Спасти Мейерхольда

Мужчины закусывали, закусывали.

– Так, Паша, мебель саму надо снять еще.

– Сейчас сниму. Так, я дальше буду записывать, ты потом просто начало не бери – там у нас чужая мебель. Я не буду перематывать и стирать.

– Хорошо.

Паша запихал в рот бутерброд и начал запечатлевать канапе, софы и оттоманки. А Апрелев, кинув ироничный взгляд на бизнес-леди, стал мысленно реконструировать ее биографию.

«Из приличной семьи потомственных пролетариев. Отец – фрезеровщик, мать тоже выпить не дура. В школе сидела за одной партой с отличницей Леночкой, поэтому училась хорошо. Леночка позволяла ей списывать за приносимые из дома печеньки. Окончила восьмилетку и пошла в техникум советской торговли. Какие там специальности есть? На товароведа. Когда окончила с синим дипломом, но с красным лицом, в страну пришли рыночные отношения. Наша героиня пошла на базар продавать пуховики. Соседка летала в Турцию, закупала, а будущая владычица «Дня влюбленных» стояла на толкучке. Так и зарабатывала. Муж, наверное, таксист. Хотя как же она познакомилась с ним? Вызвала машину, чтобы уехать от друзей поздно вечером. Ну а дальше? Она ему так понравилась, что он попросил ее телефон. Нет, не похоже. Романтичные таксисты только в фильме «Три тополя на Плющихе» бывают. Скорей всего, ее муж тоже торговал на рынке. Пуховиками? Пожалуй, нет. Сначала джинсами. А потом стал возить на машине икру в Москву. Покупал у браконьеров, загружал в багажник и вперед».

Роману очень захотелось спросить женщину, не занимался ли ее супруг черной икрой. Уж так показалось правдоподобно придуманное жизнеописание. Однако Рожков закончил снимать и двинулся к выходу, по пути выпив еще бокал чего-то темно-красного и закусив колбасой.

Старичок, который должен был передать уникальные кадры в Госфильмофонд, встретил Апрелева в дверях.

– Я уже начал беспокоиться, что вы не приедете. Вас как зовут, молодой человек?

– Роман. А вы, если не ошибаюсь, Уваров Тарас…

– Михайлович. Пройдемте сюда. В общем, дело так…

– Подождите, сейчас оператор настроится. Тогда начнем.

Наконец Рожков дал добро:

– Можно.

– Тарас Михайлович, расскажите, что же произошло на Мамаевом кургане.

– Мы, как вы видели, стояли на самом верху этого святого для каждого сталинградца, для каждого россиянина и вообще каждого человека места, у самого монумента. В тот момент на этой площадке больше никого не было. Милиция никого туда не пускала. Мы стали делать коллективный снимок. Фотограф нас выстроил. Столик с кассетами был у нас за спиной. Когда нас щелкнули, мы спустились с барьерчика. Может, с минуту еще шутили о чем-то. А потом я глянул на столик – он был пуст. Ящичек с пленками пропал. Все, кто фотографировался, были тут. Милиционеры уверяли, что к нам никто не поднимался. Площадку оцепили, но ничего не нашли. Если кто-то и пробрался, то, наверно, у него было какое-то служебное положение, что он мог пройти и его не задержали.

– Тарас Михайлович, а какова стоимость пропажи?

– Роман, ну я вам так скажу. Есть коммерческая цена у всякой вещи, да? Я в этом не специалист. Могу лишь сказать, что эти фильмы стоят очень и очень дорого. Но есть ведь стоимость, которая не измеряется деньгами. Понимаете, о чем я? Там кино, снятое Мейерхольдом. Эти кадры бесценны. Это наше достояние.

Апрелев услышал те слова, которые были необходимы для сюжета. Он еще попросил скинуть на флэшку то фото, из-за которого кража вообще оказалась возможной. Уваров согласился, но по его лицу было видно, что уступает он исключительно в силу собственной воспитанности, а не из большого желания обнародовать эту фотографию.

После этого направились в ГУВД. Какой-то майор рассказал свое видение ситуации. Все возможное делается, ресурсы задействованы, рука на пульсе, следователи ведут оперативно-розыскные мероприятия.

