев и осмелев, мы стали целоваться. Мы ничего не знали, как это делать, просто целовались, как дети. Потом я проводил Марину домой и пошел, пошатываясь от опьянения, в свои пенаты. Чтобы Мама не заметила, что я пьяный, я быстро зашёл в ванную, умылся холодной водой, и юркнул в свою комнату спать. Мама мельком увидела меня и спрашивает – Что с тобой? Видимо ей и в голову не могло прийти, что её сынок в таком возрасте может придти домой пьяным. Я что-то буркнул в ответ – Да что-то плохо себя чувствую, голова болит. Я лёг спать и сразу заснул. Через некоторое время мне стало плохо, затошнило во сне, я вскочил, выбежал в туалет, и, простите, заблевал всю ванную портвейном. Квартира наполнилась незабываемым запахом винного перегара, вперемежку с рвотой. Я кое-как добрел до кровати и снова завалился спать. Утром моя строгая Мама взяла в руки ремень, подошла ко мне, отчитала, отругала меня – Это же надо позор то какой! В таком возрасте домой пьяным приходит! А что дальше с тобой будет? Ругала примерно в таком духе. Становись, говорит она – На колени! На горох! Она насыпала горох около батареи, у окна, я на коленях встал на него, немного постоял, успокоился и говорю – Мам, я что-то не понял, в чём смысл этого наказания? Я понимаю, ремнём отлупить, а это что? Стою на коленях, на горохе, немножко неудобно, но не больно, и долго я буду так стоять? Будешь стоять, пока я не разрешу встать! Я ещё немного постоял на коленях, мне стало почему-то смешно, я встал и говорю – Всё! Не буду стоять! Она пыталась снова поставить меня на колени, но я не становился. Ну ладно – сказала Мама, неделю не будешь гулять. И всю неделю я сидел дома, был наказан. И вот к этой самой Марине я пришел на занятия по математике. Примерно месяц я прилежно учился, делал домашние задания, и во многом благодаря Марине я сдал экзамен по математике на твердую тройку, хотя для меня это было большим достижением. По остальным предметам я получил четвёрки – пятёрки, диктант по русскому языку, географии, истории. Я приехал в Ленинград, поступать в торговый институт имени Энгельса. Всем поступающим предоставили места в общежитии (советское было время). Я пошёл в свою родную воинскую часть, на Измайловский проспект, пообщался со своими бывшими командирами, прапорщиками, рассказал им о моих планах поступления в институт. Они дали мне новую военную форму напрокат, кучу разных медалей и значков, с кителя убрали стройбатовские знаки различия, повесили знак артиллерийских войск, и в этой форме я сдавал экзамены, надеясь на снисхождение преподавателей. В то время наши солдаты воевали в Афганистане, и в стране с уважением относились к военным. В гражданской одежде я ехал в институт, в сумке вёз военную форму, затем в туалете переодевался в неё, и шёл на экзамен. Помню, сдавал экзамен по географии, и преподаватель спросил полушепотом – Были в Афгане? Я утвердительно кивнул головой. Он – Ну как там? Я – извините, не могу об этом говорить. Он – Понял, секретная информация. Я снова кивнул. Короче, форма помогла мне поступить. Ура! Я поступил! В то время у многих ленинградских отличников – медалистов было голубой мечтой учиться в этом институте, не то что мне, пэтэушнику. Конкурс 15 человек на место! Это тебе не Хухры – Мухры! Короче, это было круто, для маленького Донецка это была вообще неимоверная круть. Сначала мои знакомые и друзья не верили, что я учусь в Ленинграде, в таком институте, спрашивали – В Ленинграде? В торговом институте? Ты? Да не может быть такого! Потом, когда узнавали что это правда, чесали затылок и говорили – Да, ну ты и отмочил номер, обалдел совсем! Эта новость была такой небольшой сенсацией для Донецка, наверное, Мама с Отцом гордились мною. Я поселился в студенческом общежитии, на улице Вавиловых, дом 10, и стал прилежно учиться, понимал, что упускать такой шанс в Жизни никак нельзя. Часто вспоминал Эльвиру, обида на неё постепенно прошла, тосковал, мучился и переживал, ревновал – Как она там, без меня? В письмах к своему двоюродному брату Коле спрашивал – не видел ли он Эльвиру в городе, как там у неё дела, просил его, если он узнает что-нибудь, тут же сообщить мне. Эльвира приехала в Донецк только летом, в июне, после окончания медицинского училища. Я приехал в Донецк в августе, после летней практики, и сразу стал узнавать новости об Эльвире. Выяснил, что она с июня в Донецке и сейчас со своим новым парнем, Виктором, отдыхает на Чёрном море, в Геленджике. Меня это конечно, царапнуло больно, я спрашиваю – Что за Виктор? Кто он? Коля мне рассказал – Он не местный, не наш, не Донецкий, приехал с Украины, из Луганска, здесь работает на шабашке (тогда так называли неофициальную работу), церковь они ремонтируют, купола покрывают. Я спрашиваю – А как он вообще, как выглядит? Да ничего такой, нормальный, не курит, не пьёт, встречаются они с Эльвирой почти 2 месяца, а сейчас на море уехали. Эта новость сильно огорчила меня, ведь в глубине души я надеялся встретиться с Эльвирой и возобновить наши отношения. Через пару недель я увидел Эльвиру – моё Сердце остановилось, потом оно стало биться так сильно, будто хотело выпрыгнуть из меня, я весь побелел, покраснел, стою, дрожу, не знаю, что делать. Эльвира гуляла в парке со своей сестрой, которую я хорошо знал. Я постоял, постоял на месте, потоптался и решил подойти к ним – будь что будет, изобразил у себя на лице веселость, непринуждённость, подошёл к ним и говорю – Вау! Какие люди у нас в парке гуляют, и без охраны. Привет, девчонки! Эльвира мне отвечает – Привет, привет! Может ты будешь нашим охранником? За словом в карман она никогда не лезла. Я – Да без вопросов, запросто! Так мы стали разговаривать, общаться в шутливом тоне, как будто мы не ругались. Гуляли по парку, потом проводили сестру до дома, и мы с Эльвирой остались одни. Идём, молчим. Я стал спрашивать у неё – Как вообще ты живёшь? Где собираешься работать после училища? Как Виктор? Она – О-оо! Ты даже знаешь, как его зовут! Радио в Донецке хорошо работает! Оказалось, что Эльвира только вчера вернулась из Геленджика, а Виктор поехал к себе домой, в Луганск. Я проводил её до дома и предложил ей – Давай завтра встретимся, поговорим спокойно? Она – Давай. Я – На нашем месте в 21:00, как обычно? Она – Давай, на нашем месте. Той ночью я плохо спал, волновался, думал, как и о чём я буду говорить с Эльвирой, ведь она сейчас не моя девушка, у неё есть другой. На следующий день мы встретились на нашем месте, пошли гулять по нашему старому маршруту, сидели на наших любимых местах, песни, правда, не