Император Николай II. Человек и монарх

Витте подчеркивал, что в России есть всё необходимое для быстрого экономического и промышленного роста. Он писал Государю: «Империя Вашего Величества велика пространством, обильна природными дарами: каждый год знаменуется открытием новых естественных богатств в ее недрах. Даже в землях, исстари заселенных и длинным рядом поколений возделанных, открываются новые, прежде скрытые от глаз, высокоценные блага, обработка которых щедрее вознаграждает жителей, чем просто земледелие. Всевозможные минералы, металлы, прежде издалека к нам привозившиеся, ныне раскрываются внутри страны под ногами самого земледельца, призывая его к новому труду. А что скрыто на наших окраинах, только теперь заселяемых русскими людьми, чем одарят нас необъятные пространства Сибири, о том можно оставлять лишь гадательные предположения»[725 - Всеподданнейший доклад министра финансов С. Ю. Витте Императору Николаю II о государственной росписи доходов и расходов на 1900 г. // Историк-марксист. 1935. № 2/3. С. 131–139.].

Другим убеждённым сторонником индустриального пути был Н. Х. Бунге. Своё виденье развития России в XX в. он изложил в Записке, которая позже получила название «Загробные заметки». Это виденье сводилось к следующему: 1. Укрепление индивидуальной крестьянской собственности на землю; 2. Привлечение «фабричного люда» к участию в прибылях частных предприятий и создание рабочих ассоциаций; 3. Расширение прав местных выборных учреждений; 4. Реорганизация центрального и местного государственного аппарата; 5. Преобразование системы народного образования.

Бунге предлагал оказывать всемерную поддержку переселению крестьян в Сибирь. При этом он был противником любых «конституционных экспериментов». Во многом благодаря этому «завещанию» Бунге Николай II поддержал программу Витте, ориентированную на рост отечественной промышленности[726 - Степанов В. Л. Самодержец на распутье. С. 166.]. 15 апреля 1896 г. Государь подписал закон «О некоторых изменениях в действующих узаконений, касающихся добровольного переселения сельских обывателей и мещан»[727 - Полное собрание законов Российской империи. 1896 г. № 12777. С. 289–290. Т. XVI. Отд. 1. СПб., 1899.]. Этот закон отменял практику насильственного возвращения самовольных переселенцев, упростил порядок выдачи разрешения на переселения, установил льготный тариф на проезд по железной дороге и право посылок ходоков от крестьян для осмотра земель, предназначенных для переселения.

Позицию Витте и Бунге поддерживал также и великий русский учёный Д. И. Менделеев. Вначале XX в. он писал: «Замереть России – гибель. Ограниченный рост промышленности непригоден нашему народу. Народ по здравому инстинкту сознает, что, идя помаленьку, мы никогда не догоним соседей, а надо не только догнать, но и перегнать»[728 - Менделеев Д. И. К самопознанию России. СПб.: Издание А. С. Суворина, 1907.].

3 июня 1895 г. Н. Х. Бунге скоропостижно скончался. Государь был сильно опечален этим событием: «Узнал чрезвычайно грустную весть о скоропостижной смерти Н. Х. Бунге. Ещё одним верным и опытным советником стало у меня меньше. Кончина его ставит меня в очень трудное положение!»[729 - Дневник Императора Николая II за 1895 г. Запись за 3 июня // Дневник Императора Николая II. Т. 1. С. 206.] По приказу Государя «Загробные заметки» были отпечатаны в нескольких десятках экземплярах типографским способом и розданы для ознакомления великим князьям, министрам и членам Государственного Совета. 5 июня 1895 г. гроб с телом Н. Х. Бунге был доставлен в специальном вагоне на станцию Александровскую под Петербургом, и Государь лично присутствовал при литии[730 - Дневник Императора Николая II за 1895 г. Запись за 5 июня // Дневник Императора Николая II. Т. 1. С. 206.].

Однако у сторонников политики протекционизма индустриализации были серьёзные противники. В первую очередь это были представители крупного дворянства, которое вследствие индустриализации беднело и теряло рычаги управления. Распродаваемая дворянами земля переходила в руки других сословий – прежде всего крестьянам. И без того невысокий удельный вес дворянского землевладения в общем земельном фонде страны, составлявшем в конце 70-х гг. XIX в. менее 20 %, к началу XX столетия сократился еще на 5 %. К 1905 г. дворянство владело лишь 13 % всех земель[731 - Рябов Ю. А. Россия на рубеже XIX – XX веков. Часть 1. Государственность, основные сословия и классы в России в конце XIX – начале XX века. СПб., 1998. С. 126.]. Н. А. Павлов утверждал: «В знатных верхах Петербурга издавна велась борьба против всяких “новшеств” и земельных реформ; борьба против переселения, расселения, против развития земельного и иных кредитов. Владельцам латифундий, живущим в Петербурге нужны были сельские рабочие и дешёвые руки. А последствия падения общины – сократило бы многочисленную и дешёвую рабочую силу»[732 - Павлов Н. А.Указ. соч. С. 25.].

