Синдром потерянной души

Я затаила дыхание.

– Например, поехать к знахарке. Пусть осмотрит ее. Наверняка это можно как-то убрать.

Слово «это» она произнесла с каким-то омерзением, будто воспоминания Кирилла – это паразит, который пожирает меня изнутри.

Хотя, собственно, так оно и было. Вот только я не хотела избавляться от этого паразита…

– Может, само пройдет? – робко предположила я.

– Нет! – рявкнула мама. – Мне надоело это терпеть. Завтра же едем.

Слово мамы в нашей маленькой семье – закон. На следующий день мы втроем сели в машину и отправились к знахарке, которая, по иронии судьбы, жила в том же городе, что и Кирилл.

Так как дело было срочное, а предварительной записи у нас не было, знахарка пошла на уступки – деньги мамы творят чудеса – и сказала, что примет нас в нерабочее время, а именно в восемь часов вечера.

Мама не любила ездить ночью, поэтому сняла в гостинице номер на сутки, чтобы выспаться, а утром спокойно уехать домой.

В ожидании приема, я нервничала так, как не нервничала никогда в жизни. Знахарка, пожилая и полностью седая женщина с бельмом на правом глазу, принимала у себя дома, в обычной квартире, но с необычной обстановкой вокруг. Всюду висели сушеные травы, коренья и даже рога. Впервые мы пришли к ней, когда мне было семь лет – сразу после моего первого переселения, вспоминать о котором я не любила. Женщина хорошо показала себя, чем сразу же завоевала доверие моих родных. С тех пор меня, примерно раз в три месяца, всегда привозят к ей.

Войдя в квартиру, мама тут же принялась объяснять знахарке нашу проблему. Женщина, внимательно глядя на меня, медленно кивала словам мамы, а когда та закончила, схватила меня костлявой рукой и повела вглубь квартиры. Мама и бабушка последовали за нами.

Знахарка толкнула меня на диван, осмотрела, потрогала лицо, заглянула в глаза, положила руку на мой лоб. Потом, бубня что-то себе под нос, достала свои кости, на которых были выжжены рунические символы, потрясла их и кинула на стол. Всмотрелась, скривилась.

– Ну что? – тихо спросила мама, прижимая к груди сумочку.

Знахарка резко повернулась к ней, и мама невольно вздрогнула.

– Прежний дух слишком силен. Он будет пытаться поглотить ее, пока снова не восстановит контроль над своим телом. Своими воспоминаниями он пытается свести ее с ума, уничтожить.

Бабушка картинно ахнула, а мама дрожащим от страха голосом спросила:

– Что можно сделать?

Знахарка хмыкнула:

– Попробовать уничтожить дух с помощью ритуала. Согласны?

Мама с бабушкой закивали.

– Мы на все согласны. Только избавьте ее от этой мерзости.

Мерзости…

Кирилл не мерзость! Он такой же человек, как и мы! Почему вы этого не видите? Он изо всех сил пытается сопротивляться, борется за свою жизнь, хочет вернуться. Это естественно. Так почему же вы считаете его мерзостью и паразитом?

Мне так хотелось облечь мои мысли в слова, но я не могла. Трусила. Да и какой от этого был бы толк? Мама наверняка смерит меня злобным взглядом и силой приведет на этот чертов ритуал. Чего бы я ни хотела, как бы ни пыталась бороться, за меня уже давно все решили.

– Завтра в два часа дня, – объявила знахарка. – Принесите снотворное. Она должна спать во время ритуала.

Вот и все. Завтра в два часа я засну, а проснусь уже без воспоминаний о Кирилле. Я не вспомню его внимательного и сосредоточенного взгляда, его редкую улыбку, манеру общения, мимику и жесты. Я не вспомню его жизнь, кем он работал, что делал, чем жил. Не буду знать, что, не смотря на свой хмурый и брутальный вид, в душе он очень ранимый и одинокий, как я. И пусть наше одиночество было немного разным, все это время оно служило для меня неким мостом, который связывал наши с ним жизни. За какие-то считанные дни Кирилл превратился для меня из незнакомца в близкого человека, связь с которым я терять не хотела.

Всю дорогу до отеля я думала о предстоящем ритуале. Противоречия и нерешительность терзали меня, бурили в душе глубокую и темную дыру. Одна часть моего сознания вопила, что я должна что-то сделать, чтобы ритуал не совершился, а вторая, более спокойная, шептала, что мне следует смириться и спокойно плыть по течению жизни.

