Цивилизации Древнего Востока

Ближе к концу неолитической эры начинает появляться керамика – базовое средство надежной датировки. В настоящее время древнейшими являются образцы, найденные в Джармо и на недавно исследованных площадках в Тель-Хассуне и Матаре, также в Месопотамии. Техника изготовления примитивна: сосуды лепились руками и обжигались на открытом очаге; в числе украшений – геометрический орнамент, выдавленный или нарисованный, или то и другое одновременно.

В халколите, продолжавшемся примерно с 4000 по 3000 г. до н. э., гончарное искусство совершенствуется; сам этот период делится на фазы по типам гончарных изделий, их распространенности и преобладанию. Вообще говоря, в этот период мы наблюдаем дальнейшую концентрацию культуры в долинах рек, в Египте и Месопотамии. Различные типы керамики, распространенные в них, часто обнаруживаются и в соседних регионах, указывая таким образом на то, что народы речных долин распространяли на соседей культурное и политическое влияние. Гончарное искусство постепенно совершенствуется: появляются закрытые печи для обжига, позволяющие поддерживать нужную температуру и удалять дым; сосуды ручной лепки сменяются на изделия гончарного круга, гораздо более тонкие и правильные по форме. Развивается и отделка. Простой геометрический орнамент сменяется изображениями людей и животных – таким образом, у нас появляется новый бесценный источник информации о жизни создателей керамики. К примеру, на керамике из Самарры в Месопотамии в основном изображены птицы, дикие козлы и олени, что свидетельствует об обществе, в котором по-прежнему преобладающим занятием является охота.

Насколько известно в настоящий момент, эволюция в двух великих центрах – Египте и Месопотамии – шла по разным путям. Но в какой-то момент – точнее, в самый канун исторической эпохи – появляются признаки множественных контактов. Значение их не стоит преувеличивать, но все же это указание на исторические связи, способные вызвать самые серьезные последствия. В процессе этого обмена Месопотамия оказывает на Египет заметное влияние: здесь появляются цилиндрические печати месопотамского происхождения, которые сразу же находят новое развитие и обретают чисто египетские черты; множество изобразительных тем – переплетенные фигуры животных, симметрично расположенные пары животных, сцены борьбы героя со львом, корабли с характерными изогнутыми оконечностями – заимствуются Нилом у Междуречья; даже в египетской письменности, в ее зарождении и развитии, если не в окончательной форме, можно различить влияние более древней письменности Месопотамии. Более того, недавно ученые обратили внимание и на противоположную тенденцию – на влияние, оказанное Египтом на Месопотамию. Так, Гилберт нашел месопотамские печати с рельефными изображениями зданий с двойными дверями, украшенными по притолоке декоративным орнаментом из переплетенных цветов; в этих изображениях, похоже, присутствуют египетские мотивы. Кроме того, мы не будем здесь касаться сложной проблемы отношений между пирамидами и месопотамскими храмовыми башнями. Однако в целом складывается впечатление, что в этот решающий момент перехода к исторической эре при независимом в целом развитии этих двух культур Месопотамия все же играла ведущую роль.

На Ближнем Востоке история появляется не мгновенно. Первые несколько столетий письменные документы еще недостаточно многочисленны, обширны или понятны, чтобы можно было по ним восстановить ход истории. После начальной фазы развитие письменности в двух долинах идет более или менее параллельно: от рисунков к пиктограммам, затем схематическим изображениям и идеограммам (иероглифам), от идеограмм, то есть обозначения слов, к фонетическим единицам в форме слогового (силлабического) письма, хотя используются и идеограммы. В Египте следующий шаг делается путем акрофонии, то есть произнесения лишь первого элемента слога, – таким образом достигается буквенная стадия. Но этот принцип не становится всеобщим, в результате чего слоговые и идеографические единицы существуют бок о бок с алфавитными. Следующим решительным шагом вперед должно было стать изобретение систематического алфавита, – но до этого оставалась еще по крайней мере тысяча лет.