Конечно, было бы неправильно объяснять антииндустриальную позицию дворянства только корыстными мотивами. Среди определённого их круга крепло мнение, что Самодержавие перестало выполнять свою прежнюю охранно-попечительскую функцию. В 1896 г. киевский предводитель дворянства князь Н. В. Репнин-Волконский заявил, что «Самодержавия в истинном его смысле в России не существует», так как оно отказалось от своих прерогатив в пользу бюрократии[733 - Рябов Ю. А. Указ. соч. С. 127.].

Об этом же, но более ярко говорил князь С. Н. Трубецкой: «Единого Царского Самодержавия в собственном смысле не существует и не может существовать. Царь, который при современном положении государственной жизни и государственного хозяйства может знать о пользе и нуждах народа, о состоянии страны и различных отраслей государственного управления лишь то, что не считают нужным от него скрывать, или то, что считают нужным ему представить; Царь, узнающий о стране лишь то, что может дойти до него через посредство сложной системы бюрократических фильтров, ограничен в своей Державной власти более существенным образом, нежели монарх, осведомленный о пользе и нуждах страны непосредственно ее избранными представителями, как это сознавали еще в старину великие московские государи.

Царь, который не имеет возможности контролировать правительственную деятельность или направлять ее самостоятельно, согласно нуждам страны, ему неизвестным, ограничен в своих державных правах тою же бюрократией, которая сковывает его. Он не может быть признан Самодержавным Государем: не он держит власть, его держит всевластная бюрократия, опутавшая его своими бесчисленными щупальцами»[734 - Трубецкой С. Н., князь. Собрание сочинений. Т. 1. М., 1906. С. 466–468.].

Князь В. П. Мещерский утверждал: «В эти 40 лет мы отняли от земли все почти деньги, все почти умственные силы, изнурив землю и разрушив все виды земельного хозяйства, и получили взамен к началу нового столетия в придачу к разорённому земледелию – висящие на нитке банки и постепенно суживающие своё производство фабрики и заводы… Земледелие умирает, земледельцы разорены, и, вследствие этого, мануфактура, раздутая на счёт земледелия, начинает падать и разоряться за неимением заказчиков и покупателей… А завтра отмените протекционизм, и три четверти наших фабрик закроются»[735 - Мещерский В. П. Дневник, 9 июля // Гражданин. 1901. 12 июля. № 52. С. 21.].

Именно в первую очередь нравственными и экономическими причинами было вызвано возникновение в конце XIX в. у представителей дворянства оппозиционного отношения к политике протекционизма. Многие из них считали, что Самодержавие гибнет в паутине бюрократии, а индустриализация приведет патриархальную Россию к неисчислимым бедствиям. России никогда не догнать Западную Европу по промышленному развитию, Россия – страна аграрная, поэтому нужно развивать сельское хозяйство – таким был главный довод противников индустриального курса. Помимо этого, критики протекционизма указывали на то, что таможенные пошлины повысят стоимость импортных товаров внутри страны, отчего могут пострадать потребители, что защита от внешней конкуренции может помочь монополистам установить полный контроль над внутренним рынком.

Сторонники аграрно-патриархального курса горячо поддерживали расширение прав земств. Именно по этому вопросу началось противостояние между министром внутренних дел И. Л. Горемыкиным и С. Ю. Витте. Горемыкин предлагал постепенно, но упорно распространять земства на все губернии, говорил о необходимости и полезности земских учреждений, без которых люди превращаются «в людскую пыль». Витте, наоборот, доказывал, что Самодержавие и выборное самоуправление несовместимы. При этом возникала парадоксальная ситуация, при которой Витте, утверждая, что выборные органы самоуправления могут существовать только при конституционном строе, фактически играл на руку земской оппозиции, утверждавшей то же самое. Недаром статья Витте «Самодержавие и земство» была опубликована в очередном номере журнала «Освобождение», органа либерально-земской оппозиции, печатающегося за границей. Доктор ист. н. А. Ф. Смирнов пишет: «Полемика двух министров, Горемыкина и Витте, эта тяжба перед Престолом, имеет принципиальное значение для правильного понимания истоков русского конституционализма; Витте в нашей литературе принято считать едва ли не отцом русского парламента, но он скорее не отец, а злой снохач; Горемыкина изображают ретроградом, ловким царедворцем, тогда как факты говорят о другом. ‹…› По существу Витте организовал антиземскую кампанию…»[736 - Смирнов А. Ф. Указ. соч. С. 12.].

