Оценить:
 Рейтинг: 3.67

Югославия в XX веке. Очерки политической истории

Год написания книги
2011
<< 1 ... 40 41 42 43 44 45 >>
На страницу:
44 из 45
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

. В результате «министром полиции» стал С. Прибичевич, которому предназначалось служить «мостом между сербами и хорватами», доверие которых он заслужил своей прежней деятельностью. Необходимость назначения А. Трумбича на пост министра иностранных дел состояла «в предоставлении загранице доказательств нашей народной солидарности и политической зрелости»

. Назначить А. Корошеца заместителем премьера нужно было только потому, что он стоял во главе одной из «народных организаций».

Сколь ущербной была логика подобных назначений, столь плачевными были их последствия. Показательна безуспешность дипломатической карьеры А. Трумбича. Уступка ряда южнославянских регионов Италии стала предметом яростной критики, которой первый министр иностранных дел подвергся со стороны и сербов

, и хорватов

.

Особые надежды в Загребе связывали с деятельностью Прибичевича на посту руководителя МВД. Однако первый министр внутренних дел стал не хорватским агентом в Белграде, а, наоборот, – проводником жесткой централизаторской политики Александра Карагеоргиевича. Смодлака недоумевал: «Как только он пришел к власти в Белграде, стал проводить политику совершенно противоположную той, которую мы от него ожидали»

. Схожим образом повел себя и Корошец, чье умение играть на сербохорватских противоречиях сделало его в глазах хорватов едва ли не самым главным источником всех их бед.

Таким образом, первые же послевоенные месяцы показали хорватским политикам безосновательность их властных амбиций, реализации которых воспрепятствовало не столько нежелание сербского руководства уступать им свои позиции, сколько политический дилетантизм, выразившийся в полном отсутствии мало-мальски внятных рецептов решения многочисленных проблем Королевства СХС и, в частности, своей «домовины».

Поражения представителей загребской буржуазной интеллигенции на внутреннем и внешнеполитическом фронтах ускорили утрату ими роли самопровозглашенных эксклюзивных делегатов от Хорватии, которую друг у друга стали оспаривать прибичевичевские ультрацентралисты-демократы и сепаратисты радичевцы. В этих условиях хорватские умеренные потеряли и волю, и заинтересованность в том, чтобы проявлять организационную и идеологическую стойкость. В частности, Хорватское объединение раскололось на немногочисленных сторонников продолжения конструктивного диалога с официальным Белградом и на тех, кто перешел в лагерь сепаратистов, вступив в Хорватский блок.

Среди причин идейной метаморфозы – несбывшиеся ожидания от объединения с Сербией. Большая часть хорватских политиков готова была сохранять лояльность в отношении официальной идеологии и государственной власти Королевства СХС только до тех пор, пока занимала в ней ведущие позиции. Во время войны и в первое время после нее приверженность национальному унитаризму предоставляла удобную возможность критики главного конкурента, которого всегда можно было обвинить в «великосербском» уклонизме.

Югославизм как идеология, положенная в основание Королевства СХС, в силу различий его понимания в Загребе и Белграде скорее разделял, чем сплачивал участников объединительного процесса. И до, и во время Первой мировой войны военные и дипломатические завоевания Сербии многими хорватскими политиками с репутацией «югославян» воспринимались с плохо скрываемым раздражением

. Не мудрено, что, не выдержав соперничества и с более удачливыми и последовательными «пророками» народного единства, и с теми, кто вовремя определил истинные настроения широких масс хорватского народа, загребские политики не замедлили освободиться от балласта прежних убеждений и «броситься в объятия» Степана Радича.

* * *

Стремительный переход «трезвых хорватов» в непримиримую оппозицию Белграду сербиянцы объясняли несколькими факторами, наличие которых определяло умонастроения «освобожденных братьев» в целом. Среди них – «априорно враждебное отношение к власти»

. Ранее хорваты занимали «антигосударственную позицию по отношению к венграм, а теперь по отношению к своему собственному государству». Эта «родовая травма» пречан была усугублена военной катастрофой, похоронившей Австро-Венгерскую монархию и вызвавшей во всех ее пределах социально-экономический кризис, в своих проявлениях стандартный для большинства понесших поражение в войне стран. В первые годы существования Королевства СХС сербские политические обозреватели открыто говорили о «больной психике», «нарушении моральных устоев»

хорватского общества, проявившемся в широком распространении антимилитаристских, коммунистических, анархических, атеистических идей.

