Сквöзь этö окнö я не вижу зäкäт

Само собой, это сильно расстроило Кости, ведь он снова пригласил меня отпраздновать это событие.

– Да ладно тебе, какие предки! – сказал он, подслушав мой разговор с родителями, – Тебе же не десять лет. Пошли отметим, ведь мы теперь играем в одной команде, прикинь! Это самый счастливый день в моей жизни, это… это просто волшебно!

Мне стало очень стыдно, что я не могла составить компанию Кости в такой знаменательный для него день.

– Эх, очень жаль, – плакал тот, – Мне бы совсем не хотелось пить пиво в одиночестве сегодня.

– А как же общежитие? Я думала там каждую субботу вечеринка.

– Так мне не с кем тусоваться. У меня совсем нет друзей, понимаешь? К тому же я не люблю большие компании. Да ты не переживай, ничего страшного, я привык…

– Ладно, давай так, ты поедешь со мной, – с дуру ляпнула я, после чего ударила себя по губам.

– Что? – переспросил Кости.

Я хотела было отказаться от своих слов, но, уловив на себе поникший взгляд друга, решила продолжить.

– Мне одной скучно будет мотаться в Хельсинки. А что, разве плохая идея? Возьмём с собой Карин, я поговорю с родителями, а потом отметим результаты в гостевом домике.

Глаза Кости засветились от счастья. Он крепко обнял меня, а потом завопил на всю Академию.

Когда я рассказала Карин о своей идее, первое, что она мне ответила, было:

– Ты что, сдурела?

– А что такое?

Карин отвела взгляд, чтобы убедиться, что Кости не слышит наш разговор, и только потом продолжила.

– Что твои родители подумают, когда ты приведёшь его в дом?

Я посмотрела на ковырявшегося в носу Кости.

– Да они же сразу выгонят его! – крикнула Карин, – Тем более для твоих родителей теперь каждый парень, стоящий рядом с тобой, аферист!

– Во-первых, Кости не мой парень и вряд ли когда-нибудь им станет, во-вторых, я просто не могла ему отказать! Родители настояли на моём приезде, а я не могла бросить его в такой день…

Карин помотала головой.

– Да ты бы видела его! Мне просто стало его жаль…

– Слушай, – Карин положила свою ладонь мне на плечо, – Я понимаю, что ты хочешь ему помочь, но не стоит идти на такие безумства.

– И что ты предлагаешь мне делать? Попросить Кости уйти? Оставить его у нас дома, а самим поехать в Хельсинки?

Карин села на диван.

– Я не знаю. Парня действительно жаль.

В тот же самый момент у меня зазвонил мобильник. Звонили родители.

– Ну что, Луми, – донёсся мамин голос, – Ты уже выехала?

– Да, точнее, я выезжаю, – нервно ответила я, – Я приеду, но не одна.

– С тобой приедет Карин? – порадовалась мать.

– Не только. Ещё и Кости.

– Какой ещё Кости? – недоверчиво спросила она, – Это что, твой новый ухажёр?

– Нет, ты что, он просто друг. Он очень добрый и хороший! Он тебе точно понравится. Он это, играет со мной в одной команде по пессапало.

Маму это явно не радовало.

– А ещё он парень Карин, – соврала я.

– Что?! – пробурчала шёпотом подруга.

– А, ну с этого и надо было начинать, – рассмеялась мать, – Хорошо, мы будем ждать вас троих.

– Давай, пока… – ответила я и повесила трубку.

– В смысле парень Карин? – повторила подруга, – Ты совсем что ли?

– Прости, иначе бы не разрешили! – всё защищалась я, – Да какая им вообще разница! Они его даже не запомнят. Просто, прошу тебя, подыграй мне!

Сначала я пожалела, что решила взять этих двоих с собой, но, когда мы начали все втроём подпевать под радио, смеяться и рассказывать друг другу забавные истории, на душе сразу же стало легче.

Мы прибыли в Хельсинки всего через пару часов. Наш семейный дом находился в районе Эйра. Это был огромный трёхэтажный особняк жёлтого цвета в стиле северного модерна. Увидев его, Кости потерял дар речи, и пока мы с Карин встречали прислугу, он всё никак не мог насмотреться.

– Вообще, этот дом достался в нам наследство от прадедушки, – рассказывала я Кости, – Почти сразу после обретения независимости, дела моего прадедушки ухудшились, и ему пришлось сдавать в аренду некоторые комнаты. Моя мать росла, пока здесь ещё был постоянный раздражающий её шум. Дедушка мой разбогател и выкупил это здание.

Мой дом ничем не отличался от других особняков богатеньких семей: та же лестница у главного входа, ведущая наверх, та же кухня, что располагалась слева, и огромная столовая с игровой в правой стороне. Стены моего дома никогда не были голыми – моя матушка просто обожала картины и ковры. И хотя выглядело это сумбурно, безвкусно и некрасиво, мы уже давно смирились с её предпочтениями. К тому же, Карин сама постоянно рассматривала эти уродливые ковры, а моя мать наслаждалась тем, что кто-то ещё разделяет с ней её пристрастье.

«Гостевым домиком» мы называли спальни в одном из коридоров третьего этажа. Это были самые дальние комнаты от кабинета отца, кабинета матери и их спальни. Только в этом коридоре разрешалось беситься, веселиться и кричать во всё горло: никто тебя не услышит. Моя комната так же располагалась на третьем этаже, правда в противоположной стороне от гостевых номеров. После экскурсии по дому мы как раз направились в неё.

Моя комната довольно большая: кровать, на которой при желании может поместиться человек девять, рабочий стол, музыкальный уголок с двумя гитарами, пианино и скрипкой, игровая, уголок для чтения с огромным книжным шкафом. Так же из моей комнаты вели две двери: одна в гардеробную, другая в ванную комнату.

От изумления Кости едва стоял на ногах. Он скрючился как вопросительный знак, плотно прижав локти к груди. И так постоянно смущённый неуверенный в себе юноша явно чувствовал себя несколько растеряно.

– Стоп, – заикнулся он, – А кем работают твои родители?

– Моей семье принадлежат несколько кампаний: деревоперерабатывающая корпорация, две текстильные фабрики. Также он акционер фармацевтической кампании, которая приносит ежемесячно тысячи евро в семейный карман. А, ещё у нас свои нефтяные вышки в России.

– Ничего себе! И этим всем заправляют твои родители?

– Да, но… Скорее просто отец. Мама раньше была адвокатом, но последнее время она только и делает, что пьёт вино в игровой.