Но позиция Витте по земствам в первую очередь определялась его стремлением к промышленному перевороту, к развитию банковской деятельности в России, а сделать это он мог только при условии сохранения Самодержавия. Таким образом, на том историческом отрезке Витте поддерживал Самодержавие, но делал он это не потому, что понимал его духовную сущность, и не потому, что осознавал его благо для сохранения единого Российского государства, а потому, что в тех условиях только Самодержавная власть могла осуществить его экономическую программу. По мнению доктора ист. н. Б. Н. Миронова: «В течение XIX – XX веков российское Самодержавие являлось лидером модернизации, бесспорным проводником экономического, культурного и социального прогресса в стране»[737 - Миронов Б. Н. Социальная история России. СПб., 1990. Т. 2. С. 227.]. Таким образом, не Самодержавную власть стремился укрепить Витте, а своё политическое положение.

Император Николай II был сторонником индустриализации и поддерживал политику протекционизма. Американский генерал Нельсон Майлс докладывал о своей беседе с Государем: «Он весьма заинтересован в развитии своей страны, особенно обширных диких пространств Сибири, условия которой очень напоминают наш собственный Запад некоторое время назад. ‹…› Я обнаружил, что он хорошо знаком с историей развития нашего Запада и преимуществ, принесенных туда развитием железных дорог, и он надеется последовать нашему примеру разделения незанятых земель на небольшие участки и раздачи их поселенцам, чтобы создать нацию патриотических домовладельцев, похожую на нашу»[738 - Leslie?s Illustrated, 1895. T. 90.].

Царю нужно было в кратчайшие сроки создать мощную экономику, совершить коренную перестройку всей экономической жизни России. Программа преобразований была огромной. Городские центры в России были крайне неразвиты. В крупных городах жило только 5 % населения. Социальные характеристики общества были далеко не самыми привлекательными. Поэтому перед Государем стояла огромная задача модернизации всего этого огромного государственного механизма.

Кроме того, в мировой финансовой сфере шли процессы – предшественники современной глобализации. В конце XIX в. в связи с громадным ростом товарного обращения и развитием кредита большинство государств (Великобритания, Германия, Франция, Австро-Венгрия, США, Бельгия, Швейцария, Италия) перешли к единой золотовалютной системе, основой которой стала золотая денежная единица.

Естественно, что Россия, ставившая перед собой задачи быстрого экономического роста и равноправного положения с мировыми державами, не могла оставаться в стороне. Денежная реформа готовилась в России достаточно долго и заняла в целом около 15–17 лет. Значительный вклад в её проведение внесли четыре министра финансов: М. Х. Рейтерн, Н. Х. Бунге, И. А. Вышнеградский и С. Ю. Витте.

Россия уже давно не имела устойчивой валюты. Размен бумажных денег на золото и серебро был приостановлен ещё со времен Крымской войны; курс кредитного рубля (на золото) снова сильно упал во время войны 1877–1878 гг. В 80-е годы XIX в. он подвергался значительным колебаниям, опускаясь до 50 коп. за рубль. Россия отвыкла от металлического обращения; счет велся обычно на кредитные рубли, к которым приспособилась и разменная монета (медь и неполноценное серебро). Не только золота, но и полноценного серебра почти не было в обращении. Только таможенные пошлины исчислялись в золотых рублях.

В конце XIX в., при широком развитии международного обмена товарами и капиталами, неустойчивая валюта, не имевшая точного соотношения с валютами других стран, представляла значительные неудобства. За иностранные товары и капиталы приходилось платить дороже, так как к нормальной цене прибавлялась еще премия за риск. В то же время колебания курса создавали осложнения и для русского экспорта: от цены кредитного рубля на иностранных биржах могли зависеть прибыльность или убыточность сделок по продаже русского хлеба и других товаров. Суть реформы 1895–1897 гг. заключалась в открытии свободного обмена ассигнаций (кредитные билеты, т. е. бумажные деньги) на золотые рубли.