пели, а разговаривали, разговаривали. В конце нашей прогулки мы уже обнимались и целовались. Выяснилось, что она всё ещё неравнодушна ко мне и тоже сильно переживала после моей Майкопской выходки, нашего расставания. Помню, в тот день спросил у неё – Так мы снова будем встречаться? Она – Я не против, тоже хочу этого, но ты пойми, я не могу так поступить с Виктором, сейчас я не скажу тебе ничего, мне надо подумать. Я – Ладно, подумай, потом скажешь мне свое решение. Через 4 дня мне надо было улетать в Ленинград, на учёбу, был уже куплен билет. С Эльвирой мы договорились так – она даст ответ мне завтра, либо послезавтра, либо через 2 дня, короче, в любое время, в течение этих четырех дней моего пребывания в Донецке. Если она не дает ответ, это означает, что она остаётся с Виктором, поэтому мы не назначали свиданий на эти дни. На этом и расстались. На следующий день, часов в 9 утра, меня будит Мама и говорит – Вставай, там к тебе Эльвира пришла. Я быстро умылся, протёр глаза и вышел к ней на лестничную площадку. Привет, зайдёшь в квартиру? Эльвира – Нет, давай здесь поговорим. Я подумала и пришла сказать, что хочу быть с тобой. Мы обнялись. Я весь трепетал от Радости и Счастья. В тот день мы договорились встретиться вечером, на нашем месте. У нас снова вспыхнула новая – старая Любовь. Быстро пролетели эти три дня, завтра мне улетать. Мы договорились с Эльвирой, что 17 сентября, в 16:00, она позвонит мне на вахту моего студенческого общежития, и скажет, когда она приедет ко мне, чтобы жить со мной, а потом выйти за меня замуж. В то время я был председателем студсовета и заместителем коменданта общежития, и решить вопрос с комнатой не было никакой проблемой. Я договорился с комендантом общежития, получил её добро на комнату, заодно зашёл в роддом, на улице Вавиловых, спросил – Вам нужны медсёстры после медучилища? Может она здесь работать без Ленинградской прописки? Медсёстры нужны, работать может по временной прописке, через 3 года будет постоянная, никаких проблем. Об этом мы с Эльвирой договаривались в Донецке, что я всё узнаю, организую нам комнату, ей работу, и вот я пришёл на вахту, жду её звонка, чтобы сообщить ей, что всё нормально, можно приезжать, а свадьбу позже сыграем, когда устроимся, обживёмся. Время 16:00, звонка нет, проходит час, другой, третий, звонка нет. Я понимал, что это не проблемы со связью на почте, а что-то случилось. Может она передумала? Может Виктор приехал и уговорил её остаться с ним? Нехорошие, тревожные мысли сверлили мозг. В конце концов я ушел с вахты от телефона, обиделся и решил не звонить ей и не писать, а подождать несколько дней. Недели через две, ко мне в гости из Донецка, приехала подруга сестры Эльвиры, Ирка – кинщица, она кино крутила в нашем кинотеатре. Я предоставил ей комнату в нашем общежитии, она жила где-то неделю, ходила по музеям, ездила на экскурсии. Ирка рассказала мне, почему Эльвира не позвонила 17 сентября 1982 года и не приехала ко мне в Ленинград. Когда Эльвира отдыхала с Виктором на море, у них там была близость. Это было в начале августа, а в конце августа мы с Эльвирой снова помирились, между нами снова вспыхнула Любовь, и мы решили быть вместе. Через несколько дней после моего отъезда в Ленинград, в начале сентября, Эльвира кое что заподозрила, она проверилась и оказалось, что она беременна. От Виктора. У нас с ней в те августовские дни ничего не было, мы тогда сидели, держались за руки и как умалишённые разговаривали, мечтали, строили планы на будущее, как будем жить в Ленинграде, где будем жить, где она будет работать, не до этого было. И вот перед Эльвирой встал выбор жизненного пути – сделать аборт и улететь ко мне в Ленинград, или родить ребенка и выйти замуж за Виктора. Эльвира выбрала второй вариант. По-моему, правильно она сделала. Это я сейчас так считаю, а тогда мне было очень больно и обидно. В то советское время отделение больницы, где делали аборты, в народе называли просто – мясорубка, и было за что. Это сейчас женщина проглотила таблетку и пошла дальше по своим делам, вот и весь аборт, а тогда это было жуть! Женщину без наркоза и анестезии, скоблили всё у неё «там» металлическими скребками, с сильной болью и обильным кровотечением. Бывали и смертельные случаи после аборта, даже в больничных условиях. Часто после такого аборта женщина уже не могла в Будущем иметь детей, особенно если это была первая беременность. Эльвира была медсестрой и она прекрасно знала об этом, видимо, поэтому, аборт был исключён как вариант. Через месяц Эльвира вышла замуж за Виктора, и впоследствии родила ему двух сыновей. Ирка-кинщица, по моей просьбе, прислала мне свадебную фотографию Эльвиры и Виктора. Эта фотка у меня сейчас в фотоальбоме, смотрю на неё иногда, ведь на ней мог быть и я, вспоминаю прекрасные юношеские годы. Так не состоялась моя вторая свадьба. Так я расстался с Чудесной, Романтичной и самой красивой девушкой города Донецка, Ростовской области, с моей юношеской Любовью – Эльвирой. Каждый год, летом, я приезжал в Донецк и спрашивал про Эльвиру, интересовался, как она живёт. Эльвира с Виктором жила в Луганске, на Украине, иногда летом она приезжала с сыновьями в Донецк, в гости к Маме. Лет через десять, в середине девяностых годов, я спросил у Ирки-кинщицы про Эльвиру и она говорит – А Эльвира сейчас здесь, в Донецке, одна, без мужа и детей. Я стал просить её – Ируся, Ирусечка, пожалуйста, организуй нам встречу! Мне так хотелось увидеть Эльвиру, поговорить с ней, я хотел рассказать Эльвире, что у меня всё супер, что уже есть своя трёхкомнатная квартира в Питере, что езжу на новой машине, отдыхаю с семьей за границей, что объездил всю Европу, что у меня свой бизнес. Чего уж там сейчас таиться, где-то в глубине себя хотел похвастаться перед Эльвирой, что я стал успешным по жизни человеком, что надо было выбирать меня, а не Виктора. Эх, страстишки людские… Ирка говорит – Ну давай, попробуем! Поехали сейчас к ней, я зайду, поговорю, чтобы Мать не слышала, она выйдет к тебе, и там вы уже сами договаривайтесь. Я радостно – OK. Сели в мою новую машину и поехали к Эльвире. Ирка пошла к ней в квартиру, а я сижу, жду в машине. Минут через двадцать Ирка вышла, села в машину и говорит – Нет, не выйдет, не хочет. Я – Как так? Почему? А мне Эльвира прямо и честно сказала – О чём нам говорить? Зачем снова ворошить душу и Прошлое? Что изменится? Ничего. Так и не вышла. Наверное, правильно сделала, хотя я расстроился тогда. Больше Эльвиру я не видел, знаю только, что они по-прежнему живут в Луганске.

