Грехи купидона

Какое-то время мы просто смотрим друг на друга, ни один из нас не двигается. Окот так ужасно выглядит, что у меня наворачиваются слезы. Я так хочу свернуться калачиком в его больших руках и вдохнуть его запах.

– Окот, ты в порядке? – спрашиваю я, мой голос едва громче шепота. Я улыбаюсь ему, но нижняя губа слегка дрожит. Почему он не двигается? Почему ничего не говорит?

Но тут словно разрушаются чары, и в следующее мгновение он уже бросается ко мне. Мое сердце ускоряет темп, отчаянно желая нашего воссоединения. Моя улыбка становится шире, пока он пересекает комнату. Окот оказывается рядом и берет меня за руки.

Но вместо того, чтобы притянуть к себе и устроить на своей груди, он неожиданно прижимает меня к стене.

Я удивленно вскрикиваю, ударяясь головой о твердый камень. Я смотрю на Окота с удивлением, на лице неприкрытый шок. Его глаза наполняются чернотой, а лицо перекошено ненавистью. Меня переполняют одновременно изумление и страх.

– Окот, что…

Он хватает меня за шею, и мои слова застревают в горле. Окот делает это совсем не так любовно, как делал раньше. Нет, теперь его хватка вовсе не нежная. Он жесток, и меня охватывает паника, пока он пережимает мне трахею.

Но я продолжаю ждать. Жду, когда этот кошмар закончится. Жду, когда он выберется из водоворота безумия. Потому что я не понимаю, что, черт возьми, происходит.

Но когда мое зрение начинает тускнеть, а Окот пальцем перекрывает мне кислород, приходит тошнотворное осознание того, что я ошибалась на его счет.

Он сказал, что он получил задание от принцессы. Принцессу посадили в тюрьму, но Окот… здесь. Во дворце. Пытается задушить меня.

Я произношу «Пожалуйста» одними губами, потому что, кроме хриплого выдоха, ничего больше не может вырваться из моего рта. Я молю одними глазами, слезы катятся по щекам. Окот не уступает. Наоборот, его хватка становится крепче.

Начиная терять сознание, я наконец признаю, что все происходит на самом деле и не является какой-то больной шуткой. Я снова оказываюсь в Завесе.

Его тело налетает на стену, где только что была я, а я сама падаю на пол, делая фальшивые вдохи своими ненастоящими легкими. Я оказываюсь вне досягаемости и зависаю над кроватью с балдахином на самом верху перил, прежде чем снова появиться в физическом измерении.

Я делаю несколько настоящих рваных вдохов, несмотря на боль в горле.

– Окот, – хриплю я. – Это я. Твоя пара.

Никогда в жизни я так сильно не хотела услышать слова «возлюбленная моя».

Но он не приходит в себя. Нет, он просто смеется надо мной с таким выражением, которого я никогда раньше не видела на его лице. По крайней мере, не в мою сторону. Он идет вперед, хватается за перила, на которых я стою, и с силой ломает их пополам, сбивая меня на пол. У меня всего пара секунд, чтобы среагировать.

К несчастью, я не становлюсь невидимой. Вместо этого я лишь вскрикиваю и падаю на пол, больно ударяясь плечом. Я едва успеваю перевернуться, прежде чем Окот снова настигает меня. Он поднимает меня на ноги, больно держа за руку.

– Окот. Просто поговори со мной, – умоляю я. – Объясни, почему ты это делаешь!

Я не понимаю. Я в смятении, эмоции зашкаливают. Окот любит меня. Я чувствовала это каждый раз, когда он смотрел на меня. Он не мог притворяться… верно?

Он не обращает на мои слова никакого внимания и тянет меня к двери, больно впиваясь пальцами в кожу.

– Купидон – враг.

Я качаю головой, желая, чтобы это движение прояснило ту чушь, которую он произносит.

– Значит, ты просто врал все это время? – надломленно спрашиваю я.

Я чувствую, как по щекам бегут горячие слезы, но не замечаю, что плачу. Я слишком потрясена. Как будто мозг все еще отказывается верить в то, что Окот предал меня. Окот, который сейчас тащит меня по коридору к принцу, – это не тот Окот, который обнимал меня и гладил по волосам. Я просто не могу уложить это все в голове, и все же связь пары, которую я чувствую, не оставляет сомнений: это действительно мой Окот.

