Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга вторая

Когда ещё придётся написать о писателе Исе Гусейнове, поразительные метаморфозы жизни и творчества которого, на мой взгляд, крайне любопытны, не только для азербайджанской культуры.

Когда ещё придётся написать о метаморфозах жизни и творчества писателя Максуда Ибрагимбекова, который многие десятилетия непосредственно художественному творчеству предпочёл статусный «рост» под опекой «первого лица».

…табуированная женщина: предварительный смысл

Почти сразу, как вспомнил про эти повести, придумалось название: табуированная женщина. Хотя сразу признаюсь, табуированная женщина в большей мере относится к повестям «Камень» и «И не было лучше брата», в меньшей – к повести «Звук свирели».

И почти сразу возникла смысловая диспозиция. На одном полюсе Анна Каренина[820 - «Анне Карениной» посвящён опус 1 настоящего раздела.], Брет[821 - Брет – персонаж романа американского писателя Э. Хемингуэя. «Фиеста». Роману посвящён опус 6 настоящего раздела.], Сабина Шпильрейн[822 - Сабина Шпильрейн – российский психоаналитик. Подробней см. опус 3 настоящего раздела.], Гедда Габлер[823 - Подробнее о «Гедде Габлер» см. опус 5 настоящего раздела], Ада МакГрэф[824 - Ада МакГрэф персонаж фильма режиссёра Дж. Кэмпион «Пианино». Подробнее о фильме «Пианино» см. опус 12 настоящего раздела.], другие, на другом полюсе «табуированная женщина» азербайджанских повестей, на одном полюсе прямое соприкосновение, которое ведёт к открытому жесту, к открытому крику, если без него не обойтись, во втором случае – соприкосновения так и не происходит, крик так и застревает в горле.

В 1973 году (всё те же «шестидесятые») другой азербайджанский писатель Рустам Ибрагимбеков (тот же «шестидесятник») написал знаковую для азербайджанской литературы (культуры, самосознания) пьесу «Женщина за зелёной дверью»[825 - Рустам Ибрагимбеков – азербайджанский писатель, драматург, сценарист. Автор пьесы «Женщина за зелёной дверью».]

…в кино «Перед закрытой дверью»[826 - «Перед закрытой дверью» – фильм 1981 года азербайджанского режиссёра Р. Оджагова Р. по сценарию Р. Ибрагимбекова (по мотивам пьесы «Женщина за зелёной дверью»).]…

В большом дворе, женщина кричит за закрытой дверью, взывает к помощи, но жители двора её не слышат, традиция не позволяет им «слышать»

Услышали только писатели.

Обществу остаётся теперь услышать писателей.

Конечно, эти три повести можно и нужно изучать и в других контекстах. Как самодостаточный художественный текст в контексте своего времени, когда они были напечатаны, в контексте истории азербайджанской литературы, и т. п. Но, не менее важно, находить смысловые контексты, в которых эти повести обнаруживают неожиданные смыслы и, как бы, облучают друг друга.

Убеждён, в соотношении с Анной Карениной, Брет, Геддой Габлер, другими, три азербайджанские повести раскрываются глубже и острее, чем без них.

Убеждён, в контексте «бесконечных трансформаций мужчины и женщины», три азербайджанские повести открывают «закрытую дверь» самых табуированных сфер нашего ментального сознания.

Убеждён, не буду прятаться за мнимую скромность, формулирование этого соотношения – главное открытие настоящего опуса.

…какой должна быть азербайджанская женщина?

В повести Исы Гусейнова «Звук свирели» есть такой эпизод.

На колхозном собрании всерьёз обсуждается должны ли «мусульманские» (азербайджанские) женщины в условиях войны выполнять мужскую работу. Спорят, не могут договориться.

Приходиться вмешаться жене председателя, чтобы всех успокоить: «если будет угодно судьбе (Qism?t[827 - Qism?t – в азербайджанском обыденном сознании часто употребляется в значении неизбежности предустановленной судьбы.]), вернутся с войны наши мужчины, и тогда, даст Бог, женщина снова станет женщиной, а мужчина снова станет мужчиной. Не всегда же быть войне».

Не будем обвинять жену председателя, всех остальных, в наивности, они не могут знать, что будет завтра, что будет после войны. Они не могут знать, что прошлое больше не возвратится. Мужчина уже не станет прежним мужчиной, точно также как женщина уже не станет прежней женщиной.

Не только в этом селе, даже в большом мегаполисе в наши дни (май, 2015 года) мало кто понимает, почему «Фиеста»[828 - «Фиеста» – роман американского писателя Э. Хемингуэя.] один из самых великих романов не только XX века, но и мировой культуры, в целом.

Не понимают, что дистанция между мужчиной и женщиной давно преодолена. Осталась одна видимость.