Лена

Я продолжал прилежно учиться в институте, был председателем студсовета, заместителем коменданта общежития. После нашего расставания с Эльвирой прошло 3 месяца, у меня были девушки, но большой привязанности, Любви не было. Однажды, на новогодней дискотеке я увидел одну девушку, она мне понравилась – высокая, стройная, светлые прямые волосы, очень симпатичная. Я пригласил её на медленный танец, мы разговорились, познакомились, её звали Лена. Она жила в нашем общежитии на два этажа выше моего третьего, раньше она на дискотеки не ходила, поэтому я её не видел. Родом она была из Донецка, большого украинского города, не путать с моим маленьким Донецком, Ростовской области. Лена сразу мне понравилась, мы станцевали еще несколько танцев, потом пошли отмечать Новый год, сидели, выпивали, потом снова танцевали, я хотел продолжить наше знакомство в моей комнате, но она отказала, сообщила мне, что у неё есть парень. Я учился на первом курсе, после рабфака и армии, а Лена была на втором курсе, после школы. Мне было 22 года, ей 20 лет. Я стал заходить в комнату к Лене в гости – поболтать, посмеяться, она хорошо знала английский язык и помогала мне переводить тексты моих домашних заданий. У неё был парень, ленинградец, курсант военно- морского училища, они встречались уже год, у них всё было очень серьёзно – по выходным, когда его отпускали в увольнение домой, Лена приезжала к нему и оставалась там на ночь. Его родители считали её будущей невесткой, планировали свадьбу через год-два, после окончания училища, поэтому они не возражали против её ночёвок. Лена мне рассказала об отношениях со своим парнем, о намерении пожениться через год-два, и я больше не предпринимал попыток ухаживать за ней, хотя она мне очень нравилась. Я встречался с другими девушками, а с Леной мы просто дружили, мы виделись каждый день. Кроме английского, Лена помогала мне в математике, физике, она была отличницей, и вскоре я не представлял себе, как я раньше жил и учился без Лены. Лена жила в комнате – трёхместке, с двумя другими девушками, вот у них я целыми вечерами просиживал, мы делали уроки, болтали, смеялись, часто забегал к ним, ну, вы знаете, как в общежитиях живут – Девчонки, есть у вас сахар или соль, или спички, или масло, картошки пожарить? Мы с Леной всё больше и больше сближались и проникались взаимной симпатией. Так прошло 3 месяца нашей дружбы и однажды мы с Леной были на дискотеке, в нашем общежитии, немного выпили, танцевали, во время медленного танца я не сдержался и стал целовать ее. Она не оттолкнула меня, а ответила тем же. Мы поднялись в мою комнату и… наши жизненные корабли стремительно понеслись навстречу друг другу. С этого момента у нас всё закрутилось, завертелось. Я у неё спрашиваю – А как же твой парень, ленинградец? А она меня спрашивает – А как твоя девушка, медичка? В то время я встречался с Мариной, она училась в медицинском институте, ну как встречался, виделись по выходным, на буднях учились и жили в своих общежитиях студенческих, в разных концах города. Марина мне просто нравилась, а Лена очень, очень сильно нравилась. Мы с Леной сели, стали думать, что теперь нам делать в сложившейся ситуации? Подумали и решили следующее – не рубить с плеча и оставить всё так, как есть. Лена встречается со своим ленинградцем, ездит к нему ночевать по выходным, а я встречаюсь с Мариной по выходным, то есть так же, как и раньше было. В будние дни мы с Леной ежедневно общались, а по выходным она ехала к своему ленинградцу, а я к Марине, в медицинскую общагу, на Петроградку. Но вскоре стало происходить нечто неожиданное для меня – я стал влюбляться в Лену по серьёзному, так сказать, вдруг стал ревновать её к ленинградцу, думал о ней постоянно, скучал, она мне снилась по ночам. Со временем, мне уже совсем не хотелось ехать к Марине. Я думал о Лене и хотел быть только с ней. После лекций в институте, мы с Леной ждали друг друга, чтобы вместе идти в наше общежитие, заходили в магазин, покупали продукты, вместе готовили еду, а на выходные она ехала к своему парню, а я к Марине. Ситуация становилась для меня полным бредом. И когда я понял, что Люблю Лену, что больше не могу делить её с другим, и не хочу никаких Марин, я ей прямо сказал об этом. Помню, мы стояли, крепко обнявшись, она шептала мне – Я давно сама хотела сказать тебе об этом, что больше не хочу ездить к своему ленинградцу, ездила так, по инерции, я не могу без тебя, хочу быть только с тобой, шептала Лена со слезами на глазах, обнимая и целуя меня. Я стоял, дрожал от радости, от нахлынувшей на меня Любви к Лене, обнимал её и говорил, говорил – Хорошая моя, милая моя, Леночка! Не помню, сколько, но долго мы так стояли, обнимались, целовались, ласкали друг друга, признавались в Любви. С тех пор мы с Леной стали жить как молодая, советская, студенческая семья, поселились в моей комнате, мой друг, сосед по комнате, Вадим, по моей просьбе переехал в другое место. Утром мы с Леной ехали в институт, вечером вместе возвращались, вели нехитрое студенческое хозяйство, у нас уже был общий бюджет, готовили, стирали, гладили, гуляли, вместе делали уроки. В то время я ездил на музыкальную толкучку, покупал, продавал и менял диски с музыкой. Все новые пластинки, кроме тяжёлого рока, мы слушали вдвоём с Леной, она переводила мне тексты песен с английского, помню все её любимые песни – Chilly – « Springtime», ELO – “ Need Her love», «Midnight Blue»; Barrabas —« Dolores»; F.R. David —« Words»; Gianni Morandi – «Canconi Stonate»; John Lennon – «Woman» и наша дискотечная – Pino DAngio – «Fammi Un Panino» и другие песни, под них мы Улетали, танцевали и Любили друг друга, и сейчас, когда я ставлю диски с этими песнями, или слышу их по радио, то всегда радостно отзывается моё Сердце, оно помнит то счастливое, незабываемое время, мою Леночку. Я любил Лену всё больше и больше, просто был без ума от неё, и она отвечала мне взаимностью. Мы ходили с ней по институту, общежитию, весёлыми и счастливыми, с влюблёнными глазами и все знали, что у Пети с Леной – Любовь. У Лены был удивительно спокойный и не обидчивый характер. Она всегда тихо и спокойно разговаривала, а если даже иногда говорила громко, то её голос всё равно звучал как-то тихо, в нём не было таких, знаете, децибелов, которые присутствуют в речах громкоговорящих, эмоциональных людей, и которые режут и давят на слух. С Леной невозможно было поругаться. Она никогда не повышала голос, во всех ситуациях говорила тихо, ровно, спокойно, её характер идеально подходил для моего вспыльчивого и обидчивого характера, её спокойствие гасило мои эмоции и не давало им набрать силу. За 4 месяца нашей совместной жизни и Любви у нас произошла всего одна мелкая