Магистр ордена Черный орел. Книга первая

– С чего бы это? – спросил Нирта.

– Он колдун, с его смертью в селение придет мор!..

– Это все чушь, – неуверенно начал Агар, – нет доказательств…

– Легенды хранят в себе множество доказательств, – не унимался старик. – За смертью колдуна всегда следует проклятие…

– Нет никакого проклятия, – неожиданно произнес Сэнджел, уставший от бесконечных препирательств Агара и Нирты со старейшинами. – Но без лорда вам не выжить, – продолжал он, не обращая внимания на протестующие возгласы народа. – Если ни я, так кто-то другой. Черному орлу необходим правитель, который может защитить такой сброд, как вы. Выстроенная мною еще столетия назад защита рухнет с моей смертью. А потом, стоит пойти слуху, что эти земли остались без хозяина, и сюда стекутся бесчисленные отряды завоевателей, но у вас уже не будет лорда-колдуна, способного обратить в бегство любую армию.

– Мы покоримся, и у нас будет новый правитель, – предположил Агар. – Что ты на это скажешь?

– Скажу, что новый лорд сначала сожжет деревни, потом потребует выкуп за ваши жизни, – парировал Сэнджел. – Да и кто сможет с уверенностью сказать, что новый лорд так же, как и я, не будет вмешиваться в ваши дела?

– Он прав, – шепнул старик.

– Знаю! – злобно кинул Агар. – Но не оставлять же его просто так?.. после всего того, что… он сделал!

Повисла долгая пауза. Сэнджел не обращал на своих судей никакого внимания. Они его просто не стоили. Все мысли блуждали в беспорядке, тело ныло от веревок, которых никак не могло оказаться у обычных крестьян. Нет! Кто-то их надоумил, кто-то помог им, кто-то, явно наделенный силой и кому Сэнджел чем-то мешает.

– Надо спросить совета у господина мага… – долетел до слуха Сэнджела чей-то приглушенный голос.

Сэнджел прислушался.

Нирта приблизился к самому уху сидевшего рядом старейшины, но, будучи глуховатым, довольно громко произнес.

– Не нам решать судьбу Монрата, пусть господин маг решает, он завтра прибудет, к полудню…

– А что нам сейчас с Монратом делать? – недовольно проворчал старец.

– А что с него? – слишком самоуверенно усмехнулся Нирта. – Поди веревки-то хорошо его держат, так и до завтра удержат. А мы еще и охрану поставим.

Старейшина недовольно, с сомнением покачал головой, но Нирта уже поднялся с места.

– Мы решили отложить решение о твоей дальнейшей судьбе до завтра, – распираемый чувством мнимого превосходства, возвестил Нирта. – Сегодня ты останешься здесь, тебя будут охранять наши сильнейшие люди, так что и не думай освободиться.

Он кивнул Агару и тот вышел вперед, а вместе с ним из толпы вышли еще шестеро рослых мужчин и кольцом окружили столб, к которому был привязан Сэнджел.

***

Спустя полчаса на землю спустились сумерки, и небольшая площадь посреди деревни опустела. Началась ночь, к середине которой сильнейшие люди мирно храпели у ног Сэнджела. Так что при особом желании, если не обращать внимания на храп, он мог считать, что наконец-то остался один. Настал тот момент, когда ничто не мешало, как следует, поразмыслить над происшествиями прошедшего дня.

А происшедшее было немыслимым. Разумеется, Сэнджел допускал, что далеко не все люди в деревне довольны заведенными в Черном орле порядками. Но порядки эти придумал не он и уж точно не им их менять. Нет, за решениями Нирты и совета старейшин стоит кто-то из ордена. Кто-то амбициозный. Кто-то, кто отлично понимает, что не сможет справиться с соперником в рамках схватки. Кто-то, кто не раз проигрывал своему сопернику. Но из раза в раз бросает вызов удаче и каждый раз падает на брусчатку орденской площади. Грикон?

Маг не молодой, но в самом расцвете сил, рьяно мечтающий занять пост магистра. Но в планы его точно не входит быстрая смерть соперника, иначе Агар уже давно перерезал бы своему плененному хозяину горло.

Сэнджел против воли усмехнулся. Всему виной стала его беспечность. Слишком уж хорошо знал он свои возможности, слишком хорошо понимал, что среди магов у него нет достойных соперников. Именно сознание своей непобедимости и погубило его. Но… Он был твердо уверен в одном – он не умрет ни сегодня, ни завтра. Он явно был нужен Грикону живым. А значит, только высшие силы знают, сколько ему придется пробыть в заточении.