Более весомой причиной кризиса взаимоотношений хорватских умеренных с официальным Белградом, по сравнению с их «детскими болезнями» – политическим инфантилизмом и «левый уклонизмом», была так называемая «австриянщина», выражавшаяся в высокомерии и двурушничестве. Сербы считали ее недугом всего хорватского общества, находившегося под воздействием австро-венгерской пропаганды, направленной на углубление национально-религиозных противоречий между сербами и хорватами, в расчете на военное рвение последних сулившей им создание максимально автономной Великой Хорватии в границах монархии. По словам Анте Тресича-Павичича, бывшего депутата венского парламента, арестованного в 1914 г. за свою просербскую позицию, «Загреб всегда мечтал о том, чтобы стать столицей южных славян в Триалистической монархии, радовался безумным обещаниям, и до последнего момента во сне не мог себе представить, что произойдет то, что произошло»

.

И деятели Югославянского клуба, и крестьяне-республиканцы, и загребские буржуазные интеллигенты для большей части сербских политиков были «одним миром мазаны». Все они считались настроенными враждебно по отношению к сербам и к новому государству. Эта точка зрения объединяла и ярых унитаристов, и радикалов, и толерантных деятелей сербской Республиканской партии. Ее лидер Любомир Стоянович констатировал: «Венская печать выставляла нас грубым и некультурным народом… В то время как во всем мире представление о нас изменилось, хорваты продолжают смотреть на нас так, как их научила Австрия. Простой католический мир видит в нас только «схизматиков… А хорватская интеллигенция страдает от мегаломании. Они только себя считают европейцами и западниками, а мы – „балканцы“, нуждающиеся в окультуривании и просвещении»

.

Проявлением «австриянщины» сербы считали внезапный отказ Хорватского объединения от идеалов «народного единства» и требование сохранения «исторических границ областей». Как красная тряпка на быка действовали на большинство сербских политиков ссылки бывших верных подданных Габсбургской монархии на свое «государственное историческое право». По словам Н. Пашича, «Сербия вела войну под знаменем объединения нашего трехименного народа. Она вела ее против всех исторических прав, которые противоречили праву свободного народного самоопределения, и согласно которым в духе габсбургско-венгерской политики создавались разные провинции и совершались переделы»

.

Таким образом, «сербиянцам», интересы большей части которых представляла Радикальная партия, тяжело было себе представить, что при определении внутреннего облика страны возможно достижение согласия с теми, кто «был воспитан в духе ненависти по отношению к Сербии и вообще по отношению к сербской части нашего народа»

. Любые маломальские уступки грозили девальвацией давшихся дорогой ценой завоеваний.

Подобная позиция была несовместима с принципами «компромиссной» политики, которые исповедовал Стоян Протич, к моменту созыва Конституционного собрания оставивший ряды НРП. Невзирая на пороки современной «пречанской» политической элиты, он считал необходимым, прежде всего для реализации интересов сербов, создание такой системы их взаимоотношений с «освобожденными братьями», при которой тем предоставлялась ограниченная суверенитетом центральной власти возможность реализации собственных национальных амбиций. Однако белградскому политическому бомонду гораздо больше импонировала мысль Н. Пашича о недопустимости разделения ответственности за будущее страны с «черно-желтыми».

Централистское устройство страны преподносилось как панацея от всех угроз единству «сербства». Поэтому приоритетной задачей было принятие любой ценой конституции, впоследствии названной Видовданской, а вовсе не следование принципам парламентаризма, уставным нормам и соблюдение собственных обязательств, тем более взятых перед «пречанами». Голоса поддержавших правительственный проект конституции депутатов от Югославской мусульманской организации и Джемиета были оплачены денежными компенсациями феодалам-мусульманам при проведении аграрной реформы. Кроме того, НРП дезавуировала содержавшееся и в Корфской декларации, и в партийной программе от октября 1920 г. положение о принятии конституции квалифицированным большинством.

* * *

Завершение переходного «провизорного периода» ознаменовано политическим кризисом. Принятие конституции, во время войны и в первое послевоенное время рассматриваемое как торжественный финальный акт «братского» воссоединения, продемонстрировало антагонистические противоречия сербских и «пречанских» политиков.

С первых дней существования Королевства СХС вопрос его будущего национально-территориального и политического устройства приобрел особую остроту. В Белграде стремились к стиранию внутренних рубежей, отделявших «сербиянцев» от «сербов-пречан». В то время как в Загребе и Любляне в сохранении сербско-австро-венгерской границы, разумеется, в ином виде, видели гарантию беспрепятственного национального развития. При этом нельзя сказать, чтобы сербские, хорватские и словенские партии с самого начала имели четкое представление о внутреннем облике, который должна была приобрести Югославия в результате их совместных усилий.