ссора, да и то, из-за моего эмоционального характера. Помню, мы поругались, Лена ушла в свою комнату, я остался один. Прошло несколько часов, я всё ещё зол и обижен на Лену, вдруг слышу, в дверь комнаты кто-то царапается и тихо мяукает – Мяу-Мяу. Я открываю дверь, стоит Лена, улыбается и таким детским голоском, смешно имитируя ребёнка, говорит – А почему ты не приходишь мириться? Я жду, жду, а ты не приходишь. Я улыбнулся, у меня тут же прошла моя обида, мы обнялись и помирились. Быстро пролетели четыре месяца нашего Счастья и Любви, мы с Леной решили, что после каникул, осенью, сыграем нашу свадьбу. В июне, после экзаменов, Лена уехала домой, в свой украинский Донецк, на каникулы, заодно сообщить своим родителям о нашей предстоящей свадьбе. Я остался в Ленинграде, каникулы у меня были в августе. В августе я приехал в свой ростовский Донецк и говорю Маме – Мам, у меня в Ленинграде девушка есть, очень хорошая, она тебе понравится, мы с ней встречаемся и живем вместе, осенью планируем сыграть свадьбу. Мама мне отвечает – Тю-ю!, чего это ты надумал? Ты только первый курс института закончил и уже жениться собрался! Не рано ли? И продолжает – Я понимаю, после института женятся люди, а ты сейчас надумал. Я рассказывал Маме, что у нас в общежитии много студенческих семей, что мы проживем как-нибудь, что я сейчас дополнительно учусь на лифтёра и буду работать в нашем общежитии, получать 40 руб. в месяц, дополнительно к стипендии. Маме ничего не оставалось делать, как принять неизбежное. Каникулы были у меня в августе, и на 31 августа я взял обратный билет на Ленинград. Лена была уже в нашем общежитии, она вернулась с каникул, в августе у неё была практика и она знала, что я прилетаю 31 августа. Прошли три недели моих каникул в Донецке – всех родственников обошёл, со всеми друзьями встретился, и всё, что ещё мне в Донецке делать? Я ужасно скучал по своей Любимой Леночке, поэтому пошёл в авиакассу и обменял билет с 31 на 25 августа. Лену не предупредил о моём раннем приезде, не было возможности, мобильных телефонов тогда не было. Здесь ситуация была не такая, как с Эльвирой, у меня и в мыслях не было следить, проверять Лену на верность, вообще не думал об этом, я просто как на крыльях, летел к своей Любимой, считал дни и минуты до нашей встречи. Перед каникулами мы с Леной договорились, что на время моего отсутствия, она переедет в свою бывшую комнату к девчонкам. А нашу комнату я закрою на три замка, так как у меня был цветной телевизор Радуга, проигрыватель пластинок, усилитель, колонки, диски с музыкой – большие ценности по тем временам. 25 августа, днём, я прилетел в Ленинград и сразу бегом к Лене, стучу в дверь её комнаты, никого нет. Ладно, думаю, наверное, ещё работает на практике, вечером зайду. Я поехал в институт, потом на Васильевский остров к родственникам, передал им посылки из Донецка, посидел у них и лишь вечером, часов в 19—20, возвратился в наше общежитие. У Лены в комнате была красная настольная лампа с абажуром, она создавала такой приятный, интимный свет и мы с Леной всегда включали её, когда Любили друг друга. Подходя к общежитию, я обошел его с другой стороны, чтобы увидеть окно комнаты Лены, вижу, горит наша лампа – Ура! Значит Лена уже дома! Я забежал в свою комнату, переоделся, помылся, взял приготовленные заранее цветы и поднялся к Лене. Стучу в дверь с радостным биением Сердца, вот какой приятный сюрприз для неё, сейчас я увижу свою Любимую Леночку и мы сольемся с ней в наших объятиях. Стучу ещё раз – тишина, приложил ухо к двери, слушаю, голос не подаю, хочу устроить Лене сюрприз. Слышу скрип нашей кровати, думаю, наверное, отдыхать прилегла, но потом вдруг до меня отчётливо долетает звук мужского приглушенного голоса, я замираю, остолбенел от неожиданности, от табуна мыслей, взрывающих голову, потом снова скрип кровати, шорохи одежды, голоса, шаги к двери. Лена спрашивает – Кто там? Я молчу, опять постучал в дверь. Она снова спрашивает – Кто там? Я молчу и снова продолжаю стучать. Лена открывает дверь и видит меня – побелела, глаза, полные ужаса, и я всё понял… Она вышла в коридор в своём махровом светлом халате, встала у двери. Я спрашиваю – Кто там у тебя? Она молчит, не знает, что сказать. Кто там?! Чуть ли не кричу, спрашиваю ещё раз. Лена, запинаясь – Это мой знакомый. Я кричу – Знакомый?! В нашей постели?! С нашим абажуром?! Дай я зайду, посмотрю на него, чем он лучше меня! Лена говорит – Нет, не заходи! Я двинулся на неё, к двери – Дай зайду! – говорю. Она стала, закрыла собой дверь, развела руки в стороны – Нет, не зайдёшь, это моя комната. Я постоял немного, посмотрел на неё, потом кинул в неё цветы, обозвал б…ю и ушёл к себе. Хотелось выть, биться головой об стенку, крушить все вокруг. От обиды потекли слёзы. Я упал на кровать, рыдал, бился в конвульсиях, было очень больно, я инстинктивно хватался за голову, щупал, проверял – выросли у меня рога, или ещё нет. Потом напился водки и в тяжёлом забытье, в конвульсиях, уснул. Спасибо водке, думаю, если бы не она, то меня в тот день разорвало бы изнутри на мелкие кусочки. Так я не женился в третий раз. Так я расстался с моей Тихой, Спокойной, Красавицей Блондинкой, с моей Любимой Леной. Потом Лена два раза приходила ко мне, пыталась что-то объяснить, плакала, просила прощения, но я только отталкивал её. Я не мог простить такое. Не мог. Впоследствии, когда мы встречались с Леной в институте или общежитии, я не здоровался с ней и, не смотря ей в глаза, проходил мимо. Игнорировал. Маме сказал, что свадьбы не будет, что мы просто поругались и разошлись. Лет через 10, в середине девяностых годов, я случайно встретил Лену, мою бывшую Любимую Леночку. Я ехал на машине по Садовой улице, от Гостиного Двора, к Марсову Полю и вдруг, краем глаза, заметил Лену. Она шла по тротуару, навстречу моей машине. Я остановился, припарковался, побежал за ней. Догнал Лену, взял за руку, она повернулась удивлённо – Кто это там её за руку хватает? Я стоял, улыбался, моё Сердце немного радостно подрагивало, ведь оно помнило нашу Любовь. Привет – сказал я. Лена посмотрела на меня, и ни один мускул не дрогнул на её лице, никаких эмоций, удивления, радости или огорчения. Привет – ответила она спокойным, тихим голосом, так хорошо мне знакомым. Я стал говорить – Вот увидел тебя, ехал на машине, еле догнал, хорошо выглядишь, ты почти не изменилась. Она молчала. Я продолжал – Как у тебя дела? Ты в Питере живёшь? Она – Да. А где, в каком районе? – спрашивал я. После небольшой паузы, Лена сказала – В Питере, в Питере. Моё Сердце успокоилось, видимо среагировало на спокойное равнодушие Лены. Не помню точно, о чём мы потом говорили, запомнил только начало и конец нашего