С. Ю. Витте прекратил игру на бумажном рубле – теперь государство твёрдо гарантировало его курс. Ассигнационный рубль снова стал равен рублю металлическому, теперь золотому. Правительство вновь подтвердило свои обязательства разменивать бумажные ассигнации на золото всем желающим. Для этого у него был создан специальный золотой фонд. Сумма бумажных рублей не должна была превосходить размер этого фонда более чем на 300 млн рублей. Главная цель реформы состояла в том, чтобы укрепить денежную систему России, основу быстро формирующегося единого национального рынка.

В феврале 1895 г. Витте вышел со своими предложениями по реформе денежной системы. Они были в принципе одобрены Комитетом финансов, Государственным советом и утверждены Государем. Сама реформа была осуществлена в 1897 г. Оценивая её, С. Ю. Витте писал: «Я имел за собою доверие Его Величества, и благодаря его твердости и поддержке мне удалось провести эту величайшую реформу. Это одна из реформ, которые, несомненно, будут служить украшением царствования Императора Николая II. В сущности, я имел за собой только одну силу, но силу, которая сильнее всех остальных – доверие Императора, а потому, я вновь повторяю, что Россия металлическим золотым обращением обязана исключительно Императору Николаю II»[739 - Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 93–96.].

Основой русской денежной системы стал золотой рубль. Он приравнивался к 0,77 г чистого золота. Во внутреннее обращение вводились золотые монеты 5- и 10-рублёвого достоинства. Золотые монеты имели свободное хождение наравне с бумажными кредитными билетами. Стабильность золотого рубля имела в своём основании солидный финансовый фундамент: золотой запас Российской империи в 1897 г. превысил 1 млрд рублей. Несомненно, что основой успеха денежной реформы стало стремительное развитие отечественной промышленности, темпы роста которой в 1890-х гг. составили 10–12 % в год.

В результате подготовительных мер денежная реформа проводилась по фактически сложившемуся на рынке соотношению между казначейскими билетами и их золотым содержанием. Поэтому реформа была осуществлена без замены денежных знаков и без пересчёта цен. Это позволило С. Ю. Витте совершить «реформу так, что население России совсем и не заметило ее, как будто бы ничего, собственно, не изменилось»[740 - Там же. С. 96–97.].

В результате проведённой денежной реформы было достигнуто оздоровление финансовой системы, проведена реорганизация Госбанка. Эта реформа отвечала потребностям развития страны, которая имела теперь устойчивую денежную единицу, в отличие от обесценивавшихся бумажных денег. Реформа способствовала росту деловой активности в стране и явилась одной из мер, предпринятых Правительством по организации экономического подъема в конце XIX – начале XX в. Среди этих мер следует также назвать выкуп государством нескольких частных железных дорог, увеличение объёма операций коммерческих банков с частными ценными бумагами, широко распространившееся ипотечное кредитование (под низкий процент – 6–6,5 %), а также привлечение иностранного капитала на взаимовыгодных условиях. В результате преобразований дореволюционная финансовая система была сильной и устойчивой, что доказало ее состояние даже в ходе Первой мировой войны[741 - Братченко Т. М., Синявский А. С. Раннеиндустриальная модернизация дореволюционной России // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Т. 9. № 2. 2007. С. 321.].

В XX в. Российская империя вступила с крупнейшей и лучшей в мире нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей промышленностью. В отечественной историографии и публицистике, как либеральной, так и патриотической, можно встретить утверждение, что вся нефтедобыча принадлежала иностранным компаниям, а потому, дескать, Россия была лишена своего национального богатства. Так как среди владельцев нефтепромыслов большую роль играл банк братьев Ротшильдов, некоторые исследователи придают этому факту юдофобскую направленность, в том смысле, что «евреи захватили нефтяной рынок России». Но помимо Ротшильдов добычей русской нефти занималось товарищество «Братья Нобель», нефтепромышленники А. И. Манташев, П. О. Гукасов, С. Г. Лианозов, А. И. Путилов. При этом Эммануил Людвиг Нобель по национальности был шведом, Манташев, Гукасов и Лианозов – армянами, а Путилов – русским. Активное участие вышеназванных лиц, а также иностранных банков в русской нефтедобыче преподносится некоторыми исследователями как некая «кабала», «петля», которую затянули на шее России. Однако на самом деле всё обстояло совсем не так трагично. Когда при Александре III началась усиленная капитализация русской промышленности, у России не было своих сильных банков, способных финансировать нефтедобычу, ни нефтедобывающих компаний с соответствующим оборудованием. Ей просто нечем и не на что было добывать нефть. Тем временем в России всё больше осознавалась важность нефти как энергоресурса. Поэтому привлечение иностранных банков и компаний было необходимо так же, как в своё время Петру Великому было необходимо приглашать иностранных инженеров, кораблестроителей, военных. Привлечение иностранного капитала в русскую промышленность вообще, а в нефтедобывающую в частности способствовало их развитию. Но это привлечение иностранного капитала вовсе не обозначало зависимость от него русской экономики. Главноначальствующий на Кавказе князь Г. С. Голицын писал: «Кавказ находится в ином положении и пока без иностранных капиталов обходиться затруднительно, в особенности при малой предприимчивости здесь со стороны русских капиталистов. Отсутствие свободных капиталов, зачаточное состояние заводской и фабричной промышленности, низкий уровень сельского хозяйства, недостаток технических знаний и слабая предприимчивость местного населения еще долго будут тормозить экономический рост края. При таких условиях не приходится отказываться от участия иностранцев в экономической жизни Кавказа, а между тем безусловное воспрещение им приобретать недвижимое имущество повлекло бы за собой прекращение прилива в край иностранных капиталов, к явному ущербу его хозяйственных интересов»[742 - РГИА. Ф. 22. Оп. 4. Д. 175. Л. 3.].

