Пропавший хворост

– На вызове.

– Надолго?

– Гадюшник на Малбери знаешь?

– Типа того.

– Вот тогда сам и прикидывай, насколько их это болото затянет.

Так мы с ним и общались время от времени.

Спустя два часа я в четвертый раз запросил покурить, и меня вполне справедливо послали на все четыре и добавили:

– С такой горючкой, как у тебя, свой табачок иметь надо.

– Так у меня свой есть, в лодке остался.

– А что же ты раньше молчал?

– Так я вроде как за решеткой.

– Ага, – ухмыльнулся дежурный и, уходя к стойке и пряча улыбку, сказал, – дверь толкни.

И она оказалась открытой, я сказал: «Вернусь мигом». Счастливый побежал к выходу и в дверях обомлел.

– Лодка где? – спросил я, понимая, что всё верно понял с самого начала.

– На парковке у входа.

– Ага – промычал я, открыв рот и замер.

– Чего застыл-то?

– А ты сам посмотри, – закашлявшись, ответил я.

Дежурный подошел, и лицо его вытянулось от удивления поболее моего.

– А где эта? – спросил он, глядя на пустое место на парковке.

Обрывок цепи висел у столба куцым хвостиком, а парковку накрыло белесое свежайшее покрывало, без следов и прогалин.

– Где эта? Это ты меня спрашиваешь?

– Тут же ставили, – не услышав меня, пролепетал себе под нос дежурный.

– Вы куда, снегири, мою лодку дели?!

– За языком следи.

– За лодкой следить надо было, олухи.

– Не борзей, – сказал дежурный, придя в себя, поправив шапку и добавил, – черт, тут же ее крепили, сам видел.

– Да мне-то что. Кто сани у меня забирал, кто цепью к столбу приматывал?

– Ладно, не заводись, – отмахнулся дежурный.

– Что делать-то теперь?

– Запрос оставь.

– Найти сможете?

– Ну, лодку может быть, горючку уж точно нет.

– Кому заявление оставлять?

– Мне и оставишь, – буркнул дежурный угрюмо.

Исписав желтый бланк в пятнах, я вышел из участка, не помня себя, и вздохнул полной грудью, да так, что аж дыханье сперло, и я зашелся кашлем. Туман застилал улицу, снег хлопьями падал с небес, и луна едва освещала путь. Прошел по Бауэри на север, миновал освещенную красными фонарями закусочную братьев Нам. На душе кошки скребут, что и как делать – не знаю и, главное: «Что это вообще всё было?»

Хотелось есть, спать, курить. И обязательно выпить, но не так чтобы просто, а прям в калину – до беспамятства. Вновь нащупал револьвер с пустым барабаном и всем сердцем пожалел, что там ни одного живого патрона, ведь будь он, я знал точно, на что его пустить.

Вслед мне свист, я обернулся. Ринат с Копченым стояли под козырьком у недавно сгоревшего дома.

– Да быстрее давай, – крикнул мне Копченый, хищно озираясь по сторонам. И видя мою понурую поступь, добавил громче, – Андрюх, шевели поршнями!

– Вы где были?

– Долгая история, – цыкнув сквозь зубы, ответил Копченый. – Главное, хворост перехватили, уже даже разгрузились на базе у Сизого.

– А лодка?

– Спрятали, – гордо добавил Ринат с той самой татарской гордостью – когда получается что-то втихаря взять и не отдавать ничего взамен.

– Да, есть еще дело, – заговорщически улыбнулся Копченый.

– Какое еще? – устало спросил я, зная, что ничем хорошим вся эта история не закончится.

– Мы когда по следу тому шли, мясо у столба нашли.

– Можешь не рассказывать, – отмахнулся я и попросил огня.

– Так вот, мы его Ли Квану разменяли уже на пайки и дюжину патронов.

– И вот какое дело, – наклонился ко мне Ринат, – у желтого брата мы пару саней заприметили, такие же переделанные байдарки, как наша.

– Ты хотел сказать – моя?