разговора. Лена шла в кафе, у неё был обеденный перерыв на работе, она работала в инвестиционной компании. Мы пошли в кафе, она обедала, я пил сок, разговаривали. После института Лена вышла замуж, родила сына, на мой провокационно- подленький вопрос – Нормально живёте с мужем? Лена спокойно сказала – Всё хорошо, не переживай. Я рассказал ей, что у меня всё хорошо, уже двое детей и так далее. За весь наш разговор Лена ни разу не улыбнулась, слушала меня и говорила с таким, как бы сказать, равнодушным и бессердечным лицом, словно встретила не свою бывшую Любовь, а соседа по коммунальной квартире, которого видит три раза в день. Меня это отношение ко мне, не сказать, что кольнуло, было как-то не очень приятно и грустно внутри. Ну а что я хотел? Чтобы Лена кинулась мне на шею, радовалась нашей встрече? Может где-то внутри, неосознанно, я и хотел этого, ведь человек любит, когда его хвалят, когда говорят ему, что он был прав, что по нему скучали… Может это я хотел услышать? Может. В конце нашей встречи я спросил – Оставишь телефон? Лена – А зачем? Встречаться мы с тобой не будем, дружить Семьями тоже не будем, зачем тебе мой телефон? Да, ты, наверное, права – сказал я. Мы попрощались и разошлись в разные стороны, каждый по своей Жизненной дороге. Я сел в машину и поехал домой, весь такой грустный и печальный и думал – Надо же, 10 лет прошло, у нас уже свои Семьи, дети, а она всё ещё хранит обиды на меня, не думал, что она такая злопамятная. Примерно так тогда я думал. Сейчас, когда пишу эти строки, я вспомнил всё, что было у нас с Леной, вспомнил наш разрыв. Теперь я понимаю, почему Лена, даже через 10 лет была обижена на меня, нельзя так расставаться с людьми, как я это раньше делал. Ведь когда Лена приходила ко мне просить прощения со слезами на глазах, я не слушал ничего, а грубо выталкивал её из комнаты, а второй раз вытолкал в присутствии моего друга. Тогда не понимал, сейчас понимаю, нельзя так расставаться с Любимыми, да и вообще со всеми людьми, с которыми соприкасаешься по Жизни. Надо было мне по-человечески – не выталкиватель плачущую Лену из комнаты, не отталкивать её, а спокойно выслушать, сказать, объяснить, что я больше не могу с ней встречаться, тем более жениться, что давай останемся друзьями, а не врагами, не унижать её, не причинять ей сильную боль. Это я сейчас знаю, что вся боль, которую я причинял людям в своей Жизни, возвратилась или возвратится ко мне в Будущем, в полном объёме, на переработку через болезни, депрессии, «несчастья». А тогда я об этом не знал и даже не думал.

Лариса

Прошло два-три месяца после моего расставания с Леной. Я постепенно приходил в себя, восстанавливал веру в Жизнь и людей. Раз в неделю, по субботам, у нас в студенческом общежитии проводились дискотеки. Однажды ребята с другого курса, из соседнего общежития, вели себя не очень культурно, скажем так, на нашей дискотеке. На студсовете мы приняли решение – больше не пускать чужих на нашу дискотеку, пусть в своём общежитии танцуют, раз вести себя не могут прилично. На следующей неделе я стоял у входа в актовый зал, где проходила наша дискотека, и осуществлял жесткий фэйс – контроль, пропускал только своих, а чужих не пускал. Подходят ко мне три девушки с другого курса, из соседнего общежития и просят меня пропустить их на дискотеку. Я – ни в какую. Они и улыбались, и что-то обещали мне, кокетничали, но я не пропустил их. Одну девушку я запомнил, она мне понравилась, но я не знал, как её зовут. Потом, когда мы встречались в институте или на улице, то здоровались и улыбались друг другу. На первом этаже нашего общежития был буфет, он работал с 18 до 21 часа. Однажды я увидел в буфете эту самую девушку, которую я не пропускал на дискотеку. Она стала работать новой продавщицей, подрабатывала после занятий в институте. Я подошёл к ней, как заместитель коменданта общежития и председатель студсовета, поговорил с ней, мы познакомились и я сказал – Ну что, теперь придётся пропускать тебя на дискотеку. С тех пор с Ларисой, так её звали, мы стали видеться каждый день. Она мне нравилась, и постепенно я стал ухаживать за ней, тогда я был один и ни с кем не встречался. Я стал помогать Ларисе в работе по буфету – разгружал товар, наклеивал ценники на продукты, иногда работал вместо неё. Сначала мы просто дружили, но вскоре стали встречаться. Лариса жила в соседнем общежитии, на Вавиловых 10 корпус 2. Она жила одна в трёхместной комнате и когда я приходил к ней в гости, то она всегда вкусно кормила меня – и первое, и второе, и салат, и как говорится, и компот. Что ещё надо вечно голодному студенту? Говорят, что путь к Сердцу Мужчины лежит через его желудок. Может быть, может быть. Лариса умела вкусно готовить, этого у неё не отнять. Я стал приходить к Ларисе в гости не только вкусно поесть – с каждым днём она мне нравилась всё больше и больше. Мне было с ней как- то комфортно, спокойно, надежно. Вечером мы с Ларисой закрывали буфет, потом шли в её комнату, вдвоём готовили ужин. Оставаться на ночь в то советское время, в общежитии посторонним было нельзя, на вахте не пускали, поэтому я стал лазить по пожарной лестнице – залезал на второй этаж, потом через общую кухню выходил в коридор, к лифту. Так продолжалось два – три месяца, точно не помню. Скоро лазить по лестницам мне надоело и мы с Ларисой решили жить вместе, так сказать, официально. Мы предупредили студсовет, коменданта общежития, где жила Лариса, и стали жить практически как молодая студенческая семья. Вы спросите – почему я не пишу о вибрациях Любви, как в своих предыдущих описаниях о моих отношениях с девушками? Я сейчас вспоминаю, у нас с Ларисой была другая Любовь, она была такой, знаете, более приземлённой, что ли, более практичной, если можно так сказать. Я осознавал тогда – Да, я Люблю Ларису, но какой-то спокойной Любовью, было такое ощущение, что так всё и должно быть. Не было у меня никаких волнений и переживаний, всё тихо, надежно, добротно – как в танке. Я перевёз к Ларисе свои вещи, всю аппаратуру, пластинки, цветной телевизор и стали мы жить-поживать. В наших отношениях было всё гладко, ровно, идеально, кроме одного – у нас было немного разное воспитание, немного разный менталитет. В моей семье, в Донецке, я никогда не слышал громких криков, разговоров на повышенных тонах от моих родителей, и в моём первом опыте совместного проживания с Леной так же ничего такого не было. От Лены я видел и слышал только тихий спокойный разговор и улыбки. У Ларисы был другой характер – она была вспыльчивой, эмоциональной, вела разговоры громко, на грани крика, особенно если с ней спорить. Ну такой характер, что же тут поделаешь. Это единственное, что тогда меня немного царапало. Спорили и