Независимо от Ротшильда, да и другой ведущей фирмы – товарищества «Бр. Нобель», в Баку шел закономерный для рынка процесс: одни компании набирали силу, выигрывали в конкурентной борьбе, другие – просто держались на плаву, третьи – терпели крах. Чтобы не оказаться банкротами, часть компаний объединялась, входила в состав более богатых или функционировала в тесном союзе. В ходе концентрации в Баку, где в 1890 г. имелось 148 нефтеперерабатывающих заводов, по преимуществу мелких, зачастую примитивных и полукустарных, к 1905 г. осталось уже 87 заводов[743 - Кадырли А. М. История развития дореволюционной бакинской нефтеперерабатывающей промышленности. Баку, 1970.].

Тем не менее Императорское Правительство строго стояло на защите русских интересов. Ещё в 1892 г. новые принятые правила разрешали иностранным обществам приобретать в пользование ими собственность, нефтеносные земли. Но «не иначе, как с особого каждый раз разрешения Министерства государственных имуществ, по соглашению с министерствами внутренних дел и финансов и с Главноначальствующими гражданской частью на Кавказе»[744 - Полное собрание законов Российской империи. Собр. третье. Т. XII. 1892. СПб., 1895. № 8659.].

В 1896 г. по указу Императора Николая II был ограничен экспорт сырой нефти с целью развития собственной промышленности: 94 % всей нефти перерабатывалось внутри страны. Законодательно запрещался экспорт необработанного сырья. То есть нефть вывозилась только в виде продуктов ее переработки. Причем экспорт нефтепродуктов составлял лишь 12 % от всего объема производства, т. е. вывозились «излишки», которые превышали объем потребления национального рынка[745 - Кононкова Н. В. Государственно-правовое регулирование иностранного предпринимательства и инвестиционной деятельности в Российской империи // Вестник АМГУ. № 58. 2013. С. 37.].

Нефть из Баку шла на переработку в центральные районы России, стимулируя развитие всех видов транспорта. В 1900-х гг. качество русских машинных масел и других продуктов нефтепереработки было лучшим в мире. К началу XX в. ведущая отечественная нефтяная компания «Бр. Нобель» начала экспорт нефтепродуктов (керосина, масел, бензина) в Европу. В начале XX в. Россия ежегодно экспортировала свыше 50 млн пудов нефтепродуктов (керосина и осветительных масел). В 1900 г. Россия добыла 632 млн пудов нефти. Наибольшее количество керосина Россия вывезла в 1904 г. – 85,1 млн пудов[746 - Манько А. Из истории экспорта нефтепродуктов // Нефтяное хозяйство. 2000. № 1.]. Строился керосинопровод Баку – Батум, способный кардинально изменить мировой расклад на рынке нефтепродуктов.

О том, что русская нефтяная промышленность не была «поделена» Ротшильдами и Нобелями, говорит тот факт, что именно с тайной подачи последних в 1904–1905 гг. была предпринята попытка взять под контроль богатые нефтедобывающие районы Кавказа, отсоединив их от России. С этой целью в районах нефтепромыслов была активизирована деятельность армянских националистических организаций «Дашнакцутюн» и «Гнчак», а в 1904–1905 гг. на нефтеприисках в Баку начались крупные беспорядки, надолго сорвавшие нормальную добычу нефти.

