Адгезийская комедия

? Он не мой возлюбленный, ? обозлилась я, и сердце заныло от обиды.

? Ну – как знаешь: не твой, так не твой.

Я перепугалась, хотела признаться, крикнуть, что Кирилл – мой, просто от злости я так сказала, но барон жестом остановил меня.

? Хотелось на тебя посмотреть, Мальвина, просто посмотреть. А теперь возвращайся в квартиру сама. Что-то не хочется тебя переносить.

? Вы говорите как пылесос-начальник, вы командуете!? я попыталась всё свести к шутке.

Он перестал попыхивать трубкой, резко встал из-за стола – корчащиеся насекомые покатились по клеёнке в неведомые дали, в бездну пространства под столом. Барон встал лицом к плите, ко мне получалось что боком – синие языки из конфорок стали удлиняться, окутывать его, полумёртвые насекомые оказывается никуда не упали ? как намагниченные выстроились в такой язык или хвост, повисший в воздухе. Вот чёрный след из насекомых разного калибра потянулся к барону. Силуэт барона окутался синим пламенем и дымкой из насекомых, мне казалось, что на спине у барона – крыло, такое малярное крыло-пластмасска, но чёрное, а не белое. Крыло хлопало. Барон весь был в чёрной одежде, он таял на глазах, как чернокнижник из любимого маминого фильма. Он растворился или сгорел.

Всё было по-прежнему: за мной – два молчаливых стражника – огненный и тёмный, передо мной ? стол, покрытый клеёнкой. Ни одного насекомого не падало, несколько особей кружились вокруг лампы и всё.

Сейчас меня сожрут эти двое. Я просто дико боялась и тряслась.

? Нет. Мы не едим детей, – сказал огненный. – Барон оказал тебе такую любезность, поговорил, показался, а ты…

? Ты даже не поняла, какой чести удостоена! – закричал вдруг молчаливый. – Ты – абсолютно неблагодарная, злая, недалёкая! Ты… ты… ? и тёмный стражник заплакал.

Я тоже разревелась. Стало как-то обидно, что такой короткий разговор, что я сказала совсем не то, что хотела.

? Но ведь Адгезия не всемогуща. Я сказала правду! Я сказала то, что думаю!

? Никому не нужна здесь твоя правда, – вздохнул огненный и развёл руки. – Барон хотел пообщаться, чаю испить, а не слышать правду. Тут и без тебя правды навалом. Вся Адгезия на уровне субсистенции, а ещё ты со своими избитыми забитыми хрестоматиями-истинами-штамповками. Как же ты ошибаешься, как ошибаешься. Но! Ничего не попишешь! В путь! Хоть нас и не ждут великие дела, но путь на этот раз окажется долгим. Если барон сгорел, ничего хорошего ждать не приходится.

? Очень долгим, ? эхом вторил тёмный.

? В смысле? Вы меня на оцинковку, что ли, оттащите?

? Да домой мы тебя проводим, чудище. Что за глупые создания эти девочки. Сколько не говори: «в смысле» да «в смысле», ума-то не прибавится. Позоришь предка. Я бы на его месте ещё раньше выпилился из разговора, вот что значит титул, происхождение и воспитание – терпел тебя столько…

? Ну хор. Пошли тогда скорее. В квартире много дел после главных дел: надо доводить до ума, прибивать полки… ? я ещё долго болтала о ремонте, мне было обидно, что так получилось, что я неуважительно отнеслась к барону. А ведь он так нас с Сеней выручил, когда разъярённый Сенин отец притащился в квартиру. Что я стала сейчас высказывать-то ему? Зачем?

На дворе поскуливал лохматый пёс Инны Иннокентьевны, он снова не узнал меня, не рванул как обыкновенно он сигал из подъезда, он скулил и, казалось, жаловался.

? Потерпи, друг, скоро уже, скоро! – сказал псу огненный, и пёс сразу замолчал.

Мы шли по поселковой улице. Песок скрипел под кроссовками. Как великаны вверх убегали редкие фонари. Вокруг – коттеджи, старые домишки нигде больше не виднелись.

? Мы идём аккурат по приискам. Ты же знаешь, что здесь при Иване Грозном были разработаны первые месторождения? – сказал молчаливый.

? То есть, мы у Арсентия на даче?

? Не совсем. Мы «под», – показал большой палец вниз молчаливый.

? Не поняла, ? чуть не сказала « в смысле».

? Первые рудники, медные рудники. Нам до поверхности долго, всё вверх и вверх, ты забыла, что живёшь в городе метростроевцев и буровых установок? Ну так барон решил напомнить!

Дорога действительно пошла чуть круче, такой лёгкий тягунок, они всё держали меня под руки. После поняла зачем. С каждой стометровкой подъём становился всё круче, у меня не было больше никакого желания болтать с здоровыми мужиками, странными нелюдьми и галатными ковалерами. Наверное, они здесь у барона отвечают за Церберов и прочую живность. Я шла и шла, песок всё чаще попадал в кроссовки. Мы как на параде шеренга солдат…

Напоминание 10. Вши

? Вы как на параде шеренга сапог! – сказала я Лобановой Кате, всё-таки с Катей я почти дружила, Люба до сих пор со мной в натянутых отношениях.

? Бред, Мальва! Мы просто поиграли в бояре мы к вам пришли.

? Вы дебилы.

? Зачем ты оскорбляешь, Мальвина? – подала голос и Лобанова Люба.

