Солис

– Конечно, Кнопка! Мы уже его приняли в семью! Только, – мама смутилась, – думаю, папе будет спокойнее, если Тёма поживёт в гостевой спальне… ну, ты понимаешь…

– Мам… – посмотрела я на родительницу с нескрываемым упрёком.

– Всё-всё, молчу! Давай-ка мы тебя причешем лучше, а то какой-то валенок у тебя на голове!

Всё это время с банными процедурами мне помогали медсёстры, душ я могла принимать только частями, чтобы не намочить гипс, да и голову помыли, лишь когда сняли повязку. Так вышло, что я и в зеркало то себя ни разу после аварии ещё не видела. Ведь даже зубы чистила сидя, а все отражающие поверхности находились гораздо выше уровня моих глаз.

– Да, спасибо мамуль, мне самой без зеркала было трудно! Только «гулька» и получалась.

Мама распустила мои волосы, собранные в узел высоко на макушке, и неожиданно ахнула, а потом побледнела:

– Мира! – она закрыла рот руками, а глаза её наполнились слезами.

– Мам, что… – я не договорила, когда увидела, что на мои плечи упали белые, как снег, пряди.

Вся верхняя часть, макушка моей, некогда брюнетистой, шевелюры поседела. Я выглядела как непричёсанный медоед пенсионер.

– Девочка моя! – мама обняла меня и расплакалась.

А я не могла проронить ни слова.

– Мам Нат? – услышала я знакомый голос. – Я машину подогнал…

В палату вошёл Стас и замер на полуслове, уставившись на меня:

– Кнопка…

Он на секунду растерялся, потом подлетел к нам с мамой и крепко обнял обеих. Я не удержалась и уткнулась носом ему в грудь, вдыхая родной запах, разрешив слезам пролиться. Ведь даже храброму воину, а тем более девушке двадцати трёх лет, тяжело видеть, как жизнь покидает его тело.

Мама, хлюпая носом, старательно пряча покрасневшие глаза, занялась сбором моих немногочисленных вещей. А Стас так и стоял, крепко обнимая, гладя мою седую макушку. Я не могла его отпустить. Он был нужен мне сейчас как кислород, мой мальчишка с апельсиновыми карамельками.

– Ты всё равно самая красивая, Кнопка, – тихо-тихо прошептал он.

Когда мама закончила с вещами, мне надели куртку, шапку, замотали шарфом, хотя весна на улице уже заявила о себе. Стас аккуратно поднял меня на руки и пересадил на коляску, чтобы довезти до машины. Мы отправились домой.

Глава 9.

Дом, в котором прошло всё моё детство, встретил непривычной тишиной. Ни шума голосов многочисленной семьи, ни весёлого гвалта на кухне. Лишь оглушающая тишина. Моё наполовину человеческое сознание, так и не принявшее произошедшее, отчаянно ждало, что вот-вот послышится звонкий смех Ани, она с воплями «Привет, братцы-кролики!» выскочит из укромного местечка и радостным, похожим на ультразвук писком «У-и-и!» станет обнимать и зацеловывать меня, бесперебойно щебетать обо всём на свете.

Мама немного нервно хлопотала на кухне, накрывала на стол, точно ожидала к обеду целую футбольную команду. Мы наелись так, что положи я в рот хотя бы ещё один кусочек запечённого с травами картофеля, то непременно бы лопнула с громким хлопком.

– Детка, – ласково произнесла Наталья Семёновна, удовлетворённая моим аппетитом, – я тебе постелила в гостиной, ты же не сможешь с гипсом по лестнице подниматься.

– Мам Нат, – захныкала я, только представив, что будет, если Солис случайно «вывалится» из оболочки на глазах у мамы, – а можно мне в мою родненькую берлогу? Там и ванная напротив, и кроватка моя, и книги, и окно в сад выходит, вы меня только разочек поднимите наверх, и всё!

– Ну и как тебе отказать? – потрепала меня по макушке мама. – Да и душевая кабина там действительно удобнее будет.

Стас отнёс меня в уже хорошо знакомую комнату на втором этаже. Аккуратно уложил на кровать. Я поморщилась от боли, мои горемычные поломанные ноги ныли и гудели.

– Больно? – он кивнул на гипс.

– Немного, – я устало откинулась на постель и закрыла глаза.

Стас нашёл маленькие подушечки, что украшали широкий подоконник, на котором я когда-то любила проводить редкие свободные от тренировок вечера, непременно в компании с книжкой, братик подоткнул их мне под колени, придирчиво поправляя.

– Сейчас принесу обезболивающее, потерпи немного, – сказал и направился к выходу.

– Спасибо, – прошептала уже скрывшейся в коридоре спине.

Я приняла лекарства, села, упираясь спиной в изголовье, укуталась в плед и, не удержавшись, спросила:

– Стас, что с Владом? Он ни разу мне не позвонил. И номер его не отвечает.

– Кнопка, не обижайся на него, – Стас осторожно присел рядом на мою кровать, почти касаясь своим плечом моего. – Он пока справляется как может.

– Ты его видел? – не унималась я.

– Да, я стараюсь хотя бы через день навещать брата, привожу еду. Выношу пустые бутылки… – ответил, не глядя на меня.

– Отвезёшь меня к нему? – попросила, хотя и не надеялась на такое везение.

– Мир, это сейчас не самая лучшая идея, – Стас, наконец, повернулся ко мне лицом.

– Почему? – стояла я на своём с упорством ребёнка в магазине игрушек.

– Он зол на весь мир. На водителя встречной машины, что не справился с управлением. На родителей за то, что отправили Ани встречать тебя. На меня за то, что я сообщил ему о смерти жены…

– На меня за то, что осталась жива? – грустно улыбнулась я, а в глазах защипало, дурацкая человечность.

Стас поколебался секунду, а потом всё же обнял, притягивая меня к себе, совсем как раньше:

– Не думай об этом. Владу нужно время. Он очень любит тебя. И скоро поймёт, что никто ни в чём не виноват. Так сложилась жизнь.

Мы молчали. Стас обнимал меня, гладил по спине, его движения становились медленнее, а дыхание размереннее, и я поняла, что он заснул. Закрыла глаза, как в томографе, сосредоточилась на тихом дыхании над моей макушкой и почувствовала зрением воина душу, фотон. Синее пламя отчаяния, охватывающее его, постепенно стихало, уступая место тёплому чистому сиянию, с небольшими всполохами зелёного и красного.

Осторожно, чтобы не разбудить Стаса, приложила руку к его сердцу. Тоненькие лучики-паутинки в ту же секунду потянулись ко мне. Вдруг в голове, точно кадры киноплёнки, вспыхнули одна за другой картинки: моё окровавленное лицо, неестественно вывернутые конечности, гора искореженного металла. Сначала я подумала, что это воспоминания Стаса об аварии, но картинки быстро сменились. Я с бесцветным лицом, под толщей воды, он пытается дотянуться до меня, но никак не может ухватиться. Опять вспышка, мощный взрыв, меня охватывает пламя, он бежит ко мне, но всё охвачено огнём, а меня не достать.

Картинка за картинкой, сцены моей гибели и его безуспешные попытки меня спасти. Ему больно. Что-то тёмное, вязкое поселилось в его душе. Собираю силы, все, что есть. Направляю их в ладони, так что на кончиках пальцев загораются едва заметные искорки, и отдаю его душе. Убираю мерзкую занозу, что в ней поселилась. Я не целитель, но воин потока. Я не позволю тьме посадить свои ростки в его душе. Душа Стаса, моего любимого названного братика, прекрасна.