Подумал, сердце разорвалось бы от жалости к самому себе.
Только ли это?
Только ли то, что во мне, как и во всяком нормальном мужчине, сидит собственник, жена ведь не просто жена, это твоя жена. Вместе с ней ты строишь свой частный мир, противопоставленный всему остальному миру. Это ваш общий мир, который вы вместе оберегаете от всех.
Такова предустановленность жизни, и она совсем не бессмысленна.
Только ли это?
Нормальному человеку хочется избежать потрясений, потерь, хотя такое вряд ли возможно. То, что случилось с мужем Ады, может случиться с каждым из нас, и не обязательно в семейных отношениях.
Вдруг разверзаются небеса, мир, ещё вчера, казалось бы, такой устойчивый, вдруг рушится в одночасье, и ты не можешь понять, почему, почему, почему это произошло, почему именно с тобой, чем ты это заслужил.
Тебе хочется расплакаться, пожаловаться кому-нибудь, пожалеть самого себя. Вот почему так спасителен жанр мелодрамы, жалость к другим помогает жалости к самому себе.
А за порогом мелодрамы, за порогом жалости к самому себе?
Только ли это.
Разве для этого пишу настоящий текст, разве для этого выбрал фильм «Пианино»?
«Всё что нас не убивает, делает нас сильнее», говорил Ницше[750 - Ницше Фридрих – немецкий мыслитель, философ, поэт.].
Если не убило, то может быть сейчас не следует отводить глаза.
Может быть, всё дело в моём малодушии?
…не могу смириться с Его волей
Конечно, можно признать, что это Его воля, только и остаётся пасть ниц перед Ним.
Признаюсь это не для меня, не мои «культурные практики». Не способен смириться, не понимая Его намерений. Не понимая, так кто же Он такой.
Да и к фильму «Пианино» эти «культурные практики» не относятся.
В нём больше ярости, чем смирения. Бушующий океан всегда рядом.
Остаётся, не отводя глаз от случившегося, не падая ниц, принять вызов небес.
Остаётся самостояние, преодолевая собственную слабость. Хотя бы мысленно, когда смотришь фильм, слушаешь музыку, читаешь роман.
Имея в виду те фильмы, ту музыку, те романы, которые и не пытаются утешить, которые знают, что могут разверзнуться небеса.
Разве трудно предположить, что музыка, которую Ада извлекала из своего пианино, не только утешала ее, но и укрепляла, помогала не сломаться, чтобы с ней не случилось.
В чём виноват Ахиллес[751 - Ахиллес – древнегреческий герой, главный герой поэмы Гомера «Илиада».], готовил себя для великих подвигов, досталась бесславная смерть.
В чём виноват Гамлет, только в том, что задал миру вопросы, которые не следовало задавать.
В чём виноват Эдип[752 - Эдип – царь Фив в Древней Греции. Герой трагедии Софокла «Царь Эдип».], ему казалось, никогда не переступал черту благородства, в результате получил судьбу худшую из худших. Будто кто-то проклял его ещё до рождения.
Только и осталось выколоть себе глаза и заставить себя жить дальше.
Можно пожалеть мужа Ады, можно пожалеть Ахиллеса, Гамлета, Эдипа, но не об этой жалости писали свои трагедии Гомер, Шекспир, Софокл.
Не об этой жалости снимала свой фильм Дж. Кэмпион.
Головой всё это понимаю, но смотреть «Пианино» больше не буду. По крайней мере, сцену, когда муж, случайно, проходил мимо.
Лучше признаюсь в собственном малодушии.
…люди более моральны… люди более аморальны
3. Фрейд говорил:
«люди более моральны, чем они думают, и гораздо более аморальны, чем могут себе вообразить».
Наверное, был прав.
Не будем искать правых и виноватых. Искусство, настоящее искусство, всегда, если оно не откровенно дидактическое, вне морали. Оно не учит, не наставляет, оно не отводит глаз, оно способно потрясти нас, чтобы сделать сильнее и чище.
…у каждого были свои принципы жизни
У мужа Ады были свои принципы жизни. Там и тогда…XIX век, колонизаторская миссия… не было в его поступках ничего предосудительного. Договорился с отцом о его дочери? Оставил пианино на берегу океана?
Смирился с тем, что пианино оказалось в доме чужого мужчины?
Не мог знать, что у женщины есть душа?
Кто кинет в него камень, если он не фарисей[753 - Фарисей (от греческого, буквально «отделившийся») – по традиции, идущей от Евангелий, фарисеями обычно называют лицемерных людей. В современном значении, лицемер, ханжа, тот, кто любит учить других, основываясь на непреложных истинах.]
У мужчины, который почти как маори, были свои принципы жизни. Там и тогда не было в его поступках ничего предосудительного.
Хотел быть как маори, ничего вокруг не собирался преобразовывать, ничего не собирался «колонизировать».
Не мог он предполагать, что в нём возникнет чувственность, совсем не такая, как у маори, в которой не только дикая страсть, но и необъяснимое волнение.
Не мог он предполагать, что в этой чувственности тело женщины будет неотделимо от музыки, которую она будет играть.
Не мог он предполагать, что он будет бессилен перед этой музыкой и этой чувственностью.
У женщины, которая говорит через пианино, были свои принципы жизни. Там и тогда не было в её поступках ничего предосудительного.
Став немой, она выпала из нормального мира. Она жила больше в мире воображения, чем в реальном мире.
Она познала мужчину, который её слышал, хотя она была немой, но вдруг чего-то испугался, и перестал её слышать.
Она подчинилась отцу, собиралась подчиниться мужу если хватило бы у него терпения. Главное, чтобы не отняли у неё пианино, в котором была заключена её душа, без которой она перестала бы дышать.