Он не отвечает, только продолжает тянуть меня вперед.

– Окот, если принц угрожает тебе или что-то еще, просто скажи мне. Позволь мне помочь…

Мгновенно сбоку от меня в клубке розового дыма появляется Лекс, ее лицо озаряет широкая отзывчивая улыбка… пока она не замечает меня, и тогда улыбка быстро гаснет.

– Мадам Купидон Эмили.

Окот набрасывается на мою помощницу и хватает ее за горло.

– Окот, нет!

Я пытаюсь отцепить его от Лекс, но, конечно, гребаный ламашту слишком силен.

– Лекс. Стань невидимой. Сейчас же, – приказываю я.

И вот она исчезает, а кулаки Окота ловят лишь воздух.

Окот с яростью поворачивается ко мне, но, прежде чем он успевает схватить меня снова, я становлюсь невидимой. Лекс с широко раскрытыми от удивления глазами оказывается рядом со мной. Мы обе смотрим, как Окот разочарованно кричит и бьет кулаком по стене с такой силой, что куски камня летят на пол. Когда подбегают дворцовые стражи, я разворачиваюсь и улетаю сквозь стены, покидая дворец так быстро, как только может мое нематериальное тело.

На протяжении десятилетий я наблюдала, как сердца людей разбиваются на миллион кусочков. Еще одна из обязанностей купидона. Не бывает любви без вероятности, что все пойдет не так. В течение многих лет я пыталась собрать сердца по кусочкам. Иногда мне это удавалось. Иногда нет. А порой мне приходилось смотреть, как самые прекрасные из людей страдают самым ужасным образом.

Я смотрела, как они плачут, кричат или замыкаются в себе, и мне было неприятно, что я имею отношение к их страданиям из-за потерянной любви. Но я никогда не знала, каково чувствовать это на самом деле. Но сейчас поняла, в этот самый момент.

Иронично, правда? Я – купидон, и мое сердце только что разбили.

Глава 9

Я рыдаю на дымящемся дереве.

В прямом смысле, оно дымится. Вместо листьев на ветвях висят клубы густого дыма, который постоянно меняет цвет. Я не знаю точно, почему я решила приземлиться на одну из его ветвей, стать видимой и начать плакать. Просто мне показалось, что раз у меня нервный срыв, то хорошо бы, чтобы он случился в окружении радужного дыма.

По лицу размазаны сопли и слезы, волосы пахнут гарью, но, по крайней мере, дым скрывает меня от посторонних глаз. Он вьется вокруг, словно обнимая. Да, я знаю. Странно, да? Да. Но прямо сейчас я упиваюсь своим горем, и мне очень нужно, чтоб меня обняли, так что если приходится притворяться, что это делает волшебное дымящееся дерево, то, черт побери, пусть так оно и будет.

Я сижу на ветке и плачу до тех пор, пока не кончаются слезы, а Лекс устроилась на соседней ветке и стойко молчит. Слезы наконец высыхают, глаза болезненно опухают, я чувствую себя совершенно несчастной, но цунами боли вышло потоком через глаза и помогло успокоиться. Мне все еще нужно выполнить задание.

Я должна выкинуть все мысли об Окоте из головы, иначе захочется свернуться в клубок и спать сто лет, чтобы не чувствовать боль. Но я не могу себе этого позволить. Я нужна принцессе. Я нужна своим генфинам. Я должна вызволить принцессу Суру из тюрьмы и найти своих ребят.

После этого… я разберусь с болью, которую причинило мне предательство Окота. Но не сейчас. Я выплакалась, и это все, что я могу себе позволить на данный момент.

– Лучше?

Я внимательно смотрю на Лекс, которая сидит на ветке и выжидающе смотрит на меня. Она такая аккуратная и правильная, у нее гладкие розовые волосы и одежда без единого залома, в то время как у меня… радужные пятна от дыма на платье и лицо все в следах рыданий.

А еще я не уверена, что у меня в волосах нет соплей. Что? Мне только что разбили сердце. Девушка имеет право безобразно выплакаться.

Вопрос Лекс повисает в воздухе. Мне лучше? Нет. Совсем нет. Но я вытираю нос рукой и все равно киваю ей.

– Да.