90-е. Бухгалтер в законе, или Кривые числа

–Горе-то какое, милая! двойня у тебя, девчонка и мальчонка, слепенький пацан…

Невольно запомнила ласковую старушку, судорожно вздохнув, завыла, забилась в диком крике и впала в забытье.

Время остановилось, все ощущения слились в одно, а мир вокруг замер.

С роддома скорая увезла в лечебницу- сдали нервы, молодая мать нуждалась в профессиональной помощи.

Услышав о страшном диагнозе ребенка и разродившейся жены от той же самой санитарки, дежурившей у телефона в ночь, новоиспеченный папаша «слился» – исчез из города подальше от калек. Илья не смог себя заставить доехать до психушки, сломался, перегорел спичкой, и целую неделю в заброшенном сарае, где с друзьями разбирали на запчасти украденный москвич, на лоскутных лохмотьях спал пьяным сном среди пустых бутылок.

Зацвела весна. Зеленые бутоны раскрываясь навстречу солнцу, дарили людям надежду на спасение и радость новой жизни, в нежных лепестках скрытая сила природы, способная преобразить окружающий мир и пробудить в сердцах людей чувство восхищения и благодарности, шел 1990 год от Рождества Христова.

Союз в осколках, страны все больше отдалялись друг от друга, распадались семьи, великое переселение душ маячило на горизонте, времена перемен касались каждого уголка некогда большой страны, и люди стояли перед выбором – продолжать разделение или обрести силу в объединении.

Через неделю после трагических событий, мартовским утром из роддома детей забирала свекровь- в цветастом платочке и сером плащике, маленькая, сморщенная от боли баба Нина, с двумя прижатыми к груди кульками младенцев на руках- такой ее запомнил персонал больницы. Неподалеку от жены курил в сторонке дед, за рулем крохотного запорожца притулился соседский парень, сын друзей покойных.

Так встретил мир двойняшек.

Илья объявился ненадолго, собрал нехитрые пожитки в рюкзачок спортивный, с которым ездил в лагерь пионерский, взглянул на ребятишек, в последний раз обнял отца и мать, исчез за дверью, оставив на столе конверт с деньгами, растворился в хаосе большого города.

– Скатертью дорога! – бессильно кричала мать вслед непутевому сыну – Неля мне дочь, и дети – мои внуки! И тихо плакала ночами– «Храни тебя, Господь, сынок!»

Выписали молодую мать из лечебницы только через месяц, исполненный боли, надежды и борьбы, дома дошел настоящий смысл трагедии: детки, доча и сыночек, совершенно здоровые младенцы, немного слабенькие, а диагноз перепутали, в роковую ночь там действительно родился слепой мальчонка, фамилии у рожениц писались одинаково, старушка-санитарка кинулась «причинять добро» – «пожалеть бедняжку».

Родители Нели не спешили обнять дочь и внуков, не нашли в себе силы простить ослушницу, двойняшек в сердце не приняли, свои амбиции и надежды связали с младшей из сестер, гордостью семьи, отличницей школьницей Лейлой, которую «тянули на медаль».

Для молодой матери жизнь закатилась строго в бытовую колею. Крутили колеса часики на кухне, спешили дни за днями, рассвет за закатом сменил весну на лето, малыши окрепли, улыбались бабушке и деду, в постоянной гонке за временем она находила силы и радость в счастливых моментах с детьми и близкими.

– Грузовой аист принес, – цинично шутила по поводу своих младенцев, Нелю всегда отличала способность находить юмор даже в самых трудных ситуациях. Денис с Дашутой, наливались силой, как в старой русской сказке, росли как на дрожжах, после больницы грудного молока у молодой мамаши едва хватало на разочек, а в молочной кухне выдавали деткам мизерный паек, баба Нина варила вкусный сытный творожок из магазинной треугольной пачки молока.

–Дочка, мы уже немолодые, детей смотреть поможем, а вот с деньгами туго, надо идти работать, – пьяный свекор наставлял невестку уму-разуму. Неля понимала, что старый работяга прав по всем статьям, и с декретным отпуском пора завязывать.

На руках синяя картонка- диплом пищевика, местный Торговый техникум выпускал универсалов: бухгалтер плюс технолог в одном флаконе.

После тяжелых родов простилась со столовой, здоровье слабое тягать кастрюли уже не позволяло, единственный выход- решила закончить бухгалтерские курсы для новоиспеченных бизнесменов, и параллельно пошла работать на близлежащий рынок продавцом.