***

К утру Сэнджел, казалось бы, даже немного задремал. Но счастье длилось недолго. Лишь взошло солнце, проснулись сильнейшие люди деревни и завели разговор. Говорили они о всякой ерунде: об осеннем сенокосе, о довольно приличном урожае, который планировали собрать, о возросших ценах на свежее мясо и о многом другом, совершенно не волновавшем ум колдуна. Но, тем не менее, разговоры эти раздражали хуже назойливой мухи. Сэнджел открыл глаза и обвел своих стражников взглядом, люди тут же притихли и в полном молчании принялись нести охрану своего пленника.

К счастью для Сэнджела, ему не пришлось полдня терпеть на себе изучающие, ленивые или просто любопытные взгляды уличных зевак. Как ни удивительно, но их попросту не было! Улицы оставались пусты большую часть дня. Лишь, когда солнце давно уже перевалило за полдень, на площади стал появляться народ.

Наконец, ближе к вечеру появилась делегация старейшин. Нирта, поддерживаемый Агаром, вышел вперед.

– Мы приняли решение, Монрат, – торжественно возвестил он, – мы не убьем тебя, но и не отпустим. Тебя ожидает вечное заточение в подземельях собственного замка. Мы в деревне и прилегающих владениях будем поддерживать иллюзию твоего правления: будем всюду говорить о своем здравствующем правителе, как и прежде, будем платить налоги – ничего не изменится в нашей жизни. Ну, а, в крайнем случае, нам всегда поможет наш новый покровитель. Таким образом, пропадет всякая угроза нападения или проклятия, но тем не менее преступник будет наказан!…

ГЛАВА 4

Кара никак не могла унять нервную дрожь в коленях, впервые спускаясь в подземелье замка. Принимая из рук своей старой матери ключ, она считала себя готовой. Тогда переходящая ей по наследству роль казалась Каре простой. Да и действительно, что могло быть сложного в том, что выполняли до нее три поколения женщин в ее семье. Сначала прабабушка, потом бабка, потом мать, теперь вот она. Кара не знала, почему именно ее семья вдруг поселилась в этом мрачном замке и, уж подавно, для нее оставалась тайной причина того, что в подземелье разрешалось спускаться только женщинам, причем женщинам ее рода. Как-то она спросила об этом свою мать. "Нашему роду выпала честь нести эту важную службу, но не стоит гневить его мужским присутствием.", – загадочно ответила та.

И больше ничего! На этом заканчивались все знания Кары об этом замке. Никто ничего не хотел ей рассказывать. Казалось, никто ничего и не знал. И бегая в детстве с подружками подглядывать в смотровые окошки подземелья, она могла лишь фантазировать о том, кто и что на самом деле находилось там внизу, в темноте.

Но сегодня настал тот день, когда захворавшая старая женщина подозвала к себе дочь и, усадив ее перед собой, передала ключ.

– Я передаю тебе этот ключ так же, как когда-то мне передала его твоя бабка и, как когда-нибудь ты передашь его своей дочери, – заговорила она, заставляя Кару слушать внимательнее. – С сегодняшнего дня только ты сможешь спускаться к нему, на твои плечи ложится большая ответственность. Запомни, чтобы ни увидели твои глаза и ни услышали твои уши, не верь! Он будет молить тебя, искушать, соблазнять – не верь! Как ни было б тебе жаль его – не верь! Не смотри, не слушай, не верь!!! – с фанатично горящими глазами предостерегала она. – Если ты выдержишь первые несколько дней, все будет в порядке. Только не верь.

И Кара запомнила это. Но коленки предательски тряслись. Все тело дрожало от страха, а вдруг она не удержится и поверит? Вдруг она услышит или увидит что-то такое, что… Кара встряхнула головой, отгоняя от себя эти мысли. Крепче сжав в руках поднос с миской супа и кувшином воды, она пошла быстрее. Но чем быстрее она шла по коридору, ярко освещенному редкими никогда негаснущими факелами, тем больше мыслей лезло в голову.

"Он злой, страшный и невероятно жестокий. Он – колдун!" – Не переставая, вертелось в голове.