На ночь я сама выпила успокоительного – никто меня не заставлял. От волнения и раздумий сердце билось так, что его звук отдавался в ушах, от чего я никак не могла уснуть. Когда таблетки подействовали, и я успокоилась, сон унес меня на своих плавных волнах.

Разумеется, мне снова приснился Кирилл. Вот только это было не его воспоминание. Он стоял прямо передо мной, умоляюще глядя мне в глаза. Его лицо исказили отчаяние и испуг.

– Помоги мне, – прошептал он, хватаясь за мою руку. – Я не хочу умирать! Помоги! Помоги…

Я открыла глаза и резко села.

Это был настоящий Кирилл или просто плод моего воображения? Знахарка сказала, что его дух силен и пытается поглотить мое сознание. Значит, он еще жив? Прошла почти неделя с тех пор, как я переселилась в это тело. Наверно, еще не поздно…

Я решительно откинула в сторону одеяло, быстро переоделась и тихонько выглянула из комнаты.

В номере стояла темнота и тишина. Надеюсь, мама и бабушка крепко спали, потому что, если они меня засекут, то либо под завязку напичкают успокоительными, либо свяжут по рукам и ногам до самого ритуала.

Вернувшись в комнату, я распихала по карманам документы, ключи и телефон Кирилла, а потом, взяв куртку, на цыпочках отправилась к выходу из номера.

Выскочив из отеля в холодную декабрьскую ночь, я вдруг остановилась. Наполненная решимостью вернуть тело Кириллу, я даже не подумала, как вообще можно это сделать. Разозлиться? Подраться? Огорчиться? Все это никогда не помогала, если я находилась в чужом теле. Душа выходила из него сама, когда ей было это нужно.

Сунув руки в карманы куртки, я медленно побрела по улице, разглядывая витрины круглосуточных магазинов и заведений общепита. В одном я была точно уверена – надо увести Кирилла как можно дальше от отеля.

Проходя мимо небольшого итальянского ресторанчика, я увидела в окне девушку, которая что-то аккуратно резала в своей тарелке.

Бинго!

Окрыленная надеждой, я влетела в ресторанчик и уселась за первый попавшийся на глаза свободный столик. Ко мне тут же подлетела симпатичная официантка и, откровенно строя мне глазки, предложила меню. Открыв его, я ткнула в куриные медальоны и, не обращая внимания на флирт официантки, отмахнулась от нее татуированной рукой.

Спустя пару минут мне принесли стакан воды и корзиночку с приборами. Когда официантка ушла, я вытянула голову и заглянула в корзиночку. Нож был на месте.

Медленно и осторожно я взяла его и незаметно спрятала в рукав. Встала и непринужденно направилась в туалет. Протягивая руку к двери, я вовремя скользнула взглядом по табличке и, мысленно обругав себя, отвернулась от женского туалета и направилась в мужской.

Закрывшись в кабинке, я достала нож и уставилась на левую руку.

Как порезать так, чтобы было чертовски больно, но не угрожало жизни?

Ответ: как-нибудь.

Времени смотреть видео на ютубе не было, поэтому, положив руку на стену, я размахнулась и, не задумываясь о том, прокатит ли этот способ, ударила ножом в центр ладони. Адская боль тут же затопила мое сознание, из глаз брызнули слезы, а из горла вырвался сдавленный крик. Если честно, то я думала, что сойду с ума от боли и вида хлещущей крови.

Сжав зубы, я резким движением вытащила нож, который прошел сквозь плоть, застряв в руке и не задев кости. Кровь полилась еще обильнее. Намотав бумаги, я прижала ее к ране, но кровь тут же ее пропитала. Тогда я вылетела из кабинки и, подбежав к раковине, открыла кран и подставила руку под ледяную воду.

Молясь, чтобы никто не зашел в туалет, я держала руку под краном в надежде, что кровь хоть немного остановится.

Все же этот способ не помог – я не переселилась. Надо придумать что-то еще.

Мои размышления прервала открывшаяся дверь. В туалет вошел мужчина среднего возраста в твидовом костюме с бабочкой. Не обращая на меня внимания, он скользнул в кабинку и закрылся. Облегченно вздохнув, я повернулась к раковине и вдруг почувствовала знакомую щекотку в груди.