Черный цвет солнца

– Ваша взяла. Проходите.

Обрадованная Маша тихо выдохнула и, повернувшись к Халу, робко улыбнулась. Змей улыбнулся ей в ответ. В его изумрудных глазах светилась гордость за Машу.

Елисей двинулся к камню, а Маша и Хал последовали следом за ним. Обойдя Алатырь, Елисей остановился и, указав на темную расщелину в камне, сказал:

– Это вход в Навь. Вы готовы?

Маша с Халом по очереди кивнули.

– Прежде чем мы войдем, нам надо взяться за руки и, чтобы ни случилось, не отпускать друг друга. Поняли?

Снова кивки.

Елисей протянул свою руку Маше, а Маша свою – Халу. Образовав короткую цепочку, они по очереди шагнули в расщелину. Беспросветная густая тьма тут же окутала каждого из них. Подобной темноты Маша еще никогда не видела. Казалось, что у нее – густой, вязкой и давящей – есть руки, которые едва ощутимо прикасаются к телу, оставляя на нем холодные и липкие отметины.

Жуткую темноту сопровождала еще и мертвая тишина. Маша не слышала даже звука собственных шагов, лишь тихое дыхание Елисея и Хала. Она не могла сказать, сколько они вот так прошли в темноте и тишине, крепко держа друг друга за руки. Минуту? Час? День? Казалось, там, куда они попали, время не существовало вовсе. Только тьма и ничего кроме тьмы.

Вдруг во мраке забрезжил маленький огонек, который с каждым шагом становился все больше и больше. Подойдя ближе к свету, Маша увидела, что его источником был обычный факел, вставленный в руку скелета.

– Жуть какая, – прошептала Маша, разглядывая костлявую руку и удивляясь ее реалистичности. – Надеюсь, она не настоящая…

– Надейся, – туманно изрек Елисей.

Маша вздрогнула и отвернулась от руки. Елисей криво улыбнулся. В неровном свете факела его лицо выглядело жутковатым.

– Добро пожаловать в подземное царство, – мрачно произнес он, останавливаясь.

Хал и Маша последовали его примеру.

– Мне надо отлучиться, – сказал Елисей, выпустив руку девушки. – Ждите меня здесь.

– Что? Куда ты? – удивилась Маша.

– Он хочет нас бросить, – стальным голосом произнес Хал. Огненные брови змея были насуплены, а глаза с подозрением смотрели на проводника.

– Это правда? – обратилась девушка к Елисею.

– Нет, просто…

– Просто он не может привести нас к месту, где томятся души, – перебил его Хал. – Он боится, что Кощей заметит чужаков, и тогда нам несдобровать.

Елисей шагнул к змею и, взглянув ему в лицо, твердо сказал:

– Я вас не брошу.

На несколько томительных мгновений воцарилась тишина, нарушаемая только потрескиванием огня от факела. Маша смотрела на двух мужчин, которые молча бросали друг на друга суровые взгляды, решая, стоит ли им доверять друг другу.

– Тогда куда ты собрался? – наконец спросил Хал.

Елисей отступил на шаг назад и, взглянув на Машу, ответил:

– Я и правда не могу отвести вас к душам, но я знаю того, кто может.

– Только не говори, что это Кощей, – попросил Хал.

– Это не он, – ответил Елисей. – Это его дочь.

– Елена? – удивился змей. – С чего ей вдруг нам помогать?

– Думаю, у нее найдется одна причина.

Елисей довольно ухмыльнулся.

– Так что ждите меня здесь и никуда не уходите. А я пойду за Еленой.

Не дожидаясь согласия Маши и Хала, Елисей шагнул вперед и исчез во мраке. Хал недовольно прорычал что-то себе под нос.

– Что? – переспросила Маша, не поняв ни слова.

Змей отмахнулся.

– Я думаю, ему можно верить. Он хороший человек, – поделилась девушка своим мнением о Елисее.

Хал рассеяно кивнул, задумчиво глядя на объятый огнем факел. Поняв, что змей не настроен на разговор, Маша начала разглядывать неровные каменные стены, блестящие в свете огня. Она протянула руку и коснулась одной из неровностей. На ощупь она была гладкой и холодной, похожей на черное стекло. Как обсидиан или гагат.

Внезапно Маша услышала за спиной тихое движение и легкий шелест дыхания. Она резко повернулась и увидела перед собой лицо змея, глаза которого светились решимостью. От его близости сердце девушки бешено заколотилось. Некоторое время Хал молча смотрел на нее, а потом тихо спросил:

– Скажи, ты так и не думала о будущем? О том, что будет после того, как ты вернешь колдуну его душу? После того, как получится предотвратить уничтожение барьера?

Маша вспомнила их ночной разговор. Вспомнила вопрос Хала. Да, она думала, и ни раз, однако вслух ответила иначе:

– Нет. Не думала.

Обсуждать это сейчас, с Халом, хотелось ей меньше всего. Это тема волновала Машу все больше и больше, свербела у нее в душе, постоянно напоминая о себе. О том, что рано или поздно придется делать выбор, который непременно принесет Маше боль разлуки и утраты.

– А я думал, – глухо прошептал змей, не отводя своих великолепных глаз от девушки. – Я хочу быть подле тебя. Хотел с того самого момента, как ты очнулась в моей пещере, и наши взгляды впервые встретились.

От его слов у Маши перехватило дыхание, а по коже побежали мурашки. Два абсолютно противоречивых желания обуяли девушку: заткнуть змею рот, чтобы он больше не говорил ничего подобного, и продолжать слушать признание, впитывая в себя каждое его слово.

– Я много раз видел, как мои сородичи влюблялись и крали своих возлюбленных, и как эти девушки, объятые страхом и тоской по дому, постепенно угасали в их чертогах подобно горящим свечам. Их не спасали даже могучие змеиные объятия. Раз за разом наблюдая за тем, как горюет змей после смерти своей возлюбленной, я поклялся, что никогда не буду искать встречи с человеческими девами, чтобы ненароком не влюбиться. Ведь если змей полюбит девицу, то его зазноба неисцелима…

Последние слова Хал произнес с оттенком горечи, сверкнув печальной улыбкой.

– Но потом появилась ты, и все мои обещания рухнули прахом. Все, к чему я стремился, чего хотел, чего желал, – все это ты затмила собой. Теперь я знаю, что испытывали мои сородичи, когда влюблялись. Понимаю, почему они не могли ничего с собой поделать и крали свих возлюбленных, унося в свои каменные чертоги. Зазноба эта так велика, что ничего более не хочется, кроме как быть с той, что в один миг стала для тебя целым миром.

– Хал, я.., – начала Маша дрожащим голосом, но так и не смогла договорить.

Змей порывисто схватил ее руки и прижал их к своей пылающей груди.