Теряя корни. Когда ты разгневан, думай о последствиях

– Комплимент, конечно комплимент…

– Я зато петь не умею. Вот моя сестра – она да, с 8-ми лет поёт.

– У тебя хоть сестра есть. У меня только мать – отец во время восстания X корпуса погиб. – грустно протянул Агис.

Они как раз донесли ящик до камеры, опустили его и медленно пошли обратно.

– Восстание X корпуса? То самое?

– Студент, ты, вроде, прошаренный? Расскажи ей – я не могу, сразу слёзы душить начинают… – с этими словами Агис отвернулся от них.

Студент вздохнул и начал рассказ:

– После Великой войны за Освобождение Государственный совет Республики – тогда ещё была Республика – принял решение о демобилизации значительной части военнослужащих. Армию обороны сократили более чем в три раза, притом что Каппстан и не думал сокращать свою армию, а бывшие армии Мольдии и её союзников не были инкорпорированы в Армию обороны и расформировали целиком. То есть это сокращение ничем не обосновывалось и поводов для него не было. Солдат и офицеров увольняли без учёта выслуги лет и заслуг в годы войны. Главный чекист, говорят, до сих пор злится при упоминаниях этой демобилизации – он тоже под неё попал. В армии пошла сильная буза по такому поводу, я читал, что целые подразделения отправляли коллективные послания в Государственный совет, протестуя против таких серьёзных сокращений.

В ряде воинских частей это недовольство переросло в открытые волнения, а в X корпусе – в открытый вооружённый мятеж, который состоялся в 43 году. Когда пришёл приказ на демобилизацию, младшие офицеры и солдаты арестовали командира корпуса и политического комиссара, после чего открытым текстом передали по радио свои требования – прекратить демобилизацию, восстановить в армии всех демобилизованных, отправить в отставку ответственных за неё и повысить денежное довольствие. С ними пытались вести переговоры – сам адмирал Эргер, тогда ещё не глава государства, ездил, уговаривал их сложить оружие и прекратить мятеж, но они не послушались. И тогда на подавление были отправлены войска.

– Мой отец служил в VI корпусе, который отправили их разоружать. – вдруг сказал Агис – Судя по тому, что они первые несколько дней обстреливали казармы «десятого» из миномётов и больше ничего не делали – на штурм идти и проливать кровь своих же мало кто хотел. Потом приехал какой-то интеллигент… юрист, что-ли? – важная шишка из Государственного совета. Приказал им идти на приступ и взять военный городок. Они исполнили приказ – треть корпуса там и легла, и отец вместе с ней. Мне тогда всего полгода было…

– Сочувствую… – одновременно протянули Студент и Девушка.

– Тот юрист после 52 года бежал в Каппстан, говорят, до сих пор там живёт. А у меня только мать, стипендия 500 имперов да выплата ещё 1500 как члену семьи военнослужащего, погибшего при исполнении служебных обязанностей. Собственно, благодаря этому я сюда и попал – вы же знаете, эта категория имеет привилегии при поступлении. Хотя Главный чекист, как помню, уже тогда меня невзлюбил. В прошлом году, правда, мать вышла замуж за инженера с «Полюса», он неплохой человек, но я с ним редко вижусь – комбинат в три смены работает, ему особо некогда с нами сидеть – то дёрнут куда-нибудь, то ещё что.

– У меня, если так посмотреть, история не лучше. – начала свой рассказ Девушка. – Конечно, Владимиров, ты из военно-инженерной семьи, у тебя статус и всё такое, но мне свезло родиться в семье одного предпринимателя.

– О, это объясняет, как ты оказалась на экономфаке. Звёздных девочек туда охотно берут, не то что нас, босяков… – сказал Агис.

– Объясняет-то объясняет, а что ты хотел? Только родители хотели бы, чтобы после окончания учёбы тут я вернулась обратно в Северо-западный, чтобы пойти по стопам сестры – она-то как раз звёздная девочка во всех смыслах – с тобой разговаривать бы не стала, «не того социального круга». А мне как-то не очень этого хочется… по разным причинам.

– Не знаю, у тебя перспективы очень хорошие – с таким происхождением да с дипломом «рютинки» можно же много куда пойти. Уж распределение тебе-то точно не грозит, а нас со Студентом наверняка в армейку загребут. «Инженерные войска нуждаются в вас!». Кстати, а у тебя какая история?