ссорились мы очень редко, поэтому я думал, что всё как-нибудь устаканится в будущем. Через полгода нашей совместной жизни мы сыграли студенческую свадьбу, 26 апреля. Помню, мы в тот день с Ларисой вышли на крыльцо нашего общежития – все такие наряженные, чтобы сесть в свадебную машину, которая должна была везти нас в ЗАГС. Многие студенты вышли на крыльцо, чтобы посмотреть на жениха с невестой, из всех окон смотрели любопытные. В тот день светило солнце, но был сильный ветер с порывами. Ларисе её подруги стали дарить цветы, Лариса протянула к ним руки, и тут вдруг неожиданный сильный порыв ветра резко поднял вверх её платье почти до головы. Так все увидели ноги в ажурных колготках и белые трусики невесты. Свадьба прошла более-менее весело, с конкурсами и танцами. Мой сосед по комнате, Вадим, встречался с одной девушкой из нашей группы и у них, в нашей комнате, произошла первая Близость. Девушка была девственницей, поэтому на большом матрасе деревянной кровати осталось красное пятно. Вадим, ради прикола, взял и авторучкой на матрасе, рядом с засохшим пятном, поставил число и залихватскую подпись. Потом мы забыли про это пятно с числом и подписью, ведь его не видно под простыней (кстати, Вадим потом женился на этой девушке). После свадьбы, поздно вечером, к нам с Ларисой подошли моя Мама и моя тёща, Мама Ларисы и говорят – По обычаю, молодоженам, на первую брачную ночь постель должны застилать свекровь и тёща. Мы отвечаем – Пожалуйста, мы не против. И наши Мамы пошли в мою комнату застилать нам наше брачное ложе. Через некоторое время я забежал в комнату, чтобы спросить, узнать – можно ли приходить спать, всё готово? Смотрю – наши Мамы стоят и хитро так улыбаются, с довольным видом. На мой немой вопрос Мама мне говорит – А мы видели там, на матрасе, ваши отметины с числом и подписью. Тут я вспомнил творение Вадима, но не стал им всё рассказывать. Зачем разочаровывать Мам? Просто сказал им – Ну, от вас, Шерлоков Холмсов, ничего не утаишь. На следующий день, на второй день свадьбы, у Мамы Ларисы, было особенно приподнятое настроение. Целый день она ходила и гордо улыбалась. Мы с Ларисой тоже улыбались. Через 10 месяцев после нашей свадьбы родилась дочь. Когда Лариса ходила беременной, не знаю почему, но у неё был огромный живот. Ну, просто агромедный! Особенно на последнем месяце беременности. Помню свои ощущения, когда мы идём с Ларисой по институту – она с огромным животом и я, такой худенький, щуплый юноша. И мне всё время казалось, что все встречные сначала смотрят на большой живот Ларисы, а потом на меня и думают: «И вот этот дохлятик – автор этого огромного живота?» И смотрят так изучающе на меня. Поэтому я потом стал всячески избегать наших совместных прогулок по институту. Для того, чтобы остаться в Ленинграде после окончания института, нужна была ленинградская прописка, поэтому мы с Ларисой развелись и я сделал фиктивный брак – купил комнату на улице Ивановской, 12. Помню, как мне было жалко продавать свою большую коллекцию пластинок, которую я собирал несколько лет, чтобы заплатить за комнату. Раньше, в советское время, нельзя было покупать или продавать жилье, не было частной собственности, поэтому квартиры народ покупал через фиктивные браки. Моей первой фиктивной жене было 46 лет, а выглядела она лет на 55. Мне тогда было 24 года, но выглядел я моложе. Пришли мы с ней в Невский ЗАГС жениться, там была небольшая очередь, все сидели в фойе, смотрели на нас и смеялись, улыбались, фыркали. Я сидел красный от стыда, но ничего не поделаешь, ведь комната с пропиской нужна. Пришлось ещё несколько раз краснеть, когда нас женили в свадебном зале и потом, когда жена прописывала меня к себе в комнату, в жилконторе. Все догадывались и знали, что у нас фиктивный брак, в том числе и мой новый сосед по коммунальной квартире, где я купил комнату. Когда я приходил в квартиру, он всё время ворчал, говорил своей соседке, моей фиктивной жене – Совсем совесть потеряла, скоро на младенцах жениться начнёшь…, и, вскоре подал на нас в суд, с требованием признать наш брак фиктивным. Он имел виды на нашу комнату. Я сходил к адвокату, проконсультировался, она посоветовала – обязательно надо ночевать в комнате, вовремя платить за квартиру, всячески показывать, что вы с женой ведёте совместное хозяйство, принимать участие в ремонте квартиры и так далее. И мне ничего не оставалось делать, как выполнять её рекомендации. Тогда мы с Ларисой снимали однокомнатную квартиру, на ул. Дибуновской, метро Чёрная речка, и два – три раза в неделю мне приходилось ездить ночевать к моей фиктивной жене на ул. Ивановскую, метро Ломоносовская. Комната была 12 метров, я спал на раскладушке, а моя фиктивная жена на кровати. Утром жена выходила на общую коммунальную кухню и демонстративно, перед соседями, готовила мне завтрак – варила каши, жарила яичницу, заваривала чай. Я привозил с собой свои чистые носки, трусы, рубашки, которые жена просто мочила в ванной и вешала сушить, чтобы соседи видели, что типа она стирает мою одежду. Так я пару раз в неделю ездил месяц-полтора ночевать и «вести» совместное хозяйство с моей фиктивной женой. Потом был суд, где мой адвокат привёл факты моих ночёвок и ведения совместного хозяйства, и соседу было отказано в его иске. Больше я там ни разу не ночевал. Так я стал ленинградцем и нас с Ларисой после института никуда не послали по распределению, мы остались в городе. После рождения сына мы сняли двухкомнатную квартиру, на Тихорецком проспекте, у адмирала флота. Он служил на Севере и квартира пустовала, поэтому он сдавал её. Помню, в 1990 году, приехал адмирал, я заплатил ему за квартиру, за год вперёд, дело было в августе, а через месяц, в сентябре, адмирал пришёл ко мне и говорит – Вот тебе твои деньги обратно – освобождай квартиру или плати новую цену, в два раза больше. За месяц сильно выросла инфляция, рубль упал, деньги обесценились в 2—3 раза, как минимум, поэтому его требования были, можно сказать, справедливыми. Я ему отвечаю – Извините, я вам заплатил, мы с вами договорились, пожали друг другу руки, у меня нет денег, вам надо было купить доллары, чтобы сохранить деньги от инфляции и так далее. Долго спорили, препинались, в конце концов, он сказал – Даю тебе три дня, чтобы освободить квартиру, вот тебе твои деньги, я передумал сдавать – у меня изменились обстоятельства, если откажешься выезжать, то я пришлю матросов, они выкинут тебя из квартиры. Я отвечал – Можете присылать матросов, я посмотрю, как они будут выгонять мою семью с двумя маленькими детьми на улицу. После его ухода мы с Ларисой стали думать – что делать? Договора аренды нет, поэтому и прав на квартиру у нас нет, и не обязательно было присылать матросов, достаточно было участкового милиционера. На следующий день я поехал на Сенную площадь, там, около метро, толкались т.