Сквöзь этö окнö я не вижу зäкäт

– Да, в роде того… – честно ответила я.

– И что тебе снилось?

Я положила ложку на стол.

– Прости, я не хочу говорить об этом.

Но мою голову мучали вовсе не мрачные сны, а мысли о Мори. Всё-таки что-то меня в нём пугало. И дело даже не в том, что он привидение умершего несколько лет назад парня. Он говорит со мной так, словно пытается быть персонажем какой-то романтической книги, и у него это даже получается. Мори знает, что такое телефон, так что он умер совсем недавно. Но неужели ещё пару десятков лет назад говорили так, будто сейчас девятнадцатый век? Нет, конечно… Но тогда он играет какую-то роль? И зачем ему это?

Я отнесла грязную посуду в раковину, накинула пальто и начала обуваться.

– Постой!.. – окликнула меня Карин, но я не обратила внимание на её слова, и просто закрыла за собой входную дверь. Подруга отворила её, вновь окликнула меня. Тут зазвонил её телефон, и она радостно ответила на звонок.

На улице шёл сильный дождь, и когда я добежала до заброшенного дома, то успела промокнуть до ниточки. Я тряслась от холода, у меня даже начался насморк.

– Мори… – прошептала я, осматривая комнату за комнатой.

В доме по-прежнему пахло мертвечиной, но запах не был такой же сильный, как когда мы впервые пришли сюда.

– Мори! – повторила я, – Я пришла! Это я, Луми.

Я услышала, как кто-то напевает:

Kun min? kotoani l?ksin, niin pilvet ne varjoili,

Kun min? kotoani l?ksin, niin pilvet ne varjoili,

Ja kaikista katkerimman kohtalon mulle maailma tarjosi,

Ja kaikista katkerimman kohtalon mulle maailma tarjosi…[4 - (перевод с фин.) Когда я покидал свой дом, сгустились тучи, Когда я покидал свой дом, сгустились тучи. И мир уготовил мне самый горький удел из всех, И мир уготовил мне самый горький удел из всех.]

Мори вновь сидел у окна. Он даже не заметил моего присутствия. Я подошла к нему ближе, затем ещё ближе, а потом уселась рядом с ним, но он всё продолжал петь:

Eik? mun ik?v?ni haihdu t??ll? outojen seurassa,

Eik? mun ik?v?ni haihdu t??ll? outojen seurassa,

Ennen kuin kukkii se orjan ruusu minun hautani reunalla,

Ennen kuin kukkii se orjan ruusu minun hautani reunalla.[5 - И здесь, в чужих, незнакомых компаниях, моя печаль не исчезнет, И здесь, в чужих, незнакомых компаниях, моя печаль не исчезнет. Пока дикая роза не расцветёт на краю моей могилы, Пока дикая роза не расцветёт на краю моей могилы.]

Когда песня закончилась, Мори с доброй улыбкой посмотрел на меня.

– Добрый день, Луми. Спасибо, что пришли сюда вновь. В такие дождливые дни мне как никогда одиноко.

– Привет…

Мори вновь уставился в окно.

– Мори, мне нужно кое-что узнать у тебя, – начала я.

– Всё, что угодно. Я буду рад с Вами поделиться.

– Всю ночь я искала информацию о тебе в интернете, и… Наткнулась на одну интересную статью о твоей семье. Просто… Ты не знаешь, кто поджог ваш особняк?

– Наш особняк подожгли? – ещё больше удивился Мори.

– Да, там погибла твоя семья.

– Моя семья… погибла? – призрак низко склонил голову, – Ну что ж, тогда наша следующая встреча будет уже на том свете.

– Ты разве не знал? Прости… Но погибли не все, некоторые пропали без вести. Я думала, ты из их числа…

Но Мори решил ничего не отвечать.

– Мне очень жаль, – прошептала я.

– Да ладно, – призрак улыбнулся, – Нас всех это ждёт. К тому же я не был близок со своей семьёй. У нас были довольно натянутые отношения.

– Как и у меня с моими родителями.

– Расскажите о них, пожалуйста.

– Ну… Мой отец родом из русской семьи, а мать – финноязычная шведка. Я родилась в богатой семье. Отец заправляет какими-то кампаниями в России, а мама в своё время была известным адвокатом, хотя сейчас она не работает. В детстве у меня было всё, кроме свободы выбора. Родители наряжали меня как хотели, учили чему хотели, словно я не я, а они. Они решали с кем мне дружить, с кем мне общаться, чем интересоваться… И да, сейчас мне двадцать лет, я могла бы дать им отпор, но… К сожалению, я не могу. Мне просто не хватает духу высказать им всё, что я о них думаю.

– У меня так же, – вступил Мори после довольно продолжительной паузы, – Хотя я, напротив, только и делал, что шёл против правил.

– Я уверена, что твоя жизнь куда более интересней моей.

– Я считаю, что каждая жизнь интересна. А моя наполнена лишь страданиями. Я только и делал, что всё терял. Что семью, что любовь, что жизнь.

– Мори, у меня к тебе ещё один вопрос… – Мори слегка засуетился, – Скажи пожалуйста, зачем ты это делаешь?

– Что делаю?

– Зачем ты говоришь так, словно пишешь дешёвый роман? Или ты и при жизни так разговаривал?

Мори непонимающе взглянул на меня.

– В смысле… Извините, я не очень понимаю. Вы про мою манеру обращаться на «Вы»? В детстве меня так воспитывали, я иначе и не могу. Но по поводу того, как я пытаюсь говорить, – Мори кашлянул, – Вас это смущает?

– Слегка, – призналась я.

– Не поймите меня неправильно. Наоборот, странно, что я вообще не заикаюсь при каждом слове. Знаете, а ведь раньше, когда мне доводилось общаться с другими людьми, я и слова из себя выдавить не мог, совершенно не был готов к социальной жизни. А что ещё можно было ожидать от парня, всю жизнь росшего одному?.. Да, возможно, я и говорю так, якобы пишу дешёвый роман, но и моя жизнь похожа на дешёвый роман. Уж поверьте, моя жизнь настолько тривиальна, что и поверить в неё просто невозможно.

Я окинула взглядом своего друга. Он был так мил и загадочен. Я и начала вслушиваться в частые капли дождя, целующие грязное окно старого дома. Мори смотрел на меня улыбаясь. Я всё ждала, пока он вымолвит хоть единое слово, но он всё молчал и пристально наблюдал за мной. Он, видимо, считал, сколько раз я моргну, сколько раз уберу волосы с лица…

– Тогда, может, расскажешь ещё что-нибудь о своей тривиальной жизни? Или всё так и будешь смотреть на меня?