Завтра наступит не для нас

– Они могут стать ещё ближе, – чарующе улыбнулась прекрасная обольстительница, – если ты сам того захочешь.

– А у меня есть выбор?

– Он всегда есть.

– Боюсь, что уже слишком поздно. Я обеими ногами угодил в этот капкан и теперь сам не хочу отсюда уходить.

Я обнял её за талию, и она прильнула ко мне. Слова были не нужны, всё было понятно и без них. От женщины пахло морозом, но, несмотря на это, я почувствовал сильный жар, охвативший всё тело. Сердце в порыве нахлынувших эмоций забилось очень сильно; оно призывало меня действовать. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Как же громко оно стучит! Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук…

Снова грянул оркестр, и пары закружились в танце. Я тоже кружился вместе с ней, полностью растворяясь в этом жестоком вальсе и становясь таким же призраком, как и остальные. Вокруг мелькали лица; они проносились мимо меня с бешеной скоростью, не давая ни малейшей возможности их рассмотреть. Дикая музыка усиливалась, нагнетая тревогу, и распахнутые ставни окон постукивали ей в такт, всё быстрее раскручивая машину кошмарного зла. Но мне было хорошо… Слишком хорошо… Люди превращались в тени и один за другим исчезали из виду, уходя в неизвестность, так что вскоре остались только я и она. Лишь мы двое, словно король и королева, на этом проклятом балу.

Я не сразу заметил, как мои ноги начали твердеть, теряя подвижность. Я замерзал.

– Т-т-ты н-н-не б-б-б-брос-с-с-сишь м-ме-меня? – мои зубы дрожали.

– Глупый, – улыбнулась прекрасная незнакомка и коснулась пальцами моей щеки. Щеку обожгло нечеловеческим холодом, – конечно же, не брошу! Ты только танцуй! А потом я подарю тебе поистине королевскую ночь! – и она прильнула к моим губам.

Поцелуй этой женщины не только не согрел меня, но и вовсе сковал ледяными оковами всё моё тело. И в глазах поселился туман, а всё вокруг стало бледным. Прекрасный, восхитительный мир, такой холодный и безжизненный. Где-то далеко играет похоронный марш, а моя королева что-то сладострастно шепчет мне на ухо.

Холодно. Здесь слишком холодно…

Неожиданно громкую симфонию разрезало звучное шипение – низкое, протяжное и зловещее. Я вздрогнул и будто очнулся ото сна. Вокруг всё задрожало и снова начало приобретать очертания реальности. Собрав последние остатки сил, я оттолкнул от себя партнёршу, и она пронзительно завизжала; от этого звука из окон брызнули стёкла. Музыка умолкла, как будто её и не было вовсе. Видения тоже пропали, превратившись снова в белый падающий снег. Веселье закончилось. Не стало ни оркестра, ни гостей, ни столов, ни просторной залы, освещённой яркими свечами, – всё растворилось. Дьявольский бал завершился столь же внезапно, как и начался, оставив меня стоять на пустыре совершенно одного под тоскливое завывание метели. На земле, укрытые просторным одеялом из мягких сугробов, лежали тела замёрзших насмерть путников.

Я посмотрел на свою руку – пальцы сжимали горстку снежной пыли. Я отряхнул ладонь и помассировал окоченевшие конечности. Икры свело; они очень сильно болели и стали твёрдыми, как камень.

– Что это, чёрт возьми, только что сейчас было? – спросил я неизвестно кого.

Мне ответило очередное шипение откуда-то справа. Я повернул голову и понял, что это всего лишь распахнулись двери только что подошедшего поезда. Из вагона неспеша один за другим выходили люди. Их лица выглядели счастливыми, даже блаженными. С похожими физиономиями ходят обколовшиеся героиновые наркоманы.

– Вот он, наш новый дом! – сказал солидный мужчина с дипломатом и восторженно окинул взглядом окрестности. – Ну разве здесь не замечательно?!

– Прекрасно! – поддержали его остальные.

– Кто сказал, что рая больше нет?! Кто придумал, что врата в Эдем для нас закрыты?! Неправда! Это всё грязная бессовестная ложь! Нам врали с самого рождения!

– Безобразие! – поддакнул кто-то. – Как могли так долго скрывать от нас правду?!

– Братья и сёстры, давайте же войдём в этот сад, чтобы вкусить плоды познания дивных тайн, что так долго оставались для нас непостижимыми!

Ещё раз оглядевшись по сторонам, мужчина открыл дипломат и извлёк оттуда авторучку. Нажал на кнопку, послышалось громкое клацанье. Затем одним отработанным движением воткнул её остриём себе в глаз и вырвал его. Он сделал это настолько решительно, как будто готовился к этому достаточно давно. Из пустой глазницы побежала кровь, которая, впрочем, почти сразу же замёрзла на жутком морозе.

– О, ВЕЛИКИЙ ОТЕЦ! ПРИМИ ЖЕ МОЮ ЖЕРТВУ! – кричал этот психопат. – СТАНЬ НАШИМИ ГЛАЗАМИ! ВЕДИ НАС ВО ТЬМЕ И ДАРУЙ ВЕЛИКОЕ ПРОЗРЕНИЕ!

Он стянул пальцами окровавленный глаз, нанизанный на ручку, и бережно положил его в рот, затем с наслаждением прожевал и проглотил. От омерзения я начал приходить в себя.

– Даруй нам прозрение! – загомонили остальные и подобно первому безумцу тоже принялись поочерёдно выковыривать себе глаза. Кто-то делал это пальцами, а кто-то тем, что попадалось под руку. Вся улица наполнилась запахом крови и дикими воплями…

Сам же поезд, на котором привезли этих ненормальных, был обтянут человеческой кожей и тоже выглядел неважно. По его виду можно было сказать, что он очень устал. Кожа потрескалась и полопалась, в некоторых местах из ран сочился гной. Колёса будто бы одеревенели и поросли сорной травой, казалось, что больше они никогда не смогут сдвинуть с места эту громадину. На крыше поезда стояли два огромных котла, из которых то и дело со страшным грохотом вырывались чудовищные языки пламени – всё это напоминало надрывный кашель туберкулёзника. Решётки на окнах разъело коррозией, а фонари светили не так ярко, как раньше – в них медленно угасала жизнь.

«Да, – подумал я, – он очень сильно сдал с того момента, когда я видел его в последний раз. Когда меня привезли на нём, этот рельсовый гигант выглядел иначе. Хотя всё в тот момент было по-другому. Пассажиры, что ехали со мной в вагоне, в большинстве своём были ещё живы, а город не встречал их мёртвым молчанием».

Попутчик, который ехал на верхней полке, постоянно твердил о том, что поезд станет нашим проклятием. Так и вижу его сутулую фигуру, забившуюся в угол, сжимающую нательный крестик в дрожащих руках.

Конечно же, он нёс ерунду, но лично я не видел ни одного счастливчика, кто смог бы укатить обратно на этом чудо-экспрессе.Кондуктор выдавал билет только в один конец…

Я посмотрел на небо. Солнца по-прежнему не было видно, словно кто-то прикрыл его ладонью. Зато зиккурат стал гораздо ближе и больше, теперь на нём можно было разглядеть арки, выступы и лестницу, ведущую прямиком к вершине. По ступеням три фигуры в длинных балахонах с капюшонами на толстых канатах поднимали вверх гробы. Те были открыты – внутри лежали камни и обломки кирпичей; некоторые из них сыпались вниз, вздымая огромные клубы пыли.