Таким образом, на самой заре истории Древний Восток уже имел за плечами огромный опыт и долгую жизнь; точнее говоря, большую часть жизни: от пещер к селениям и городам, от охоты к скотоводству и земледелию. Его общественная, политическая, религиозная и художественная жизнь успела пройти громадный эволюционный путь. Именно в этот момент роль рассказчика переходит к истории, которая уверенно ведет нить повествования к завершению.

Часть вторая

Составные части

Глава 2

Шумеры

Цивилизация Междуречья

Можно сказать, хотя это и звучит парадоксально, что знаниями о шумерской цивилизации мы обязаны случаю. Начиная исследование Месопотамии, археологи думали совершенно о другом – а именно рассчитывали найти следы вавилонян и ассирийцев, о которых многое было уже известно из Библии и трудов классических авторов. Однако выяснилось, что в окрестностях Вавилона жил не один народ, а два. Да, археологам действительно удалось найти вавилонян; но, кроме этого, были обнаружены памятники и документы другого народа, до той поры неизвестного. Народ этот появился в Междуречье раньше вавилонян и ассирийцев и создал самую древнюю из известных на сегодняшний день исторических культур – культуру Шумера.

Выяснилось, что две культуры существовали в тесной взаимосвязи. Языки у двух народов были разные, и, хотя ничто не отрицало тесной связи, различие между ними было очевидно; специалисты говорили – и до сих пор, как правило, говорят – не только о двух народах, но и о двух культурах. Действительно ли это полностью оправданно? Исследование исторических документов, особенно самых ранних, показывает, что разные языки не всегда и не везде использовались в строгом соответствии с этнической принадлежностью авторов: некоторые шумеры писали по-семитски, и наоборот. Точнее было бы сказать, что использование одного из двух языков определялось местом и временем написания документа, а также его темой: в целом шумерский язык, как более древний, считался языком учености; он использовался в религиозных и литературных текстах даже после того, как закатилась звезда создавшего его народа; лишь постепенно он уступил место общеупотребительному языку, одержавшему в конце концов верх: вавилонскому и ассирийскому.

Таким образом, четкое различение этих двух культур оправданно лишь отчасти. Несмотря на разное происхождение и разный начальный уровень, они тесно связаны между собой. Поэтому нет смысла спорить, является ли цивилизация, о которой идет речь, шумерской или вавилонско-ассирийской: в первую очередь это месопотамская цивилизация.

Исторический очерк

Итак, в первую очередь нам необходимо определить пределы места и времени. Шумерская цивилизация впервые появляется на горизонте истории в 3-м тысячелетии до н. э. Однако это не подлинная начальная точка, а всего лишь начало исторической эры; все указывает на то, что, будь у нас возможность документальной проверки, мы смогли бы проследить этот народ гораздо дальше в прошлое.

Как бы то ни было, мы видим, что на заре истории шумеры уже прочно обосновались на земле, ставшей свидетелем развития их цивилизации. Они уже организованы в небольшие городские сообщества: ситуация напоминает греческие города-государства и более поздние итальянские коммуны.

Представляется, что поначалу городским сообществом управляло общее собрание под председательством группы старейшин. Американский ученый Якобсен назвал такую систему «примитивной демократией» и сказал о ней: «Наши материалы, по всей видимости, неизменно указывают на то, что доисторическая Месопотамия политически была организована на демократических принципах, а не автократических, как Месопотамия исторического периода. Имеющиеся признаки указывают на форму правления, при которой в обычных обстоятельствах общественными делами управлял совет старейшин, а высшая власть принадлежала общему собранию всех членов – или, точнее, всех взрослых свободных мужчин – общины. Такое собрание улаживало возникающие внутри общины конфликты, решало вопросы мира и войны, а в случае необходимости – в первую очередь в ситуации войны – могло делегировать на ограниченное время высшую, практически царскую, власть одному из своих членов».

Возможно, это высказывание преувеличивает роль общего собрания, которое зачастую играло лишь совещательную роль при правителе города-государства; однако нет сомнений в том, что такое собрание накладывало на власть единоличного правителя определенные ограничения.

Институт общих собраний просуществовал недолго. Необходимость в случае чрезвычайной ситуации принимать быстрые и окончательные решения естественным образом ведет к концентрации власти в руках одного лидера. Шумеры называли его лугаль (большой человек) или проще энси (правитель).