В студии Роман быстро отписал рекламный текст и отдал его менеджерам на согласование. Закадровый текст материала о пропавших кинолентах тоже родился легко. Пока редактор вычитывал его, журналист сел за свободный просмотровый монитор и вставил кассету с записью от 9 мая. Все именно так, как описал Уваров. Вот микрофонная стойка, вот стол с реликвиями. На вершине кургана семеро человек. Стоп-кадр. Народ, и в самом деле, наверх не пускают. Апрелев несколько раз перемотал пленку, останавливаясь на общих планах нужного ракурса. Потом вставил в системный блок флэш-карту и стал разглядывать фото. Стол, должно быть, у них за спиной. На заднем плане, вроде, никого не видно. Роман увеличил изображение, всматриваясь в детали.

– Все нормально, Ром, можешь идти начитывать, – редактор положил перед ним лист с распечатанным текстом.

– Фабиан, смотри. Видишь сзади, вот за этим лысым, как будто кусок чьей-то головы?

– Похоже.

– Может, это и есть вор?

– Слушай, отлично! Вор не вор. Вставь это в текст. Типа это наше журналистское расследование. Менты, конечно, тоже уже заметили это. Но твой майор там ничего путного не сказал – у людей в погонах, знаешь, свой, птичий язык. И в конце добавь, что ЦТВ будет следить за развитием… Нет, лучше скажи, что мы ведем собственное расследование. Это зрителей цепляет!

– А мы будем вести расследование?

– Ну, по мере возможности. Мы же не «Человек и закон». Хотя, если Спиридонис скажет…

Редактор обернулся, но там никого не было.

– Ладно, давай доделывай по-быстрому.

– Сейчас.

Роман управился с делами и посмотрел на часы. Сегодня было новое свидание. «Ива, 17» – так была записана эта девушка. Похоже на разновидность баллистической ракеты. Как «Тополь» (РС-12М). Апрелев позвонил ей и предложил увидеться у Дворца спорта. Она согласилась. Роман приехал вовремя, даже на полчаса раньше. Ходил туда-сюда. Вот уже пять минут сверх срока прошло. А Ивы все нет. Только долговязый вяз рядом.

– Алло, ты помнишь обо мне?

– Да, я уже еду. Подожди минут пять.

Через полчаса Роман перезвонил ей:

– Кажется, пять минут уже прошли. Ты скоро?

– Да, я сейчас выйду уже.

Через пару минут девушка действительно вышла из маршрутки.

– Привет, – дружелюбно улыбаясь, протянул к полноватой блондинке руки Роман.

Люди, которые неизвестно как учились в университетах, но все же получили дипломы психологов, советуют улыбаться как можно чаще и искреннее. Премудрость душеведов гласит, что на улыбку человек рефлекторно готов ответить тем же. Все как в песенке: «Поделись улыбкою своей, и она к тебе не раз еще вернется». Улыбка и по форме похожа на бумеранг. Значит, точно вернется.

– Да, привет. Только мне сейчас надо уехать обратно. Нормально?

«Еще бы не нормально? В порядке вещей!» Но вслух сказал:

– Да, конечно.

Она молча кивнула и перешла дорогу.

«Великолепно!» – подумал Апрелев. Впрочем, ситуация была настолько абсурдна, что хотелось над всем просто посмеяться. Но Роман не смеялся. Домой ехать не было желания. Тепло, комары еще не появились. Молодой человек пошел в сторону Мамаева кургана. Дойдя до лестницы, он решил подняться наверх. Было интересно снова взглянуть на место, где недавно произошло столь громкое событие.

Роман несколько раз обошел площадку у основания статуи Родины-матери. Вор мог притаиться либо где-то на ногах монумента, что маловероятно, либо… В одной из стен квадратного пьедестала была дверь. Вход внутрь скульптуры.

«Отсюда, только отсюда мог выйти похититель!»

Апрелев дернул на себя ручку двери. Не поддается. Тогда налег телом, пытаясь открыть «от себя». Никак. Надежно заперто. Шутки ради Роман постучал.

– Выходи, уже можно!

Изнутри донесся какой-то шум? Или только показалось? Апрелев замер, выжидая. Дальше – тишина. Дежурить у двери всю ночь, проводя «собственное расследование», совсем не хотелось. Да и милиция, наверняка, уже проверила, что там внутри. Однако зудел порыв побыть чуть-чуть детективом. Роман достал из кармана жвачку. Размягчив подушечку во рту, он растянул ее и прилепил резинку в нижней части двери, а другой конец на косяке. Если бы кто-то вошел или вышел, то в средней части эта мятная «печать» порвалась бы. Ну или один из прилепленных концов отклеился бы от поверхности.