Черная гора

– Да, сэр. – Я подошел к своему столу, сел и обернулся. – А что для меня?

– Посмотрим. – Вулф выглядел сердитым. – Думаю, ты должен знать. Мне звонили из Бари. Сейчас в Италии ночь. Миссис Бриттон приехала в Бари в полдень и уже через несколько часов вышла на небольшом судне в Адриатическое море.

Я вытаращил глаза:

– Какого черта ее понесло в Италию?

– Не знаю. Мой информатор, возможно, это знает, но считает необходимым соблюдать осторожность в разговорах по телефону. Я принял к сведению, что она там. Пока ни с кем не делись. Новые инструкции для Сола, Фреда и Орри будут основаны на том, что сейчас важнее обнаружить убийцу, чем найти миссис Бриттон. А что касается…

– Сол все равно разнюхает.

– Или нет. Потом, он не узнает, где она, а если и узнает, то это не так важно. Кто из вас более надежен, Сол или ты?

– Наверное, Сол. Мне ведь приходится себя постоянно контролировать.

– Да. Что касается мистера Кремера и мистера Шталя, мы ничего им не скажем. Если они продолжат ее поиски, то смогут найти еще что-нибудь.

Вулф вздохнул, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, по-видимому, для того, чтобы составить программу помощи.

Итак, первый звонок от Телезио не приостановил оперативные действия и лишь смог повлиять на стратегию. Все изменилось после второго звонка. Он раздался в половине третьего ночи в понедельник. Конечно, в Бари это половина девятого утра, но я был не в состоянии осуществить этот подсчет, когда вдруг проснулся и осознал, что это не сон и телефон действительно звонит. Я скатился с постели и схватил трубку. Когда я услышал, что звонят из Бари в Италии мистеру Ниро Вулфу, то попросил телефонистку подождать, зажег свет и отключил сигнализацию, которая начинала истошно трезвонить, стоило какому-либо ночному гостю приблизиться к двери комнаты Вулфа меньше чем на десять футов, затем спустился на этаж и постучал. Услышав его голос, я открыл дверь, вошел и включил свет. Вулф выглядел очень величественно, лежа под одеялом-грелкой и щурясь на меня.

– Ну, – произнес он.

– Звонок из Италии. Соберитесь с мыслями.

Вулф не допускает даже возможности, что ему когда-либо придется говорить по телефону в постели, поэтому единственный аппарат в его комнате стоит на столике у окна. Я подошел и включил его. Он откинул одеяло, поерзал по кровати, встал, прошлепал босиком к столу и взял трубку. Даже в этих обстоятельствах я был поражен чудовищными размерами его пижамы. Я стоял и слушал тарабарщину, в которой ничего не понимал, но это длилось недолго. Ему даже не пришлось раскошеливаться, потому что и трех минут не прошло, как он положил трубку, посмотрел на меня с неприязнью, прошагал к кровати, опустился на край и произнес несколько слов, которые я не смог бы воспроизвести.

– Звонил синьор Телезио. Он так осторожен, что понять его почти невозможно. Он сказал, что у него есть для меня новости, но настаивал на строжайшей конспирации, поэтому зашифровал их. Вот что он сказал, дословно: «Человек, которого вы ищете, находится в окрестностях горы». Он не стал ничего объяснять, а давить на него было бы неосторожно.

– Никогда еще не видел, чтобы поиски кого-либо давались вам с таким трудом, как поиск убийцы Марко, – произнес я. – Телезио знает об этом?

– Да.

– Тогда весь вопрос в том, какую гору он имел в виду.

– Можно смело предположить, что Ловчен – Черную гору, по имени которой получила название Черногория.

– Этот Телезио заслуживает доверия?

– Да.

– Тогда дело яйца выеденного не стоит. Убийца Марко находится в Черногории. Найти его там для нас – раз плюнуть.

– Спасибо.

Вулф положил ноги на кровать, засунул их под одеяло и вытянулся в длину, если можно так сказать о человеке с его габаритами. Он натянул одеяло в желтом пододеяльнике до подбородка, повернулся на бок и, приказав мне выключить свет, закрыл глаза.

Должно быть, он заснул, пока я еще поднимался по лестнице.

Эти четыре дня были самыми худшими за последние три недели. Хотя я и знал, что Вулф упрямый, как стадо ослов, но в этот раз он побил все рекорды. Он чертовски хорошо знал, что объект ускользнул от него, что он полностью побежден и единственно разумным было бы передать дело Кремеру и Шталю с тайной надеждой, что оно заинтересует ЦРУ, и если вдруг у них объявится в тех краях турист, любующийся пейзажем, они сочтут возможным дать ему соответствующее задание. Более того, существовало по крайней мере два особо важных лица в Вашингтоне, причем одно из них в Госдепартаменте, к которым Вулф мог обратиться с просьбой. Но нет. Не для этого упрямца. Когда – кажется, это было в среду вечером – я представил ему соображения, перечисленные выше, он их все отверг по следующим причинам. Во-первых, Кремер и Шталь решат, что он все выдумал, если не назовет своего осведомителя из Бари, а этого он не может сделать. Во-вторых, они непременно схватят миссис Бриттон, если она вернется в Нью-Йорк, и предъявят ей такое обвинение, что она полностью в нем увязнет. И в-третьих, ни полиция Нью-Йорка, ни ФБР не могут добраться до Югославии, а ЦРУ заинтересуется делом только в том случае, если это будет связано с их планами и проектами, что чрезвычайно нежелательно.

