Конечная

Обычные серые мухи. Таких, кажется, называют «мясными».

Скоро наступит зима, подумалось ей.

Скоро они умрут.

Скрипучий щелчок замка входной двери заставил ее вздрогнуть. Что-то в ней дернулось сперва вверх, к основанию черепа, а затем ухнуло вниз, поселившись маленькой сосущей пустотой в животе. Это чувство было знакомо ей с детства. Оно возникало каждый раз при звуке быстрых, тяжелых шагов отца за дверью ее комнаты. Возникало, потому что в любой из этих моментов ее дверь могла распахнуться настежь, глухо стукнувшись об шкаф. Поставленный командирский окрик, три стремительных шага – как к собственности, как к добыче – и звонкая затрещина, от которой из глаз брызжут слезы. Опять в чем-то виновата, опять что-то не сделала или сделала не так, опять и опять…

Теперь же, чуть позже, ее муж, Дмитрий, со вздохом уселся за стол и уставился в тарелку с плохо подогретым супом, а она неуверенно опустилась на краешек стула напротив. Неприятное чувство в животе пока не собиралось уходить.

Суп был того же грязно-желтого цвета, что свисающая с антресоли клейкая лента, и вяло поблескивал настоявшимся жиром. В нем плавало несколько горошин черного перца, круглых и бессмысленных, как мушиные глаза. Если бы ей пришлось его есть, ее точно стошнило бы. Похоже, боролся с тошнотой и Дмитрий. Одержав шаткую победу, он зачерпнул ложкой маслянистую жижу и, не поднимая глаз, негромко спросил:

– Ну, как прошел день?

– Все хорошо, – ответила она, как и должна была. – А твой?

– Мой вот неплохо, – он поднес ложку ко рту и с тихим хлюпом втянул ее содержимое куда-то под жидкие усы. – Иваныч меня сегодня хвалил. Сказал, что кроме меня подготовку отчета доверить некому.