Мы заправляли кровати в номере. Нас жило четверо. Я с Улыбиной и сёстры Лобановы.

? Люба! Ты старше меня, а играешь в детские игры. Ещё в ручеёк поиграй.

? Мы и в «ручеёк» играли. Это же был квест.

В тот год ? кажется, что давно, а на самом деле всего-то год назад ? в июле мы поехали в Туапсе. Гостиница стояла у самого моря. Бассейна никакого не было и в помине. Но был огромный закрытый пляж. Нам оградили территорию на море – сто метров в ширину, сто – в длину, привязали ко дну буи, и получилась вполне себе вода: плавай хоть целый день.

Всё началось с дельфинов. Придя на утреннюю треню, мы увидели дельфинов, плывущих скачками по нашему импровизированному «бассейну». Мы так завизжали от радости, что наши пацаны заткнули уши. По иронии судьбы по пляжу бегали туда-сюда, увязая в песке, волейболисты. Это просто какая-то несправедливая карма. Асколова уже с ними перезнакомилась. Асколова вообще постоянно верховодила, в том числе и в туапсинском лагере. Она поехала с нами в последний, наш лысый тренер Гнев ей позвонил – оставались места, кто-то отказался в последний момент – это ж такие как я всё по лагерям, а другие ещё и на курорты с родителями выезжают жир протопить – ну пусть не жир, пусть мускулы…

Асколова сразу, с первого дня проводила больше времени с волейболистками. Ну и косяком фотки в соцсеть, ну – вы понимаете, что не с нами, чтобы все её френды-уроды, пролистывающие ленту, считали, что она в волейбольном лагере. Справедливости ради она давно была не наша. Она так на меня смотрела: я, мол, прекрасно помню, как меньше месяца назад я подставила тебя и весь лагерь, это ты, ты!, разрешила Наде гулять ночью с парнем. Я обрадовалась, когда они с Белокоптильской не стали селиться с нами. Лучше жить с Лобановыми, чем с этими сплетницами. Сейчас я жалела, что подралась с ними тогда, давным-давно.

Асколова тут же сдружилась с либеро, росточком с Асколову, до плеча даже нашим девочкам не доставала, я уж молчу про команду, но она считалась гениальным игроком, играла уже в молодёжке в суперфинале шести. Мне это ни о чём не говорило, но Асколова закатывала мечтательно глаза, когда сообщала о суперфинале шести. Чтобы не плодить сплетни я общалась с Асколовой по инерции, просто по старой памяти, из последних невозмутимых сил делала вид, что я ни на что не обижаюсь и не думала обижаться. Но я готовила подлянку. Я ещё не знала, какая будет подлянка, но чувствовала – будет, я дождусь подходящего момента.

Мы жили на последнем девятом этаже прибрежной гостиницы – ещё никогда мы не жили вот прям на берегу моря, волейболисты обитали на третьем. Целый день по лестнице туда-сюда сновали наши девочки и девочки-волейболистки. Можно так сказать – наши группы поменялись парнями. Наши девочки (даже Улыбина!) общались с волейболистами, а их девочки с нашими пацанами. И даже Сеня общался там с одной. Но мне было всё равно, осенью мне надо было штурмовать мастера. Ему тоже. Но он вообще не парился, тренился как всегда. Надо признать, что мальчики-волейболисты были умнее наших. Асколова, снова закатывая глаза, объясняла, что это из-за того, что надо чувствовать площадку, молниеносно принимать решения и ещё что-то про математику.

Это предыстория. И вот пошли все на площадку, где проводили мероприятия, на какие-то игрища, студенческий фестиваль на празднике бесячего Нептуна. Там играли в глупые игры «а-ля глупые пионеры». Все радовались, а я тупо сидела и отдыхала и смотрела на всех.

Самое смешное, что именно на площадке, на дискаче после разных пионерских квестов и нептунов наши девочки подцепили вши. Кто-то из волейболистов был вшивый, из пацанов или из девочек, тут уже не определишь.

Первой вши заметила Катя Лобанова спустя три дня после праздника. У неё всегда была короткая стрижка и она просто сняла с волос что-то белое. Мы загуглили картинку – это явно было насекомье яйцо – оказалось, что это гнида!

Я тут же (торжествуя!) пошла к Асколовой с «пренеприятным известием» (так выразился Сеня). Асколова запаниковала, она сказала, что мылась вчера под душем, а по полу бежали какие-то жуки. В общем, все ринулись чесать и мыть свои бошки, но никто не бросил своих волейбольных пацанов, никто не верил, что это они.

? Что ты злишься, Мальва? – возражала Лобанова.

? Вам всё равно, ? орала я на Лобановых. – Вы в Киргизию не едите!

? Да что ж мы раненые, всё лето, как ты, по лагерям пахать! Мы и в бассике поплаваем в нашем, и дома отдохнём.

? Мне мастера, Люба, выполнять! Вот и пашу. (Я боялась, что подумают, что я из-за Кири еду, а я ехала именно из-за него, оттягащая тем самым нехилой суммой на поездку маму.) А как мне справку в поликлинике брать о контактах? Там же врач голову смотрит!

? Ерунда. Вы деньги в Киргизии платите. Да не нервничай ты. Дай я гляну – у тебя нет вшей, ты же не танцевала.

? Вши перескакивают вообще-то – орала я. – Понимаешь, Люб, я вся чешусь. Мне кажется, что я вся во вшах этих вонючих.

? Не паникуй, Мальва.