Между тем – и это производило жалкое впечатление – он продолжал платить Солу, Фреду и Орри, регулярно давал им инструкции и читал их отчеты, а я должен был участвовать в этом цирке. Не думаю, чтобы Фред и Орри догадывались, что их водят за нос, но Сол сообразил, и Вулф понял это. В четверг утром Вулф сказал, что Солу не обязательно докладывать непосредственно ему, а отчет могу взять я и передать ему.

– Нет, сэр, – твердо сказал я. – Я сначала уволюсь. Я согласен выполнять свою роль в этом проклятом фарсе, если вы настаиваете, но не собираюсь убеждать Сола Пензера в том, что я слабоумный.

Не знаю, сколько бы такое могло продолжаться. Рано или поздно Вулфу пришлось бы прервать эту деятельность, и я предпочитаю думать, что это случилось бы рано. Стало заметно, что он не выдерживает напряжения. Пример тому – сцена в кабинете на следующее утро, в пятницу, о которой я уже рассказывал. Что касается меня, я старался его не раздражать. Я просто предоставил ему возможность освободиться от этого дела, сообщив, что письмо Картрайта из «Консолидейтед продактс» требует немедленного ответа, и напомнил, что однажды Картрайт заплатил по счету двенадцать кусков и не пикнул. Сцена, когда он сгреб бумаги со стола и кинул в корзину, выглядела многообещающе. Я как раз решал вопрос, что делать дальше, когда зазвонил телефон. Я с удовольствием поступил бы с ним так же, как Вулф с почтой, однако пересилил себя и взял трубку. Женский голос спросил, приму ли я неоплаченный звонок из Бари в Италии для мистера Ниро Вулфа. Я согласился и позвал Вулфа. Он снял трубку.

На этот раз разговор был еще короче, чем в то воскресенье ночью. Я не умею разделять итальянский на отдельные слова, но, насколько понимаю, Вулф не произнес и пятидесяти. По его тону я понял, что новости опять неприятные, и выражение его лица, когда он повесил трубку, подтверждало это. Он сжал губы, свирепо глядя на телефон, потом перевел взгляд на меня.

– Она мертва, – мрачно произнес он.

Его всегда раздражало, когда я говорил таким образом. Он все мозги мне проел, требуя, чтобы при сообщении информации я использовал четкие формулировки, в особенности при описании людей или предметов. Но поскольку звонок был из Бари, а в той части света находилась только одна интересующая нас женщина, я не стал возникать.

– Где она? – спросил я. – В Бари?

– Нет, в Черногории. Оттуда сообщили.

– Кто или что послужило причиной смерти?

– Он сказал, что ничего не знает, кроме того, что смерть была насильственной. Он не сказал, что ее убили, но, конечно, это так. Может быть, ты сомневаешься?

– Может быть, но не сомневаюсь. Что еще?

– Ничего. Просто факт, и больше ничего. А если бы я и выудил из него дополнительные сведения, то, сидя здесь, все равно не знал бы, что с ними делать.

Вулф посмотрел на свои ноги, затем перевел взгляд на правый подлокотник кресла, потом на левый, как будто хотел убедиться, что и в самом деле сидит. Потом вдруг, резко отодвинув кресло, встал. Он подошел к телевизору, постоял немного, глядя на экран, затем повернулся и передвинулся к самому крупному, не считая его самого, в кабинете предмету – тридцатишестидюймовому глобусу, – крутанул его, остановил и на одну-две минуты погрузился в изучение. Потом повернулся, подошел к своему столу, взял книгу, которую дочитал до середины, – «Но мы были рождены свободными» Элмера Дэвиса, – подошел к книжному шкафу и поставил ее между двумя другими. Обернулся ко мне и спросил:

– Сколько у нас на счете в банке?

– Чуть больше двадцати шести тысяч после уплаты недельных счетов. Чеки вы выбросили в корзину.

– А в сейфе сколько?

– Сто девяносто четыре доллара и двенадцать центов мелочью, а также на крайний случай резервные три тысячи восемьсот.

– Как долго идет поезд до Вашингтона?

– От трех часов двадцати пяти минут до четырех часов пятнадцати минут, в зависимости от поезда.

Он недовольно поморщился:

– А самолет?

– От шестидесяти до ста минут, в зависимости от направления ветра.

– Самолеты летают часто?

– Каждые тридцать минут.