История подтвердила верность индустриального пути развития России. С каждым годом нового XX в. русская промышленность набирала обороты. Французский историк Марк Ферро вынужден признать: «Судя по темпам оснащения промышленности в первые годы царствования Николая II, писал пятьдесят лет спустя экономист Гершенкрон, Россия, несомненно – без установления коммунистического режима – уже обогнала бы Соединенные Штаты»[747 - Ферро М. Николай II. М.: Международные отношения, 1991. С. 88.].

Курс на индустриализацию был необходим, так как аграрный курс привел бы Россию к окончательному отставанию от Европы. Политика протекционизма, государственной поддержки российского предпринимательства, государственного вмешательства в экономику в разумных пределах дала очевидные положительные результаты, выведя Россию по уровню и, особенно, по темпам промышленного развития в ряды мировых лидеров. Интересы промышленников, предпринимателей, банкиров и Самодержавной власти в то время совпадали в ключевых вопросах и прежде всего в общем стремлении создать конкурентоспособную, современную великую державу[748 - Братченко Т. М., Синявский А. С. Раннеиндустриальная модернизация дореволюционной России // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Т. 9. № 2. 2007. С. 323.].

Говоря о первых шагах Николая II как государственного деятеля, невозможно обойти вниманием введение винной монополии. Её разработка началась ещё при жизни Императора Александра III. В ней деятельное участие приняли С. Ю. Витте и Д. И. Менделеев, который, будучи членом «Комиссии по изысканию способов к упорядочению производства и продажи спиртных напитков» (создана в 1895 г.), предложил систему экономических мер. Годом раньше Императорским Правительством был запатентован продукт, который и стал считаться на мировом рынке русским хлебным вином (в просторечии – водкой): хлебный спирт, очищенный и разведенный по весу водой точно до 40-градусной крепости. Введение стандарта на водку в 1895 г. стало поворотным моментом в современном понимании этого алкогольного напитка. До конца XIX в. «водкой» называли настойки на травах и ягодах, перегнанные и ароматизированные. При добавлении в настойку сахара её называли «ратафией», очень крепкую (60°) и несколько раз перегнанную называли «ерофеичем». Простой водный раствор спирта, то, что сегодня принято называть водкой, в России не употребляли. В. И. Даль давал следующее определение водки: «перегонное вино хлебное, а иногда из плодов»[749 - Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. А – З. СПб.–М.: Товарищество М. О. Вольфа, 1903. С. 535.].

Винная монополия подвергалась жесткой критике со стороны весьма широких кругов русского общества. Говорили, что Правительство «спаивает народ». Между тем монополия не имела непосредственного отношения ни к развитию, ни к уменьшению пьянства. Задачи питейной монополии прежде всего определялись выпуском качественной государственной водки и повышением культуры употребления алкоголя[750 - Шеин И.В., Плотников Н.В. С.Ю. Витте и государственная питейная монополия // Центр разработки национальной алкогольной политики // http://www.alcomarket.info/CRNAP/print.asp?NewsId=15187 (http://www.alcomarket.info/CRNAP/print.asp?NewsId=15187)].

Старая «откупная» система и взимание акциза со спиртных напитков, существовавшие в России до введения монополии, создавали особый класс людей, заинтересованных в увеличении сбыта крепких напитков. Государственная монополия продажи водки не пыталась ограничить ее потребления, но и не занималась искусственным увеличением спроса путем рекламы, торговли в кредит. Главная цель реформы – монополия – давала государству более значительный доход, чем прежняя система обложения, – не за счет увеличения пьянства, а путем присвоения себе той доли, которая раньше составляла барыш «посредников». Этот косвенный налог, существующий во всех странах в том или ином виде, шёл полностью в государственную казну. Это было ограничение сферы частной торговли алкоголем во имя интересов государства и устранением наиболее безобразных форм «распивочной» продажи водки и основанной на них эксплуатации потребителей.

Реформа вводилась в стране постепенно. С 6 июня 1894 г. в четырёх губерниях в качестве эксперимента была введена винная монополия. Затем «поочерёдно» она была внедрена и в другие районы европейской части Империи.

Винокуренные заводы могли принадлежать частным предпринимателям, однако производимый ими спирт покупался казной, проходил очистку на государственных складах и продавался в государственных винных лавках. Тем самым пресекался незаконный оборот спирта. Объёмы производства спирта устанавливала, опять же, казна и раздавала заказы частным производителям. Всё, что производилось сверх меры, можно было по Высочайшему разрешению вывозить на продажу за границу.