С конца 1918 г. организации с ярко выраженными «племенными» чертами – Радикальная партия, Югославянский клуб (Словенская народная партия), будущее Хорватское объединение – подверглись жесткому внепарламентскому давлению со стороны двора и созданной по инициативе регента Александра Демократической партии, претендовавшей на роль единственного пророка учения о «народном единстве». Общая угроза быть вытесненными с политической арены стала основой коалиции трех вышеперечисленных организаций, сформировавших Парламентское объединение.

Публично продемонстрированное единство мнений союзников по поводу принципов взаимоотношений государственного центра и регионов, казалось, открывало перспективу «конституционного решения национального вопроса»

. Однако, ко времени выборов в Уставотворную скупщину от согласия не осталось и следа. Конституционные проекты Хорватского объединения и Словенской народной партии рисовали картину не единого государства и даже не «союзного государства», а аморфного объединения «малых государств»

. Положение совместного проекта радикалов и демократов о разделении страны на 35 областей свидетельствовало об их решимости не принимать в расчет мнение хорватов и словенцев.

Прекращение сотрудничества НРП и представителей югославян-католиков было предопределено несколькими причинами. Во-первых, – конъюнктурными соображениями. Большая часть радикалов полагала, что остаться у руля государства будет гораздо легче, имея союзниками могущественного принца-регента и его фаворита С. Прибичевича, а не их оппонентов с репутацией «племенных сепаратистов». В свою очередь «заедничары» и словенские клерикалы предпочли не идти наперекор настроениям антисербски настроенных масс своих избирателей.

Второй причиной было непреодоленное взаимное отчуждение «сербиянских» и «пречанских» политиков, имевших со времен войны различные, часто противоположные представления о смысле югославянского объединения и о той роли, которую им и их визави следовало бы играть в новом государстве. Чем сильней действительность расходилась с их ожиданиями, тем шире становилась пропасть между ними.

Политические коллизии «провизорного периода» оказали определяющее влияние на развитие страны. Видовданская конституция не заложила устойчивой основы сосуществования югославянских народов, центра и регионов. Пожалуй, только на протяжении короткого времени, что длилось так называемое «сербскохорватское согласие», борьба за и против ревизии конституции не была основным сюжетом югославской политики. Принимая во внимание результат существования Королевства СХС, поистине пророческими выглядят слова Протича, обращенные к депутатам Уставотворной скупщины в январе 1922 г.: «Вот вам, приняли конституцию, а не станет ни легче, ни лучше… Сразу после принятия конституции перед вами встанет вопрос ее ревизии. Может, вы ее и не хотите, но вам ее не избежать. И что еще хуже, вы встанете перед дилеммой – либо вы осуществите ревизию конституции, либо вам придется ее упразднить»

.

По прошествии первых двух с половиной лет существования Королевства СХС стало очевидно, что все участники политической жизни в своих взаимоотношениях с оппонентами не считают себя ограниченными какими-либо «добрыми обычаями» или установленными юридическими нормами: обязательствами перед союзниками и избирателями, принципами парламентаризма, положениями партийных программ и даже конституции. У каждого коллективного или индивидуального субъекта политической жизни существовала собственная определявшая его действия мораль – «родолюбивая» патриотическая (она же «узкоплеменная сепаратистская»), государственническая «югославистская» (она же «авторитарная шовинистическая») и т. д. В результате конфронтация как политический метод вытеснила из обихода готовность к компромиссу и умеренность.

Примечания

1 Petranovic В. Istorija Jugoslavije 1918–1988.1. Beograd, 1988. S. 62.

2 Jankovic D., Mirkovic M. Drzavnopravna istorija Jugoslavije. Beograd, 1982. S. 385.

3 ?i?ic F. Dokumenti o postanku Kraljevine Srba Hrvata i Slovenaca. 1914–1919. Zagreb, 1920. S. 283.

4 Записници ca седница Министарског савета Кралевине Југославиjе 1929–1931 / приред. Љ. Димиh, Н. Жутиh, Б. Исаиловиh. Београд, 2002. С. VIII.

5 Gligorijevic В. Parlament i politicke stranke u Jugoslaviji 1919–1929. Beograd, 1979. C. 63.

6 Gligorijevic B. Parlament i politicke stranke… S. 39.

7 Horvat J. Politicka povijest Hrvatske. II. Zagreb, 1990. S. 158.

8 Проглас Демократске странке // Политика. 1923 г. 16 JaHyap.

9 Цит. по: Gligorijevic В. Demokratska stranka… S. 109, 94,130.

10 Цит. по: Horvat J. Politicka povijest Hrvatske. II. Zagreb, 1990. S. 194.

11 Протиh Cm. M. Наша сполна и унутраппьа ситуациjа…Београд, 1920. С. 31.
<< 1 ... 40 41 42 43 44 45 >>
На страницу:
44 из 45