Следует отметить важный момент: этот руководитель рассматривался как земной представитель истинного суверена – а именно бога – покровителя города. С самого начала власть у шумеров носила теократический характер. Считалось, что город принадлежит одному богу, хотя поклоняться другим богам тоже не запрещалось. Этот единственный бог считался абсолютным владыкой города и выражал свою высочайшую волю посредством чудес и знамений. Задача земного царя состояла в том, чтобы правильно интерпретировать волю царя небесного и заботиться о том, чтобы тот всегда был доволен и благоволил своему городу – а значит, не переставал заботиться о своих верных подданных и защищать их. Так что царь чтил небесного покровителя города – воздвигал ему храмы, а также заботился о процветании народа: рыл каналы, чтобы управлять водами великих рек, укрощать паводки и орошать песчаную почву. Идеальная цель, которую шумеры ставили перед собой и к которой стремились, – мирная жизнь, упорядоченная верой и трудом. Этому идеалу они оставались верны во всех превратностях своей долгой истории.

Мы можем не обращать внимания на списки древних царей с их сказочно долгими сроками правления: назначением этих списков было согласовать периоды правления земных царей с правлением богов и героев. Шумерский список царей не имеет никакой исторической ценности, хотя в нем можно обнаружить имена реальных исторических персонажей.

Древнейшие дошедшие до нас шумерские надписи относятся к правлению Месилима (Луголь Киша), жившего около 2600 г. до н. э.; он оставил нам несколько строк, сообщающих о сооружении храма бога Нингирсу. Несколько больше мы знаем о жителях города Лагаш, которые оставили после себя немало документов. Здесь основатель династии, Ур-Нанше, тоже выстроил храм Нингирсу, – таким образом, строительство храмов не было лишь прихотью правителя, но считалось, по всей видимости, первейшим долгом шумерского владыки. Строить храмы и рыть каналы – вот мирные труды, с самого начала считавшиеся достойными идеального царя.

Полезно рассмотреть характер древнейших царских надписей, имеющихся в нашем распоряжении. Они ни в коей мере не напоминают то, что мы сегодня назвали бы вкладом в историческую науку; в них ничего не говорится о причинах, характерных чертах и следствиях событий. Это просто хроники – запись важных религиозных или политических событий, относящихся к разным городам; составлялись и записывались эти хроники в храмах и считались частью служения богам. Это всего лишь цепочки фактов, изложенные религиозным языком и не содержащие, помимо этого, ни малейших попыток какой-либо интерпретации. Кажется, шумерскому мышлению были равно чужды обобщение, толкование и суждение. Подтверждение этому можно найти повсюду: в религиозных трудах шумеров – в том, что о верованиях говорится, но они никогда теоретически не формулируются. В юридических записях – в системе прецедентного права, не основанного ни на каких общих правовых принципах. В трудах по естественной истории – в том, что длинные списки всевозможных растений и животных совершенно не упорядочены; шумеры не делали даже малейшей попытки что-либо классифицировать.

Судя по всему, не было у шумеров и сколько-нибудь ясной концепции исторического процесса; напротив, для них все происходящее было заранее предопределено божественным законом. Этот аспект шумерского менталитета хорошо проиллюстрировал Крамер: «Шумерский мыслитель, связанный собственным мировоззрением, считал, что исторические события появляются на сцене мира полностью готовыми и завершенными, а не формируются постепенно в результате взаимодействия человека с окружающей средой. Он верил, к примеру, что его страна Шумер – а он знал, что это земля процветающих городов и селений, деревень и ферм, где действует хорошо развитая система политических, религиозных и экономических институтов и правил, – всегда была примерно такой же, с самого начала времен, – ну, то есть с того момента, когда боги придумали ее и велели быть, где-то вскоре после сотворения Вселенной. Мысли о том, что Шумер когда-то представлял собой дикие пустоши с редкими селениями, а могучим и процветающим стал лишь в результате многих поколений борьбы и труда, отмеченных человеческой волей и упорством, человеческими же планами, пробами и ошибками, различными удачными открытиями и изобретениями, – такие мысли, вероятно, никогда не приходили в голову даже ученейшим из шумерских мудрецов».

