Скрипя, разверзаются двери,
Мы там и все еще тут,
Речной – Шереметьево – Дели,
Вот выпавший мне маршрут.
Автобус – движенье и лица, как жизнь…
За развилкой разлук
Иные миры и границы
Пред каждым раскроются вдруг.
Куда же мы, жизнь, залетели?
Попутчики, где вы, друзья?!
В еще нерасправленном теле
Уже незнакомое я.
Дели на рассвете (из окна гостиницы)
Отдерну штору – невесомые
Орлы парят, царят…
А мне Встающий день уже клаксонами,
Как благовест, звенит в окне.
Внизу гоняют мячик мальчики.
Еще не душно, но светло,
И подлетают попугайчики
Извне простукивать стекло.
Делами утра солнце занялось.
Я снова здесь. Я снова Я.
И дымка города – как занавес
Пред новым актом бытия.
«Перед статуей, темной и древней»
Перед статуей, темной и древней,
Чьи измазаны кровью уста,
Возложи с любовью и верой
Три расправленных лепестка.
И когда в смиренном поклоне
Ты склонишься пред нею, тогда
Над тобой синим пламенем воли Вспыхнут в нише ее глаза.
Это звездное, грозное пламя
Всех сотрет с твоего пути,
И опять лишь бездушный камень,
Распрямившись, увидишь ты.
Баньян в Татгуни
Древо – лес, исполнитель желаний,
Трону колокола язык,
Дай мне силы сквозь свист расстояний
Слышать голос Ее, видеть Лик
День был долог и вечер светел,
Но не пела судьбы труба,
Только в листьях возникший ветер,
Как дыханье, коснулся лба…
Конарак
Этот сон мне всё чаще снится
В зимней зыбкости бледных лун —
Храма чёрная колесница,
Выползающая из дюн.
Околдован Бенгальским Заливом,
Он ползёт по пескам к нему,
По пескам горячим, ленивым,
Уходящим назад – во тьму.
Храм отринул душные ночи,
Храм когда-то покинул ад —
Ради света, ради пророчеств!
Храм забыл дорогу назад.
Здесь прилива хрустальные стены,
И отлива мистический вздох,
И восходит из розовой пены
Сурья, огненно-алый Бог,
И прохладными брызгами море
Умывает лицо берегам…
Семь коней в песчаном просторе
Волокут конаракский храм.
Позади в семь столетий дорога,
Так немного и встретимся мы,
Будет славить Солнце как Бога
Храм, исчадье Великой Тьмы.
И колеса ползут как время,
Спицы – стрелки на древних часах,
Но ночей неподъемное бремя
Тащит храм на своих плечах.
В изваяньях на стенах неровных
Блудом выжжены души дотла,
В страсти страшной, порочной, греховной,