Не верь! Не верь. Не верь…

Кара подошла к окованной железом двери, и сердце ее бешено заколотилось, угрожая проломить грудную клетку и выскочить наружу. Она поставила поднос на пол и, достав трясущимися руками из кармана ключ, отперла замок. Потянув за ручку, она распахнула дверь и, подняв поднос, вошла в короткий коридорчик, приведший ее в просторную камеру, с узким сточным желобом вдоль стены, с беспрестанно текущей по нему водой, и с несколькими небольшими смотровыми окошками под самым потолком, через которые должен был проходить свежий воздух.

Сквозь эти окошки в камеру проникал неровный солнечный свет, яркими полосками падавший на серый камень пола. Освещенный этим неровным светом у противоположной стены сидел прикованный к ней человек. Он! Тот самый страшный колдун… он?

Кара удивленно склонила голову на бок. Человек этот не был таким уж страшным, как говорила о нем мать. Он был худощавым, довольно грязным, не чесанным и, на вид, совершенно безвредным. Кара решилась подойти ближе, сделала один шаг и уронила с подноса серебряную ложку, которая с громким звоном упала на каменный пол, страшно испугав девушку. Человек вздрогнул и поднял на Кару глаза.

Глаза эти смотрели удивленно, но вовсе не жестоко. "Чтобы ни увидели твои глаза… не верь!" Эхом раздалось в голове. Кара чуть отшатнулась от человека, потом спешно поставила поднос на пол, выбежала из камеры и заперла дверь на замок.

Через мгновение она уже мчалась по коридору наверх, подальше от этой камеры, от того человека, с таким искренне удивленным взглядом.

Весь остаток дня, будучи не в силах успокоиться, Кара гуляла в предместьях замка. Когда же пришла ночь, девушка вернулась домой и, придя в свою комнату, расположенную, как и комнаты всех остальных ее родичей, на первом этаже, улеглась спать. Пережитый страх и усталость взяли свое, Кара заснула быстро. Спала она без снов, но очень крепко.

Но утром ее, как и всегда, разбудил отец, уходивший с другими членами семьи в поле. Кара неторопливо поднялась, умылась и пошла на кухню; позавтракала и принялась готовить обед. Пока девушка занималась обедом, еще получалось ни о чем не думать. Но когда наваристая похлебка последний раз закипела, возвещая о своей готовности, мысли гнать было уже бесполезно. Ключ в кармане передника ощутимо натягивал ткань, напоминая об обязанностях живущей в замке женщины. Кара наполнила большую глиняную миску похлебкой, отломила большой хлебный ломоть от свежей буханки, налила холодной колодезной воды в пузатый серебряный кувшин и, поставив его рядом с миской и хлебом на поднос, смело спустилась в подземелье.

Где-то с середины пути ее колени вновь задрожали, и Каре опять стало страшно. Но девушка упрямо шла вперед. То, что делала сейчас она, делали до нее три поколения женщин ее семьи. Она ничем не хуже.

Кара подошла к двери, поставила поднос на пол, отперла дверь и, подняв поднос, зашла в камеру.

Человек, как и прежде, сидел у стены, но на этот раз он, казалось, ждал ее появления. Войдя в камеру, Кара сразу же почувствовала на себе его изучающий взгляд. Стараясь держаться спокойнее, она подошла к старому подносу и с удивлением обнаружила, что к тарелке с супом никто не притрагивался. Кара подняла на человека ничего непонимающий взгляд.

Он мягко улыбнулся, молча встал и сделал шаг в ее сторону. Кара отпрянула. Он успокаивающе поднял руку, с которой свисала крепкая железная цепь, тянувшаяся к стене. Такие же цепи свисали с его щиколоток и второй руки. Кара замерла. Человек сделал еще пару шагов и остановился, натянутые до предела цепи не пускали его дальше. В этом месте его и миску давно остывшего супа разделяли непреодолимые полтора-два метра.

– Ты хочешь заморить меня голодом, – спросил он, стоя в одной из полосок света, падающего из смотровых окон.

Кара молчала, широко раскрытыми глазами разглядывая колдуна. Встав перед ней в полный рост, он оказался в меру высоким и худощавым. Его пепельно-серые волосы грязными спутанными прядями спускались далеко ниже пояса, а грязное, покрытое грубо обрезанной светлой щетиной лицо вовсе не было страшным. Глаза же светились неподдельным интересом; он смотрел на нее и еле заметно улыбался.