Аннабет не ответила, что-то быстро черкая в свитке, в который заносила результаты инспекции, наверное, поставила каждому домику «единицу».
Я вдруг осознал, что пялюсь на нее – довольно глупое поведение, учитывая, что я ее видел изо дня в день уже не первый год. Этим летом мы с ней сравнялись в росте – какое облегчение! И все же она казалась намного старше, это несколько пугало. То есть, конечно, она всегда была очень симпатичной, но в последнее время вообще превратилась в красавицу.
Наконец она сказала:
– Эту летающую колесницу.
– Что?
– Ты спрашивал, что они не поделили.
– А. Точно.
– Они захватили ее на прошлой неделе во время рейда в Филадельфию. Она принадлежала каким-то полубогам, принявшим сторону Луки. Во время битвы дети Аполлона ее отбили, но операцию возглавляли ребята Ареса, поэтому с тех пор они постоянно сталкиваются лбами: кому ею владеть.
Тут нам пришлось резко пригнуться, потому что колесница спикировала с неба, и Майкл Ю закидал бомбами какого-то обитателя домика Ареса. Тот попытался отбиться холодным оружием, попутно выкрикивая такие витиеватые оскорбления в стихах, что уши в трубочку сворачивались.
– На кону стоят наши жизни, – сказал я, – а они дерутся из-за какой-то глупой колесницы.
– Скоро они об этом забудут, – заверила меня Аннабет. – Кларисса призовет их к порядку.
Мне бы ее уверенность. Я знал Клариссу давно, миротворец из нее никудышный.
Я просматривал отчеты, мы переходили из одного домика в другой. Дети Деметры получили «четверку», ребята Гефеста – «тройку», а заслуживали, пожалуй, и того меньше, но в связи со смертью Бекендорфа могли рассчитывать на послабление.
Обитателям домика Гермеса пришлось поставить «двойку» – вот уж неудивительно. В домике Гермеса жила куча ребят, божественные родители которых так и не признали своих отпрысков, а поскольку боги вообще довольно забывчивы, домик постоянно был переполнен.
Наконец мы добрались до домика Афины, в котором, как обычно, поддерживались чистота и порядок. Оружие отполировано, по стенам развешаны тактические карты и планы. Только на кровати Аннабет царил беспорядок: на ней лежало множество бумаг, поверх которых стоял включенный серебристый ноутбук Дедала.
– Vlacas, – пробормотала Аннабет, очевидно обозвав себя по-гречески идиоткой.
Ее заместитель Малькольм подавил улыбку.
– Ага, м-м-м… все остальное мы убрали. Не знали, безопасно ли трогать твои записи.
Полагаю, это было довольно умно, учитывая, что у Аннабет есть бронзовый нож, который она приберегает исключительно для чудовищ и людей, которые роются в ее вещах.
Малькольм хитро мне улыбнулся.
– Мы подождем снаружи, пока вы заканчиваете проверку.
Обитатели домика потянулись к двери, а Аннабет принялась расчищать свою кровать.
Я неловко переминался с ноги на ногу, делая вид, что изучаю отчеты. Формально двум обитателям лагеря нельзя оставаться в домике… наедине, даже если они проводят инспекцию.
Об этом правиле постоянно вспоминали, когда Селена и Бекендорф начали встречаться. Знаю, некоторые из вас, наверное, думают: «Разве все полубоги не родственники по «божественной» линии? Ведь тогда они не смогут ходить друг с другом на свидания?» Дело в том, что это не важно, так как у богов нет ДНК. К тому же ни одному полубогу и в голову не придет встречаться с девушкой или парнем, если у них общий божественный родитель.
Например, двое ребят из домика Афины никогда не станут парой, зато дочь Афродиты и сын Гефеста вообще не родственники, так что это не проблема.
В любом случае по какой-то непонятной причине я размышлял об этом, глядя, как Аннабет распрямляет спину, закрывает ноутбук, который ей подарил прошлым летом изобретатель Дедал.
Я кашлянул.
– Итак… нашла что-нибудь интересное в этой штуке?
– Даже слишком многое, – ответила девушка. – Дедал напридумывал кучу всякой всячины. Мне и за пятьдесят лет всего не осмыслить.
– Ага, – промямлил я, – это было бы забавно.
Аннабет отложила стопку бумажных листов (в основном с чертежами зданий и множеством рукописных заметок). Я знал, что она мечтает стать архитектором, и на собственном горьком опыте научился не отвлекать приятельницу вопросами, пока она работает, иначе она начинала толковать об углах и несущих нагрузку сочленениях, пока у меня не стекленели глаза.
– Знаешь… – она заправила волосы за уши – верный признак того, что она нервничает. – Насчет Бекендорфа и Селены. Все это заставляет задуматься о… важных вещах. О потере дорогих тебе людей.
Я кивнул. Мой мозг выхватывал какие-то случайные детали, отметил, что Аннабет по-прежнему носит сережки в виде сов – подарок ее отца, невероятно мозговитого преподавателя военной истории из Сан-Франциско.
– Э-э-э, ага, – проговорил я, запинаясь. – Вроде того… с твоей семьей все в порядке?
Ладно, знаю, вопрос дурацкий, но я нервничал, так что не придирайтесь.
Аннабет озадаченно нахмурилась, потом кивнула и с воодушевлением сказала:
– Этим летом отец хотел свозить меня в Грецию. Всегда хотела увидеть…
– Парфенон, – вспомнил я.
Она смущенно улыбнулась.
– Ага.
– Не переживай, это лето не последнее, верно?
Не успел я договорить, как сообразил, что замечание на редкость тупое.
В самом ближайшем будущем мои дни «пресекутся», меньше чем через неделю Олимп может пасть. Если эре богов придет конец, мир, который мы знали, погрузится в хаос, на полубогов станут охотиться, пока не истребят, и следующее лето просто не наступит.
Аннабет уставилась на свой листок с отчетностью и пробормотала:
– «Тройка» из-за старосты-неряхи. Давай закончим обход и пойдем обратно к Хирону.
По дороге к Большому дому мы дочитали последний отчет, накорябанный от руки на кленовом листе. Эта записка испортила мне настроение еще больше (хотя куда уж больше?).
– «Дорогой Гроувер, – прочитал я вслух. – Леса под Торонто атакованы гигантским злобным барсуком. Пытались последовать твоему совету и призвать силу Пана. Безрезультатно. Многие деревья наяд погибли. Отступаем к Оттаве. Пожалуйста, посоветуй что-нибудь. Где ты?» Подпись: «Глисон Хедж, протектор».
Аннабет поморщилась.
– От него нет совсем никаких вестей? Он даже по вашей мысленной связи ничего не передает?
Я уныло покачал головой.