н. маклеры, которые искали людям фиктивные браки для покупки квартир, помогали улучшить жилплощадь через обмен и так далее. Один маклер сказал мне, что на продажу есть двухкомнатная квартира, на Петергофском шоссе, 13, через фиктивный брак. Мы поехали к хозяевам квартиры, у них всё было готово для «продажи» – они развелись и муж выписался, жена с двумя детьми осталась и ждала нового мужа – покупателя квартиры. Мы договорились, я оставил залог, заплатил комиссионные маклеру и побежал срочно продавать свою комнату на ул. Ивановской, через фиктивный брак, конечно. К тому времени моя фиктивная жена получила кооперативную квартиру, мы с ней развелись, и она выписалась из уже моей комнаты. Сестра подруги Ларисы изъявила желание купить комнату и мы пошли с ней в Невский ЗАГС жениться. Там меня, брачного афериста, уже знали, и улыбаясь, спрашивали у меня – О-оо, у вас новая жена, новая Любовь? Я, улыбаясь, отвечал им – Девчонки, сердцу не прикажешь… С адмиралом я договорился, что через месяц освобожу квартиру. Помню, был очень зол на него, ругал его по всякому, обзывал, но сейчас хочу сказать – Спасибо вам, товарищ адмирал, что дали мне тогда пинка, заставили напрячь последние силы и возможности и приобрести своё жильё в Питере. За месяц я успел всё провернуть – с помощью знакомств, разных справок, коробок конфет и других подарков, я по ускоренной схеме женился на сестре подруги Ларисы, прописал её в свою комнату, потом мы развелись, я выписался и в тот же день снова женился и прописался в двухкомнатной квартире на Петергофском, 13. Снова пришлось продавать мою коллекцию пластинок и компакт дисков, часть денег дала Мама Ларисы, ещё немного занял и – Ура! – у нас есть своё собственное жильё, не надо больше таскаться с двумя детьми по съёмным квартирам – эти новые садики, школы и куча других проблем. И хотя я был всего лишь прописан в этой квартире, с моей новой фиктивной женой и двумя её детьми, мы с Ларисой ходили счастливыми и довольными, всеми фибрами ощущали, что у нас есть своя квартира, и никто уже не придёт и не скажет – Выметайтесь отсюда быстро! Два месяца мы жили в этой квартире, сделали небольшой ремонт, я удачно провернул пару дел, заработал денег, и мы с Ларисой решили искать трёхкомнатную квартиру. Я стал ездить на Сенную площадь, к маклерам, искал вариант обмена с доплатой, но не мог ничего найти. Однажды, вечером, я заехал к ним, и маклер говорит мне, что у него есть квартира, хозяева которой хотят поменять её на двухкомнатную с доплатой. Я вцепился в него, как клещ, говорю – Поехали, прямо сейчас посмотрим. Он – Нет, уже поздно, темно на улице, давай на выходных поедем смотреть. Я ему – Поехали сейчас, я увеличу размер комиссионных. Он – Ну, это совсем другой разговор. Поехали смотреть квартиру, на ул. Д. Бедного, мне всё понравилось – три изолированные комнаты, тихий район, третий этаж, детский сад напротив, рядом парки и озёра. В квартире жили дедушка с бабушкой, им нужны были деньги и двухкомнатная квартира. Мы быстро договорились, на следующий день они посмотрели нашу квартиру на Петергофском шоссе, она им понравилась и мы подали документы на обмен. В то время у меня был видео – музыкальный бизнес, так сказать. Я записывал фильмы и музыку с лазерных видеодисков и оригинальных видеокассет и продавал в магазинах, и просто отдельным заказчикам. Чтобы доплатить за трёхкомнатную квартиру, мне пришлось продать все лазерные диски, видеокассеты и всю аудио и видео аппаратуру. Так мы с Ларисой оказались владельцами 3-хкомнатной квартиры в Питере, а ещё три месяца назад у нас ничего не было. После обмена я прописался в квартиру на Д. Бедного с моей фиктивной женой и двумя её детьми. Я договорился с ней, что через 2—3 месяца мы разведёмся и она выпишется с детьми из квартиры. Лариса была прописана в другом месте или она вообще не была нигде прописана, я уже не помню точно. Через некоторое время я приехал к своей фиктивной жене (она с мужем жила на Комендантском), чтобы оформить развод, но их там не оказалось, у них умерли родители, они продали эту квартиру и уехали жить на квартиру родителей, куда- то в пригород. Мобильников тогда ещё не было – как и где их искать? Два года я не мог найти свою фиктивную жену и она сама не объявлялась. Уже началась приватизация квартир и стоимость недвижимости резко пошла вверх, к заоблачным ценам. Мы с Ларисой стали волноваться, а вдруг она придёт, и скажет, что выписываться никуда не будет, и что мы будем делать? Ведь по документам она с детьми здесь прописана, а не Лариса. Однажды я ехал на машине и увидел Володю, мужа моей фиктивной жены. Я остановился, подбежал к нему, он заверил меня, что все наши договорённости в силе, но я всё равно не отпускал его и ездил вместе с ним по его делам. Потом мы поехали к ним в пригород, я взял документы жены, оформили генеральную доверенность, и я побежал срочно разводиться, чтобы выписать их из квартиры. Быстро всё сделал, за пару месяцев, звоню Володе, чтобы сказать ему, что всё нормально, что наша эпопея наконец-то закончилась, а он мне сообщает, что сегодня умерла в больнице его жена, после пневмонии с осложнением, и сейчас они сидят, поминают умершую, и тёща ругает его за то, что он выписал детей из моей квартиры на Д. Бедного. Я так немного обалдел, что то промычал в ответ, попрощался и поехал домой, рассказать Ларисе, как мы случайно «выскочили из под трамвая», как нам повезло, можно сказать. Ну что, брачный аферист? Снова в ЗАГС жениться? Да, снова в ЗАГС. Мы с Ларисой снова поженились, я прописал её, как мою законную жену, в квартиру и стали мы жить-поживать. Это случилось, кажется, в 1993 году, после 7 лет фиктивных браков. После института я стал заниматься бизнесом и уже через год после окончания, на зависть всем сокурсникам, купил новую машину Жигули четвёрку и потом каждые три года покупал себе новую. Я неплохо зарабатывал по тем временам, поэтому тогда мы нормально жили. Чем я только не занимался в то время – покупал у студентов-африканцев компьютеры и возил их на продажу в Якутию, в г. Мирный, в алмазный институт; перегонял машины из Тольятти и другими занимался «бизнесами». Лариса была дома, не работала, сначала сидела с дочкой, потом с сыном. Я с детства увлекался музыкой, у меня были кое какие познания в этой области, поэтому я занялся музыкальным бизнесом. Товар закупал в Финляндии, Швеции, Германии. Сначала ездил туда на своей машине с прицепом, но потом, когда возможности провоза через таможню закрылись, стал заказывать продукцию по музыкальным каталогам в Германии, Италии. Здесь продавал товар в