С 1 января 1895 по 1901 г. почти на четверть снизилось количество «пьяных» смертей, а в казну поступило 662,8 млн золотых рублей. (Государственный бюджет России 1900 г. составлял порядка 1,5 млрд золотых рублей, из них «водочный» доход – около 28 %.)

В итоговой записке, направленной Государю, сообщалось, что отмечено несомненное улучшение качества водки за счёт лучшей её очистки, и, как следствие, улучшилось здоровье населения, а упорядочение торговли водкой способствовало искоренению таких явлений, как «пропитие беднейшими классами населения» хлеба, скотины, птицы, домашней утвари и одежды. Во Всеподданнейшем докладе С. Ю. Витте отмечал, что с «неподдельным чувством радости крестьяне, осеняя себя крестным знамением, выражали благодарность Батюшке-Царю, избавившему народ от пагубного влияния кабака». На этой записке Император Николай II написал: «Прочёл с удовольствием»[751 - Корелин А.П., Степанов С.А. С.Ю. Витте – финансист, политик, дипломат. М.: ТЕРРА – Книжный клуб, 1998.].

Борьба с пьянством стала в царствование Императора Николая II государственной программой и достигла огромных успехов.

Глава 6. Венчание на царство и события на Ходынском поле

Рождение Великой Княжны Ольги Николаевны и переезд Царской Семьи в Зимний дворец

Закончился 1895 г., первый полный год царствования Императора Николая II. В течение него Государь сумел вникнуть в азы самодержавного правления, познал каждодневную монаршую службу. Очень многого в ней было ему ещё неясно, не по всем вопросам была выработана чёткая линия. Система управления огромной Империей была сложна, подчас громоздка и тяжела. Однако с каждым днём Государь набирался опыта, начинал видеть все достоинства и недостатки существующей системы. Николай II был преисполнен чувством долга служения России. Генерал М. А. Свечин вспоминал о дне своего производства в офицеры 12 августа 1895 г. на Высочайшем смотре в Красном Селе: «Молодой Император, ещё не освоившийся с возложенными на него Божьей милостию трудами, обратился к нам с милостивыми словами, которые были выслушаны с волнением и глубоко запали нам в душу. Государь подошёл к нам, обвёл своим чарующим взглядом выстроенных юных юнкеров и пажей, и с любовной улыбкой произнёс: “Служите верой и правдой России и Мне. Любите Родину и будьте справедливы к подчинённым. Поздравляю вас с производством в офицеры”. Громкое Ура вырвалось из наших грудей»[752 - Свечин М. Записки старого генерала о былом. Ницца, 1964. С. 17.].

3 ноября, в пятницу, в Александровском дворце Царского Села у Императора Николая Александровича и Императрицы Александры Феодоровны произошло радостное событие – родился их первый ребёнок, Великая Княжна Ольга Николаевна. Царь с Царицей с нетерпением и надеждой ждали этого дня. 10/22 мая 1895 г. Императрица Александра Феодоровна писала своей подруге юности Т. Беккер: «К моему огромному счастью, в скором времени меня ожидает несказанная радость, за которую я никогда не смогу в достаточной мере поблагодарить Бога»[753 - Briefe Der Zarin Alexandra Von Russland… S. 98.]. Беременность протекала довольно тяжело, и Государыня писала, что «часто чувствует себя очень плохо». За ходом беременности наблюдал выдающийся русский врач, лейб-акушер Императорского Двора доктор медицины Д. О. Отт. 20 октября Императрица писала Беккер: «Мой муж и Элла в церкви, а я не могла пойти, ведь на днях мой срок. Всё готово, и скоро прилетит аист»[754 - Там же. S. 104.].