Жизнь шумеров в городских сообществах ни в коей мере не была избавлена от столкновений и борьбы. Были внутренние распри, к примеру между правителями и жрецами. Были и внешние конфликты между городами. Древнейший пример внутреннего конфликта мы видим в том же Лагаше. Чиновничество в городе берет верх и начинает сверх меры эксплуатировать народ; граждан облагают многочисленными налогами, и даже смерть человека не обходится без выплат в казну. Затем царь Урукагина (Уруинимгина) поднимается против городской верхушки, чтобы восстановить порядок и справедливость. Вот как он рассказал о своих реформах в одной из записей:

Когда Нингирсу, мощный воин Энлиля, передал Урукагине царство в Лагаше и среди 36 тысяч людей установил его власть, он восстановил древние повеления [Нингирсу] и дал силу слову, которое сказал ему его царь Нингирсу. От корабля удалил он надзирателя за кораблем. От ослов и от овец он удалил надзирателя за пастухами… Начиная с северной границы области Нингирсу вплоть до моря не было больше судей-надзирателей… Если дом великого примыкает к дому воина и этот великий ему скажет: «Я хочу его у тебя купить», если дело действительно дойдет до покупки, то воин пусть скажет великому: «Уплати мне хорошим серебром»… Он установил наказание, чтобы сильный не обижал сироту и вдову. С богом Нингирсу установил Урукагина этот порядок[4 - Перевод В.В. Струве.].

Мораль этого эдикта, несомненнно, производит сильное впечатление, особенно если вспомнить, из какого отдаленного прошлого он дошел до нас. С этим же тоном мы встретимся и в более поздние времена, в высказываниях не только месопотамских, но и иных правителей, а фраза «защитить вдову и сироту» станет своеобразной формулой, выражающей решимость установить всеобщую справедливость.

Но в это же время вокруг царственного законодателя сгущаются штормовые тучи. В другой надписи говорится, что владыка соседнего города Умма напал на него, пролил кровь в храмах, разорил святилища и сбросил наземь статуи богов, а также унес серебро и драгоценные камни. В ярости Урукагина взывает к богам:

Люди Уммы, опустошив Лагаш, совершили грех против бога Нингирсу. Могущество, которое им досталось, будет у них отнято. Не совершил греха Урукагина, царь Лагаша. Но пусть грех Лугальзаггиси, князя Уммы, ляжет на голову его богини Нисабы.

Как часто бывает в истории, у этой ситуации две стороны. Если верить второму источнику, никаких грехов, разумеется, совершено не было. Агрессор, Лугальзаггиси, оставил надписи, где утверждается, что бог Энлиль, верховный над всеми остальными богами, поддержал его в этом предприятии:

Когда Энлиль, царь стран, даровал Лугальзаггиси царскую власть над страной, когда он установил полную справедливость, когда его могущество одолело многие страны, от рассвета до заката, он наложил на них дань. В то время от нижнего моря через Тигр и Евфрат до верхнего моря Энлиль взял для него во владение. Земли упокоились в безопасности, на страну пролилась вода радости… Да продлит [бог Ану] мою жизнь в этом мире, да упокоит он страну в тиши, да умножит народ изобильно как траву… Да будет он вечно пастырем, который поднимает голову быку.

В этих словах мы видим новое, и весьма существенное, качество. Не важно, был ли он кровожадным агрессором или мирным строителем храмов – или тем и другим, – но политические взгляды нового владыки заметно отличались от взглядов его предшественников. Он расширил свой горизонт и смотрит теперь далеко за стены собственного города: от южного до северного моря, иными словами, от Персидского залива до Средиземного моря, от восточных земель до западных, он жаждет править всем известным миром. Таким образом, идея вселенской монархии впервые появилась в Месопотамии, и это еще один гигантский шаг вперед в эволюции общества. Произошло это около 2350 г. до н. э.