Во всей красе благоухала осень, пчелы так и вились возле фруктов, хозяин ларька, черноусый Гиви был благодушен к новой пассии, Неля поневоле улыбалась, не прятала счастливые глаза, когда он вечерами прижимался к ней в крохотной подсобке на виноградных ящиках, молодое тело жаждало любви и ласки, совсем как в юности ушедшей, возлежали двое на пряных листьях августа, разгоряченные от страсти.

Насытившись сполна свободой отношений, вечерами бежала на бухгалтерские курсы, а дома тихо пела колыбельную себе, детишки уже спали в кровати деда. Золотая осень рассыпала щедрой горстью колдовское счастье.

Верность выбранного пути осознала на первом же занятии. Попала, куда целилась, пришла к своим: уставшие девчонки-слушательницы и не менее уставшая очкастая пенсионерка, бухгалтерша, настоящая советская училка – хмурое лицо вечерней столицы принимало роды новой жизни, Неля чувствовала себя дома среди разношерстных женщин.

Уже сентябрь на пороге, рассветный город дышал горячей чашкой чая и бутерброда с иностранным маргарином «рама», спят безмятежно малыши, на кухне баба Нина неслышной тенью варит кашку себе и деду, багряная погода листьями, опавшими прощально, рисует на дворе зигзаги.

Новый забег нетронутого утра, туманами дымился день осенний, по замкнутому кругу, бежала, как ослик за морковкой, стремясь уловить каждый момент и не упустить ни одной возможности.

Прошло два месяца, ночным шакалом диким осенние ветра завыли, но с каждым днем светлело утро от яркой лампочки на кухне коммуналки, и бутерброды были не просто с маслом, на них ложились сверху сыр и колбаса, рекламой в телевизоре дразнящие ароматы сулили счастье. И чай пустой сменился крепким сладким кофе, и Неля улыбалась чаще, возвращалась к жизни, задорный женский смех звучал на рынке, блестели глазки от любви, Гиви не скупился на мужские ласки.

И только ночью глухое одиночество давило на подушку, но женщина уже в зародыше ее душила, не позволяя вырваться наружу зверю, сама себе боялась признаваться, что стала забывать Илью, непутевого родителя детей и мужа.

Лишь изредка, глядя на спящих в обнимку дочь и сына, с тоской вспоминала, что, когда-то также доверчиво и нежно прижималась к их отцу. Так мозг спасительный до времени скрывает в ящике Пандоры невысказанную скорбь предательства побега от судьбы, в глубинах души скрыта тайна, которую не решается раскрыть, ибо страх перед болезненной правдой иногда оказывается сильнее жажды осознания.

Детки находились под неусыпным оком любящей свекрови, а деда-свекор молча тосковал по сыну, у раскрытой форточки с прокуренными легкими просиживал полдня, сокрушаясь о чем-то, его скорбь была молчаливой, но глубоко ощущаемой, каждый вздох напоминал о потере и невозвратности ушедших времен.

–Продуктов до зимы нам хватит, – раскрасневшаяся Неля командовала молодыми грузчиками, ребята занесли последнюю коробку из машины, с шумом поставили на пол, Денис с Дашуткой нетерпеливо ползали на четвереньках у двери дальней комнаты, баба Нина еле сдерживала деток, оберегая от залетевшего с улицы мороза.

Грузчики на прощание кинули на столик пару шариков чупа-чупса, и шумной ватагой вышли из подъезда, визг тормозов и оглушительная песня из динамиков «девятки» предупреждали двор о новых хозяевах жизни.

Вдоль коридора, на кухне коммуналки разномастным этажом выстроились фанерные ящики с консервой – рыба, тушенка, каши, рядом в мелких коробках притулились конфетки, сухари и печенюшки, голодная смерть семье не угрожает.

Неля с удовольствием скинула тесные от двух надетых теплых носочков валенки, растирая затекшие ноги мечтательно улыбнулась детям и бабе с дедом, роднее их на всем белом свете у женщины никого не было, а за своих любимых перегрызет горло любому зверю.

От полноты нахлынувших чувств вдруг расплакалась навзрыд, и уже через минуту в коридоре обнявшись рыдали трое взрослых, а малыши, ничего не понимая тоже заскулили вслед, но пострелята недолго горевали, стянули и разворошили пачку шоколадного печенья, чумазые счастливчики разрядили скорбь.

