Конечная

– Точно будет, – буркнул Костя. – В пустошах – Ворон, здесь – ты уже повидала, что…

– Что за ворон? – переспросила Диана, отчаянно стараясь не всхлипывать.

– Господин Ворон, – с каким-то благоговейным страхом отозвалась Тина. – В пустошах нельзя долго без огня, а к огню каждый раз приходит он. Приносит подарки – игрушки, украшения, одежду…

– Звучит не так уж страшно, – улыбнулась сквозь слезы Диана. – А почему Ворон?

– У него есть маска, – мрачно ответил Костя. – С черными перьями и большим острым клювом. Когда он ее надевает, нужно упасть на землю и не шевелиться. Даже глазами двигать нельзя. Если шевельнешься…

Мальчишки одновременно бросили взгляды на Тину и тут же смущенно отвернулись. Та, поколебавшись, отстранилась и отодвинула рукой челку.

На месте виска и второго глаза в ее черепе зияла кроваво-красная дыра, будто пробитая несколькими точными ударами чего-то узкого, но твердого и очень острого. Увидев в глазах Дианы страх, она опустила волосы на место, снова скрыв свое увечье, и проговорила:

– Это больно. Очень.

– Мне…мне так жаль… – Диана несмело дотронулась до руки Тины. – Правда жаль. Но все же…все же вы выжили. Значит и я смогу.

– Выжили? – губы Тины исказила болезненная усмешка. – Я бы так не сказала. Неужели ты еще не поняла, что мы трое давно мертвы?

– Мертвы… – слабым эхом повторила Диана. Она, наконец, начала понимать.

– К тому же, открою тебе секрет: мы трое были здесь не единственными обитателями. В разное время нас было несколько десятков. Ты понимаешь, что это значит? Десятки детей самыми ужасными способами теряли разум, жизни, души – и все это практически у меня на глазах. Поэтому я спрошу в последний раз: ты хорошо подумала?

– Да, – тихо ответила Диана после паузы, сглотнув, и подняла на Тину взгляд, полный страшной, тяжелой решимости. – Да. Все лучше, чем…

– Ничего ты не понимаешь! – взорвался было Костя, но Паша остановил его жестом.

– Хв-ватит. Она ре-ре-ре…решила.

Троица помолчала. Затем Тина вздохнула и грустно произнесла:

– Насколько я понимаю, сейчас ты спишь, укрывшись одеялом. В следующий раз ложись без него. Сначала будет очень холодно, холоднее, чем тебе когда-либо было. Потом холод отступит и ты испытаешь такую же абсолютную боль. А потом…потом начнется непрекращающийся кошмар, из которого не будет хорошего выхода. Не говори, что ты готова. Никто не может быть готов к такому.

Диана медленно кивнула головой на одеревяневшей шее. Ей было непередаваемо страшно. Но другого пути она не видела.

– Вс-стретимся на п-первом… – Паша побледнел, не договорив.

В следующее мгновение все поняли, почему.

– Гроб на колесиках, – прошептал Костя и схватился за руку Тины, как утопающий за дырявый спасательный круг. – Бежим!

Троица ринулась к лестнице. Паша на бегу схватил Диану под локоть, но не смог сдвинуть с места и остановился сам. Он тормошил ее за плечо, что-то кричал ей с расширенными от запредельного ужаса глазами, но смысл криков до нее не долетал. Как загипнотизированный удавом кролик, она смотрела на приближающуюся угрозу.

Из дальнего конца коридора в ее сторону медленно, с режущим ухо скрипом ехала медицинская каталка. На таких, должно быть, перемещали по местным коридорам лежащих без сознания пациентов. Сколько из них бились в горячечном бреду? Сколько умирало? Сколько было уже мертво?

От других подобных каталок эту отличало наличие полупрозрачной пластиковой крышки. Словно в ответ на долгожданное внимание, крышка так же медленно и плавно откинулась, обнажив жесткое на вид нутро, выстланное бурой клеенкой. И эта жесткость вдруг показалась Диане самым приятным, самым желанным тактильным ощущением на свете.

– …ись, – долетело до ее слуха как сквозь вату.

«Интересно, – мелькнуло на задворках ее сознания. – Почему крышка будто вся исцарапана изнутри?»

В ее левую щеку с оглушительным хлопком врезалась Пашина пятерня.

– Проснись! – истошно, с надрывом выкрикнул он, за секунду перед тем, как его утянули на лестницу руки друзей.

И Диана вдруг вспомнила. Вспомнила, что ей говорили про гроб. Вспомнила – и тут же ощутила, что стоит на границе такого ужаса, которому люди боятся даже придумывать название. В последний момент она дернулась, закричала – и проснулась.

***

Коридор, лестница, коридор – Валентин бежал так быстро, как ему позволяли закостеневшие от холода суставы.

«Она ведь передумала, да? – отчаянно билось у него в голове. – Пожалуйста, хоть бы она передумала!»

Он нашел ее на третьем этаже, свернувшуюся у выбитого окна.

Способности его не подвели. Это и был мальчик в шапке со смешным синим помпоном. Мальчик, который очень хотел, чтобы его звали Дианой.

«Или девочка? – мелькнуло в голове Валентина. – Одна против целого мира…»

На ее синем лице лежал тонкий слой снега. Должно быть, прошла уже пара дней. Той ночью был сильный мороз, а следующей – снегопад…

Онемевшие, и не только от холода, пальцы с трудом попадали по кнопкам телефона.

– Алло?

– Я нашел ее, – тихо сказал Валентин, опустившись на колени рядом с телом.

– Ее? – не понял голос. – Нашего дурачка что ли? Так тащите его домой! Я ему устрою…

– Она не придет, – перебил отца экстрасенс с предательской дрожью в голосе. Ужасные слова. Просто произнести их уже было пыткой.

– Что значит она?! – загремели на том конце трубки. – Что значит не придет?! Я из него эту дурь выбью, так и передайте, выбью!..

Валентин нажал на красную кнопку и несколько секунд слушал бездушную тишину в трубке – слушать ее было легче, чем заботливого отца, утратившего ребенка. Затем тяжело поднялся и перевел взгляд в окно.

Он увидел бескрайнюю пустошь. Где-то далеко и вместе с тем совсем близко на ее холодных просторах неуверенно разгорался костер, а над ним сгрудились четыре хрупких на вид фигурки.

Паша заметил наблюдение первым. Он что-то отрывисто бросил остальным и шагнул вперед в отчаянном порыве защитить их от неведомой еще угрозы. Экстрасенс поднял руку в успокаивающе-приветственном жесте и заставил себя улыбнуться. Диана пригляделась, сощурив глаза, и неуверенно махнула рукой в ответ.

– Пусть у вас все будет хорошо, ребята, – прошептал Валентин с отчаянной и почти безнадежной, но все же – верой. – Пусть у вас все будет хорошо.

Мухи

На первый день она долго стояла под кухонной антресолью. Сверху, перед самым ее носом свисала широкая лента отвратительного грязно-желтого цвета. Когда она вешала ее сюда, то и представить не могла, насколько кстати однажды придется эта вещь на ее кухне.

Мухи. Они были повсюду. Бессмысленно кружились над ухом, бесцеремонно лезли в лицо, ползали по задней стороне шеи, щекоча ее теплыми мягкими лапками. Казалось, во всем доме не осталось ни единой поверхности, которая бы избежала этого ощупывающего, оценивающего касания.

На ленте-ловушке их было добрых полтора десятка. К ним и было приковано ее внимание. Она силилась разглядеть в них что-то необычное, что объяснило бы это внезапное победоносное нашествие на квартиру. Силилась, но не могла.