музыкальных магазинах, в клубе коллекционеров, каждую субботу – воскресенье на поезде ездил на Горбушку, в Москву, там у меня был магазин. В Питере, в СКК, также открыл музыкальный магазин. Продукция раскупалась быстро, не успевал заказывать. Но постепенно, мой товар стал продаваться всё хуже и хуже. Дело в том, что появились музыкальные пираты, которые заполонили рынок дешёвыми компакт дисками, и мой дорогой, фирменный товар «забуксовал», поэтому в середине 90-х я закончил с моим музыкальным бизнесом и стал торговать одеждой и кожгалантереей. Открыл несколько торговых точек, потом магазинов и дело пошло. Товар так быстро раскупался, что приходилось летать в Стамбул раз в неделю. Карго тогда ещё не было, я сам вёз весь товар с собой. На самолёте много не провезёшь, поэтому мы (человек десять челноков), нанимали большой автобус, загружали, набивали автобус до потолка своими, заскотчёванными ночью, в гостинице, тяжёлыми баулами с одеждой, и ехали из Стамбула в Болгарию, в Софию. Там я покупал 4 билета (выкупал купе), полностью забивал его до потолка своими мешками так, что дверь в купе не закрывалась, и ночью спал на полу, около двери своего купе, в проходе вагона, обессиленный, с поломанными до крови ногтями от бесконечной погрузки-разгрузки тяжёлых баулов. Проходящие мимо люди старались не наступить мне на руку или лицо, и осторожно поднимали свои ботинки, когда шли по вагону мимо моего тела. И никто не возмущался, все всё понимали, ведь в вагоне ехали мои коллеги —побратимы, челноки 90-х. Много у нас с Ларисой было счастливых и хороших моментов в жизни. У нас было много друзей в Питере, мы ходили на все эти бесконечные дни рождения, шашлыки, гости, почти каждую неделю. Зимой ходили с Ларисой сначала в китайский ресторан, потом шли в театр. В те времена мы ругались, конечно, но не так часто, не так яростно, как впоследствии. Лидером был я, потому что зарабатывал деньги и содержал Семью. Последнее слово всегда оставалось за мной. Когда муж зарабатывает – он Царь и Бог в Семье, если не зарабатывает – перестает им быть. Лариса помогала мне по бизнесу, потом стала работать продавцом в нашем магазине и вела бухгалтерию других точек. В конце девяностых годов я совершил большую глупость – переоформил весь бизнес, все денежные потоки на Ларису, под тем предлогом, чтобы было удобней сдавать отчётность в налоговой, ведь Лариса вела бухгалтерию, и я подумал – Пусть она и сдаёт отчётность, что мне туда ходить, поленился, короче. Я сам создал такую ситуацию, я стал «мистер никто» и уже не имел никакого официального отношения к моему бизнесу, который я годами строил, как говорится, с рисками, потом и кровью. Всё оформил на Ларису – магазины, право на аренду, кассы. Через некоторое время, когда мы спорили и ссорились с Ларисой, я стал получать приказы и запреты от нового начальника моего бизнеса, что теперь я не имею права забирать выручку из уже не моих магазинов и так далее. Бизнес стал «буксовать», и постепенно наша Жизнь превратилась в сплошные ссоры, скандалы, разборки, и стало ясно, что наш брак обречён. Я не говорю здесь о Любви, Любви у нас уже давно не было, мы Её заменили на обиды, недовольства, претензии друг к другу. Наверное, так происходит во многих Семьях, не только в моей. В начале 2000-х годов наш бизнес стал постепенно загибаться, а потом загнулся окончательно. Мы закрыли все магазины, остались большие долги, куча нереализованного товара и разъярённые кредиторы, которые требовали от меня деньги, а не залежавшийся товар, который я им предлагал за пол цены. Несколько раз я пытался организовать новый бизнес, но все мои попытки не увенчались успехом, так как не было оборотных средств, приходилось отдавать долги, а занимать я больше не хотел. Мы продолжали с Ларисой шумно, продолжительно ругаться и выяснять отношения, потом стали жить отдельно, как в коммуналке. Когда в ход пошли наветы, передёргивание фактов, ложь, угрозы и так далее, мы развелись. Так что, ребята, учитесь на чужих ошибках – никогда не оформляйте ваш бизнес, имущество, деньги на других людей, хоть жён, хоть родственников, хоть на кого. Вы или потеряете всё, а если не потеряете, то обязательно испортите отношения с тем, на кого оформили. Также не следует брать на себя чужих кредитов и долгов, ни под каким предлогом – результат будет тот же. Развод был у нас тяжёлый, и я тогда подумал – Нет, мне одного брака хватит, больше никогда не женюсь. Так мы с Ларисой, сначала из Любящих супругов, потом просто супругов, превратились практически во врагов. Не хочу обвинять Ларису или оправдываться, хочу заметить, что мы оба виноваты в том, что не сохранили Любовь и Семью. Сейчас я вспоминаю, как мы ругались, особенно последние несколько лет, и понимаю, как люди портят Жизнь сами себе. Чего нам с Ларисой не хватало? У нас всё было – квартира, машина, достаток, дети (так себе, более – менее нормальные), но у нас не хватало основного – ума и опыта. Мы по каждому поводу кидались в ссоры и скандалы, обижались, не разговаривали неделями, месяцами, старались ответить побольнее, всё делали назло друг другу, ругались до хрипоты, пытаясь доказать свою «правоту». Доказали. Разрушили всё вокруг себя и внутри. Мы несколько лет своей жизни провели в ссорах, разборках, обвинениях, мести. И кому это надо? Сейчас я считаю, что мне это точно надо было. Только сейчас я стал понимать, как губительны для «всего живого» в Семье – обиды, недовольства, претензии, ссоры. Удивительно, но человек ради своей обиды готов пожертвовать всем, что у него есть – Любовью, Семьёй, детьми, Здоровьем. Для него самое важное в жизни – это его гордость и обидчивость, остальное – ничто. Я рад, что наконец – то стал понимать этот факт. Два моих неудавшихся брака показали, как жить нельзя. Так я разошёлся с Ларисой. Здесь чувствую, что надо написать о Ларисе, как я писал о других моих Женщинах – «Так я расстался с моей Любимой Ларисой и так далее», но пока не могу так написать, рука не подымается, не хочу фальшивить. При воспоминании о моих Женщинах, которых я Любил, у меня возникает теплота в груди, «мурашки по коже», приятная ностальгия, замирает Сердце, иногда появляются слёзы от волнующих до глубины души воспоминаний, но когда я думаю о Ларисе, то ничего такого нет, хотя она также моя бывшая Любовь. Слишком «силён» у нас Круг обид, недовольств, оскорблений, злобы, агрессии, лжи, который мы создали в нашей Семье, и из которого до сих пор не можем выбраться. Я не идеален и не совершенен, и пока не могу мгновенно выйти из этого Круга. Но я буду работать над собой. Одно могу сказать точно – Никто и никогда не услышит от меня ничего плохого о моей бывшей Любви, бывшей супруге, Матери моих детей – Ларисе.