Взрослые от слез перешли на смех, и через полчасика на кухне вместе пили чай и рассуждали о скором новогоднем празднике, дед с внучатами деловито считали съестные запасы, а женщины достали модные журналы «Лиза» и приготовились шить новые наряды. Баба Нина была отменной рукодельницей, да и невестка ей под стать любила кройку и шитье еще со школьных лет.

Жизнь перестроила семью, перекроила счастье, поставила на рельсы паровоз, придала ускорение мечтам.

Пропавший муж всего лишь раз появился на вечерних курсах. В опустевшем коридоре школы вдруг стало шумно, после недолгой возни с охранницей в дверях учебной залы возник Илья – нетрезвый, с недельной щетиной, с виноватой улыбкой и безумно грустными глазами, в кармане за пазухой несвежей джинсовки торчал куриный гриль, прозванный в народе «ножки Буша».

– Я помню, милая, ты копченую курочку сильно уважаешь! – прямо на глазах изумленной публики, выложил окорочок на лежащую перед женой раскрытую тетрадь.

В тот миг, Неля была готова под стол провалиться от стыда, но увидела понимающие взгляды коллег по несчастью, ее не осуждали, не смеялись, девчонки девяностых ей сострадали, им было также больно за утерянное счастье, у каждой прятался, возможно даже не один собственный «скелет в шкафу».

Молча завернула птицу в недописанный конспект и вышла.

– Прости! Не могу! Только подумаю – тебя лечили в «дурке», мне страшно, любимая, мне страшно! – пьяно, громко икая, грузно привалившись на колени перед женой, мужчина оплакивал злосчастную судьбу, с детства впечатлительный мальчишка, слишком близко к сердцу принял новость в роковую ночь.

Еще при Советах печально известная лечебница сыскала недобрую славу, в стенах «дурки» «ломали» диссидентов, коротали дни невменяемые душевнобольные, и там недавно лечилась Неля…

Илья почти в бреду, шептал жене, что боится услышать голоса кирпичных стен, и что-то в нем надломилось так, что уже ничем не склеить, не вернуть былого счастья близости, что лучше будет расстаться, он покидает город, чтобы не вернуться никогда в жизнь жены и детей, что он ее прощает и отпускает.

Женщина застыла изваянием в камне, на полу, на раскрытой грязной куртке мужа, не чувствуя ни холода, ни боли, гладила немытые волосы любимого, прощалась с молодостью, хоронила наглухо надежду и мечты, её дыхание замирало, последним вздохом осеннего ветра, который лишь легонько колышет опавшие листья, напоминая о невозвратности ушедших дней.

В коридоре вечерней школы умирала Неля, подруга и жена Ильи, безмолвно омывая скорбь, слезы текли из карих глаз, вымывая счастье быть любимой женщиной любимого мужчины, отца ее детей… Прощала и прощалась с мужем.

И по пути домой сбросила окорочок возле помойки котам бродячим…

Начиналась эпоха российских девяностых.

Это была их последняя встреча в молодости.

А наутро в теплой коммуналке уже другая, свободная от брачных уз и обещаний верности, обновленная встречала день, тело пылало жаром, в ней просыпалась женщина, готовая жить дальше, идти своей дорогой, не страшась любить и быть любимой, сердце, освобожденное от тяжести прошлого, замирало в предвкушении новых приключений, новых чувств и возможностей, смело открывала окно в мир, пусть даже и безвозвратно потерянный мир любви и иллюзий, ведь впереди новые горизонты, полные надежды и свободы.

Неля схоронила любовь Илюши в сердце, сказав спасибо за «подарочки», и сейчас, словно подслушав мысли мамочки, детки в разноцветных ползунках с веселыми подвязками, ранними букашками выползли на кухню, молодая мама крепко обняла малышей, улыбаясь, целовала в теплые макушки.

Кристина.

Кристина – замужняя аспирантка ВУЗа с маленьким ребенком. С мужем выросли в соседних двориках, дружили с детсада и закончили школу за одной партой, образцовая девочка Кристина любила Антона, а эгоистичный красивый мальчик, единственный наследник тетушек и бабушек, баловень судьбы, позволял себя любить, юные любовники так спешили стать взрослыми, что уже в августе 1986 года на свет появилась маленькая Стася. Дети родили дитя.