Наконец, это случилось. «Вечно памятный для меня день, – записал Император Николай II в своём дневнике, – в течение которого я много-много выстрадал! Ещё в час ночи у Аликс начались боли, которые не давали ей спать. Весь день она пролежала в кровати в сильных мучениях – бедная! Я не мог равнодушно смотреть на неё. Около 2 ч. дорогая Мама? приехала из Гатчины; втроём, с ней и Эллой, находились неотступно при Аликс. В 9 час. ровно услышали детский писк, и все мы вздохнули свободно! Богом нам посланную дочку при молитве назвали Ольгой! Когда все волнения прошли, и ужасы кончились, началось просто блаженное состояние при сознании о случившемся! Слава Богу, Аликс перенесла рождение хорошо и чувствовала себя вечером бодро»[755 - Дневник Императора Николая II за 1895 г. Запись за 3 июня // Дневник Императора Николая II. Т. 1. С. 234.]. На следующий день Государь присутствовал при первом купании Новорождённой, которая родилась крупным ребёнком – 10 фунтов (4,54 кг) весом и 55 см длины. Поэтому роды были тяжёлыми. Великий Князь Сергей Александрович отмечал в дневнике: «Ребёнок был переношен и так велик, что пришлось наложить щипцы и даже швы под хлороформом»[756 - Дневник Великого Князя Сергея Александровича за 1894 г. Запись за 3 ноября // ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1. Д. 31. Л. 311.]. Свои чувства Государь выразил в дневнике: «Почти не верится, что это наше дитя! Боже, что за счастье!!!» Императрица Александра Феодоровна писала своей сестре Виктории 13 декабря 1895 г.: «Ты можешь теперь понять наше нескончаемое счастье, ведь теперь у нас есть такое бесценное маленькое существо, о котором только мы должны заботиться и беспокоиться»[757 - Цит. по: Буксгевден Софья, баронесса. Жизнь и трагедия Александры Федоровны, Императрицы России. С. 79.]. Государыня стала сама кормить дочь грудью, что прежде было не принято в Императорских семьях. Николай II сообщал Великому Князю Георгию Александровичу: «Ты, наверное, знаешь, что Аликс сама кормит нашу дорогую дочку»[758 - Император Николай II – Великому Князю Георгию Александровичу 5 ноября 1895 г. // ГА РФ. Ф. 675. Оп. 1. Д. 55.].

Великая Княгиня Елизавета Феодоровна информировала в письме королеву Викторию: «Аликс выглядит хорошо, и то, что она нянчит ребёнка, приносит ей большую пользу. Ночью её не будят, чтобы она хорошо отдыхала. Ребёнок прелестный. Все добрые советы, которые Вы мне дали, выполняются с самого начала, так как здесь уход во время родов прекрасный. В комнатах всегда свежий воздух, а чистота такая, что никогда нельзя поверить, что в комнате есть больная. Радость от рождения ребёнка ни на миг не позволяет Им огорчаться, что малютка Ольга не мальчик, и они обожают своё дитя»[759 - Мейлунас А., Мироненко С. Указ. соч. С. 144.].

В самом конце 1895 г., 30 декабря, Император, Императрица и их маленькая дочь переехали из Аничкова в приготовленные для них помещения в Зимнем дворце. Личные покои Царской Семьи были устроены на втором этаже северо-западной части дворца, в бывших помещениях Императрицы Александры Феодоровны, супруги Императора Николая Павловича[760 - Несин В. Указ. соч. С. 128.]. Над созданием интерьеров трудились три академика Академии художеств: М. Е. Месмахер, Д. А. Крыжановский под руководством дворцового архитектора А. Ф. Красовского. По прибытии Царской Четы в Зимний дворец в библиотеке был отслужен молебен с водосвятием. Изо всех интерьеров комнат Императора Николая II и Императрицы Александры Феодоровны в Зимнем дворце до наших дней дошёл только интерьер библиотеки. Все остальные были уничтожены большевиками. Библиотека, помимо своего прямого назначения, использовалась Государем для приёмов министров и других сановников. Кроме того, в ней Августейшие супруги музицировали, закусывали tеte-?-tеte после возвращения из театра, читали друг другу книги. Генерал А. А. Мосолов свидетельствовал: «Чтение вдвоём было главным удовольствием Царской Четы, искавшей духовной близости и семейного круга». Заведующий Собственною Его Императорского Величества библиотекой В. В. Щеглов каждый месяц представлял Государю не менее двадцати интересных книг, вышедших за этот период. Из них Государь отбирал одну для чтения Императрице. Обычно это было историческое сочинение или русский бытовой роман[761 - Мосолов А.А. Указ. соч. С. 80.].

Одним из последних указов Императора 1895 года стал Указ от 1 сентября о помощи страждущим и неимущим, для которых создавалось особое Попечительство «о домах трудолюбия и работных домах», которое взяла под своё покровительство Императрица Александра Феодоровна[762 - Полный свод законов Российской империи. Собрание третье. Т. XV. № 12022. СПб., 1899. С. 549.].

31 декабря, в последние часы уходящего года, Император Николай II записал в дневнике: «Сейчас наступает Новый год! Дай Бог, чтобы он прошёл так же мирно, тихо и счастливо для нас и для Матушки России, как предыдущий»[763 - Дневник Императора Николая II за 1895 г. Запись за 3 июня // Дневник Императора Николая II. Т. 1. С. 244.].

Священное Коронование