Набег язычества на рубеже веков

языковых, литературных или жизненных фактов.

Любопытно, что линия развития филологии, генетически связанная с русской формальной школой и через нее с позитивистской лингвистикой и претендующая на точность и объективность научно-описательной методологии, вполне серьезно отстаивает необязательность взаимосвязи всех компонентов текста. Так, стиховед Б. П. Гончаров пишет: «Академик В. В. Виноградов с сочувствием цитировал слова Ф. де Соссюра из «Курса общей лингвистики»: «Не существует языков, где нет ничего мотивированного; но немыслимо себе представить и такой язык, где мотивировано было бы все». И в художественной речи, – заключает Б. П. Гончаров, – мы имеем дело со случайностями языкового (в том числе фонетического и ритмического) порядка»

.

Можно было бы привести обширный список свидетельств поэтов и писателей, опровергающих этот взгляд. Но и оставив этот список в стороне, нелишне нам задать вопрос: как же быть с научной точностью и объективностью литературоведческого анализа, если те или иные элементы текста могут быть признаны случайными одним исследователем, а иные – другим? Рациональная схематизация неизбежно сопровождается отвлечением от реальности текста и постулированием условности и приблизительности в качестве основания любых научных выводов.

Потому и отмеченная М. М. Бахтиным «паспортизация» текстов, то есть принцип стремящегося к объективности научного описательства, который свидетельствует о захлестнувшей нас «эре подозрения», должен все же уступить принципу понимания текстов, основанному на доверии исследователя и к тексту, и к его автору, и к читателю, и к миру, и к самому себе.

Примечания

Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. – 2-ое изд. – М., 1986. – С. 297.

Руткевич А. Мятежный век одной теории // Новый мир. – 1990. – № 1. – С. 260.

Васильев С. А. Синтез смысла при создании и понимании текста. – К., 1988. – С. 8.

Там же. – С. 8–9.

Там же. – С. 8.

Рахитов А. И. Опыт реконструкции концепции понимания Фридриха Шлейермахера// Историко- философский ежегодник. – М., 1988. – С. 159.

Там же.-С. 158.

Там же.-С. 158–159.

Гадамер Х.-Г Истина и метод. Основы философской герменевтики. – М, 1988. – С. 237.

Флоренский П.А. – М., 1990. – Т. 2. У водоразделов мысли. – С. 130.

Цит. по: Гадамер X-Г Указ. соч. – С. 233.

Там же. – С. 346.

Там же-С. 351.

Там же.-С. 515.

Там же. – С. 456.

Там же. – С. 235.

См.: Белый А. Ритм как диалектика и «Медный всадник». Исследование. – М., 1929. Наиболее обстоятельная работа, посвященная этой книге, принадлежит М. Л. Гаспарову. См.: Андрей Белый. Проблемы творчества. Статьи. Воспоминания. Публикации. – М., 1988. – С. 444–460.

Ср., например: Шеллинг Ф. В. И. Сочинения: В 2-х т. – М., 1989. – Т. 2. – С. 37.

ИРЛИ. Ф. 53, он. 1, ед. хр. 87, л. 19 об.

Там же – Л. 24.

Там же.

Там же.-Л. 12.

ИРЛИ. Ф. 53, он. 1, ед. хр. 84, л. 14–15.

Там же – Л. 12.

Там же.-Л. 13–14.

Там же – Л. 15.

Гаспаров М. Л. Белый-стиховед и Белый-стихотворец // Андрей Белый. Проблемы творчества. – С. 447.

См.: Бураго С. Б. Музыка поэтической речи. – К., 1986. – С. 20–29.

Гаспаров М. Л. Указ. соч. – С. 460.

Жирмунский В.М. Теория стиха. – Л., 1975. – С. 32–39.

Навроцъкий Б. Мова та поезiя. Нарис з теорii поезii. – К., 1925; Чичерин А. В. Литература как искусство слова. Очерк теории литературы. – М., 1927.

Гольберг М.Я. Текст и его интерпретатор (о литературоведческой концепции А. В. Чичерина) // Вопросы русской литературы. – Львов, 1990. – Вып. 2 (56). -С. 106–107.

Там же.-С. 104.

Там же.-С. НО.

Бухаркин П. Е. Об Алексее Владимировиче Чичерине и его трудах // Русская литература. – 1990. – № 4. – С. 165.

Ср.: Флоренский П.А. Т. 2. У водоразделов мысли. – С. 125–127, 200–228.

Рассел Б. Почему я не христианин. – М., 1987. – С. 135–136.

Флоренский П.А. Т. 2. У водоразделов мысли. – С. 125.

Гончаров Б.П. Анализ поэтического произведения. – М., 1987. – С. 6.

Диалектика романтизма[6 - Язык и культура. Пятая международная конференция. – Т.1. – К.: Collegium, 1997 – с. 14–24.]

В этической философии Канта, сыгравшей выдающуюся роль в преодолении нравственного релятивизма скептической философии, все же существует Начало, способствующее возрождению скептицизма в будущем. И находится оно не где-то на периферии его учения, а, напротив, в самой его сердцевине. Речь идет о полярном противоположении «двух стволов» человеческого познания – рассудка и чувственности. И хотя Кант признает их «общий корень», но поскольку этот корень остается принципиально непознаваемым, реально мы можем иметь дело исключительно с антиномией рассудка и чувства. «Рассудок ничего не может созерцать, – писал Кант, – а чувства ничего не могут мыслить»

.

Разумеется, эта антиномия рассудка и чувства, по намерениям Канта, заострена против эмпирического скептицизма. В самом деле, если чувственность – это, по Канту, «способность /восприимчивость/ получать представления тем способом, каким предметы воздействуют на нас»

, то чувственностью предметы нам только даются, и хотя без этой данности вообще не осуществимо никакое познание, и всякое мышление имеет прямое или косвенное отношение к этому чувственному созерцанию, но исключительно в деятельности рассудка, то есть в нашем очищенном от чувственности мышлении, формируются понятия