Поскольку три азербайджанские повести недостаточно известны читателю, даже азербайджанскому, позволю себе в необходимых случаях пересказывать сам сюжет, несколько подгоняя его под концепцию книги.

И начну строго хронологически.

С повести Исы Гусейнова «Звук свирели».

Иса Гусейнов: «Звук свирели»

…возможна ли реконструкция жизни писателя?

Есть такая наука, палеонтология, одной из задач которой является реконструкция по сохранившимся костям внешнего вида животных, которые давно вымерли. Не надо думать, что между реконструкцией и теми животными, которые когда-то жили на нашей планете, нет зазора, он неизбежен. Что-то пока не знает сама палеонтология, что-то никогда не узнает, что-то постоянно уточняется, корректируется, но это именно реконструкция, которая позволяет назвать палеонтологию наукой. Дело не только в результате, но и в том, какими методами добывается этот результат, насколько эти методы логически обоснованы и рациональны.

Но как быть, если речь идёт о писателе?

Даже если он жил недавно, если ещё живы люди, которые могут сказать: «я был с ним знаком, я знаю, каким он был»?

Что мы можем знать о писателе, который, по неведомым для нас причинам, кардинально изменил свои взгляды на себя, на мир вокруг, и на своё творчество?

Что мы можем знать о писателе, сверх того, что сказал он своими литературными текстами?

Насколько мы вправе говорить о реконструкции судьбы писателя?

Трудные вопросы, на которые постоянно будет искать ответы филология, претендуя на то, что она наука, и не случайно называется логией.

Оставим филологию, оставим логию, мои тексты, настоящий текст в том числе, невозможно отнести к науке, невозможно отнести к строгой логии.

Почти из небытия явилась повесть «Звук свирели», проросла в нужное время в нужном месте, перечёл и не только не разочаровался, поразился, восхитился. Многое тогда – 30, 40 лет тому назад – не расслышал, тогда не могло быть иначе, другое было время, другим был я, хорошо, что не забыл, что запомнил, хорошо, что проросло, что восхитился, что захотел поделиться своим восторгом.

Восторгом и разочарованием, но об этом в своё время.

…судьба писателя без прикрас

Уже говорил, «Звук свирели» не попадает в сквозную тему книги настолько, насколько две другие повести «Камень» и «Не было лучше брата». Но у включения повести в настоящую книгу свои резоны.

Во-первых.

Одна из сюжетных линий, как мне представляется, позволяет говорить, почти о патологии «мужского и женского». Не столько «дышит», сколько задыхается, захлёбывается, «ландшафтная культурная практика».

Подробнее об этом в своё время, в своём месте.

Во-вторых.

В нашей культуре, назовём это постколониальным сознанием, или как-то иначе, не изжито представление о том, что необходимо пропагандировать свою культуру, а для этого её следует выпрямлять, чтобы было понятнее, доступнее для других. Можно сказать и резче, необходимо кастрировать культуру, с этими сексуальными подробностями всегда одни неприятности.

Всегда задумывался, что если в нашей культуре был бы Николай Гоголь с его безумствами, с его патологией, без которых невозможен его гений, наверно стыдились бы, упрощали, мало ли что могут о нас подумать.

А разве меньше патологий в нашем гении Мирзе Джалиле[829 - Мирза Джалил (Джалил Мамедкулизаде) – азербайджанский писатель, драматург, фельетонист, создатель сатирического журнала «Молла Насреддин». Подробнее о писателе см. опус 15 настоящего раздела.] – едком, жёлчным, во всём чрезмерным, порой до неприличия.

А разве меньше крайностей в писателе Иса Гусейнове, ставшем Иса Муганна[830 - Муганна – псевдоним азербайджанского писателя Исы Гусейнова, который он принял в последние годы жизни.]. И как его соотечественник, живший, живущий, в том же культурном ландшафте, и просто как человек одного с ним времени, мыслями, чувствами, подкоркой, «вижу» как он бьётся над своими «проклятыми вопросами», как безумствует, смиряется, восстаёт, бросается в самую гущу событий, не выдерживает драматизма, прячется за спину самого сильного, позже прячется от всех, находит мистический смысл в имени своём, Иса, Иисус, начинает пророчествовать, в ужасе отшатывается от того, что сам же, ранее, написал.

Прав я или не прав, насколько моя реконструкция соответствует реальности, даже с зазором, даже с неизбежной дистанцией отстранения?

Не мне судить, да и не претендую на реконструкцию. Только об одном могу сказать, почти с категоричностью.

Если так для нас важно, что скажут другие – не считаю это вопросом первостепенной важности – то давайте поймём, не следует говорить с миром на волне упрощений и банальностей. Этого, в первую очередь, и следует стыдиться…

Наступить «на горло собственной песне»[831 - Наступить на «горло собственной песне» – строки русского поэта В. Маяковского из вступления к поэме «Во весь голос».]