– А у меня история простая и незатейливая. Родители в «Агрокоммерце» работают, а дедушка в НКПС в/ч командует. Так сюда и попал.

– Да тут все, как я погляжу, либо из семей военных, либо из коммерсов, либо из протекторатов по квотам. Из таких… рабочих там, крестьян – мало кто. По крайней мере, у нас так.

– У нас всё по квотам, вы же сами знаете…

– У нас не лучше – в основном тоже из военных семей.

Когда они дошли до камеры, там уже было наполовину чисто.

– Кажется, процесс идёт неплохо, уж до вечера точно управимся. – приободрился Студент.

– Я бы не был так уверен… – послышалось сзади.

Главный чекист вошёл, огляделся, взглянул на примолкших студентов и добавил:

– Неплохо, но за четыре часа вы не справились, Вы уже 2,5 пары – тут он посмотрел на часы – а, нет, уже все три – торчите в этой камере, если кому интересно… Но хотя бы робота умудрились не запустить, и то дело. А раз так – моё настроение резко улучшилось и у вас ещё 2 часа. Постарайтесь не разочаровать меня… – с этими словами Главный чекист вновь ушёл по куда-то коридору.

Агис почесал затылок и посмотрел на робота.

– Что-то мне подсказывает, что эту железяку тут не просто так поставили…

– Что, неужели пропитываешься духом авантюризма? – Девушка развеселилась. – Что бы ты не задумал, я в деле. Студент, ты как?

– Я согласен, что он тут неспроста, но вдруг он реально нас поубивает?

– Хм… А я всё равно рискну! – она попыталась было двинуться к роботу, но Студент её остановил.

– Ты реально отмороженная, кто ж в лоб-то лезет? Надо по-научному… – Студент обошёл робота (к тому моменту пространство около него более-менее очистили от хлама) и начал осторожно, небольшими шажками, протискиваться за его склонённой к полу громадной рукой, стараясь ничего не задеть.

Ничего не произошло.

– Вроде, тут пройти можно, но осторожно – мало ли…

Агис и Девушка медленно последовали за ним.

За роботом было довольно просторно – между ним и стеной камеры оставалось достаточно места. К стене были прислонены покрытые чёрной тканью портреты.

Девушка решительно сняла покрывало с самого большого. На открывшейся картине был изображён пожилой человек в профессорской мантии. На его покрытом морщинами лице выделялись аккуратно стриженная бородка и чёрные как смоль глаза, смотревшие теперь на троих студентов через пенсне. Чуть сгорбленный, профессор опирался на трость из драгоценного палисандра с набалдашником в виде головы льва – такую трость мог иметь только проректор Университета (Проректор носил её с собой только на праздничные мероприятия, так как прекрасно ходил самостоятельно и легко мог обойтись без неё).

– Мантии сейчас под запретом, все преподы во френчах ходят… – протянул Агис, разглядывая неведомого старика.

– Это кто-то из старой профессуры, той, которая тут преподавала в республиканские времена. Смотрите, у него в руках палисандровый скипетр проректора. – Студент указал рукой на трость.

– Старый проректор, что ли? – спросила Девушка.

– Видимо… Только кто он?

Агис рассмотрел нижнюю часть портрета, разыскивая подпись изображенного лица или художника.

– Ничего… – сказал он, так и не найдя искомого.

Затем они распаковали остальные картины. На них были изображены люди в таких же бордовых профессорских мантиях Республики.

– Бывшие преподы, точно. Скорее всего, эти портреты раньше висели в галерее на втором этаже, вдоль всего коридора.

– Я думаю, мы должны молчать об этом… – протянула Девушка.

– Но разобраться должны тоже. – добавил Агис.

Та взглянула на него, не скрывая своего удивления.

– А ты реально пропитался духом авантюризма, Владимиров. Мне это нравится.

– Говори за себя, я просто хочу разобраться, почему эти портреты здесь. Что мешало оставить их в галерее, эти люди же раньше преподавали здесь, Чем они провинились?

– Эй, голубки, вылезайте-ка оттуда! – послышался голос Ленки. – Сами запрещаете подходить к роботу, а сами полезли.