Теперь в нашем рассказе появляется новый элемент. В регионе установлено иностранное владычество. Сначала семиты, просачивавшиеся на протяжении многих лет из соседней Аравийской пустыни, основали царство, охватившее весь известный им мир (ок. 2350–2150 до н. э.); затем ку-тии, дикие народы с востока, начали сеять повсюду разрушение и заработали себе прозвание «горных драконов» (ок. 2150–2050 до н. э.). Шумерские города оправились лишь через несколько столетий, а их движение к единству было прервано. Затем, мало-помалу, развитие вновь набирает ход. Лагаш вновь притягивает к себе наш интерес. Около 2050 г. до н. э. в Лагаше правил Гудеа, величайший из всех шумерских владык. Уцелело немало скульптурных изображений его спокойной фигуры, его свершениям посвящено множество надписей. Следуя истинно шумерской традиции, этот царь сосредоточил свою деятельность на мирных трудах и строительстве храмов.

Он сам рассказал, как бог Нингирсу призвал его к трудам. В стране засуха, дождь не падает с неба, и реки не разливаются, чтобы удобрить поля. В тревоге царь обращается за советом к богу. Нингирсу велит ему построить святилище – только тогда на землю вернется изобилие.

Когда Гудеа верный пастырь кладет правую руку на царственный мой дом Энинну, тот вопиет к небесам моля о ветре и воде; тогда придет к тебе с небес изобилие, и изобилие утроит землю. Когда будет заложено основание моего дома, придет изобилие. Поля увеличатся и родят для тебя… В Шумере масло будет производиться в изобилии, шерсть будет взвешиваться во множестве… Когда ты положишь правую руку на мой храм, я поставлю ногу на гору, где обитают грозы; от обиталища гроз, от высочайшего пика, от святого места польет для тебя дождь, он даст жизнь сердцу земли.

Гудеа оставил надписи с детальным описанием великого предприятия: из окрестных земель на строительство храма повезли лес, мрамор, бронзу и золото. Эти описания дают нам картину не только царственного строителя; мы видим, что весь народ трудится во славу своего бога.

Однако этот труд ничем не напоминает тот принудительный труд, который – судя по рассказам классических авторов, верным или неверным, – был использован при строительстве египетских пирамид. В полном соответствии с традициями своего народа Гудеа – мирный и благодетельный монарх, при котором «никого не наказывали бичом и никто не был бит ремнями». Нигде не упоминаются слезы или распри; сборщики налогов не входят в дома граждан; «Нингирсу, своему царю, они с радостью предлагали в дар свой труд».

После смерти Гудеа Лагаш уступает главенство в шумерской земле другому городу, Уру. Третья династия правителей этого города принимает титул «царь четырех сторон земли», возобновляя таким образом притязания на власть над всем известным миром, которые мы уже отмечали в Месопотамии. Но царь Ура носит и еще один титул, который стоит отметить: он именует себя «царь Шумера и Аккада». Следовательно, это обычное обращение к нему, в котором выразилось неразделимое смешение в месопотамской цивилизации двух элементов, шумерского и семитского. Существует много и других характерных указаний на это смешение – к примеру, имена правителей, среди которых встречаются и шумерские, и семитские; их божественные титулы, свидетельствующие о движении к апофеозу монархии, ставшему характерной чертой семитской интерлюдии; отступление религиозной власти перед политической как часть процесса движения к бюрократическому государству, модель которой также обеспечили семиты.

Не так давно был обнаружен и опубликован кодекс законов, принадлежавший основателю третьей династии Ура, Ур-Намму. На данный момент это древнейший из известных кодексов. Звучащая в нем нота общественной морали и сегодня, четыре тысячи лет спустя, производит сильное впечатление. Царь объявляет, что избавился от нечестных чиновников, или, говоря его словами, от тех, кто наживался на быках, овцах и ослах простых граждан; он установил справедливые и неизменные меры и веса; он позаботился о том, чтобы сирота и вдова не пали жертвой сильного, и о том, чтобы человек, владеющий лишь одной мелкой монетой, не оказался во власти того, кто владеет монетой большей стоимости.

В течение примерно ста лет в конце 3-го тысячелетия до н. э. город Ур был центром блестящей цивилизации, оставившей после себя множество памятников и богатую литературу, которую археологам удалось извлечь на свет. Но эти годы можно назвать лебединой песней: новое вторжение из Аравийской пустыни навсегда положило конец политическому могуществу шумеров.

Религиозная структура

Религия шумеров – естественный политеизм, поклонение великим природным силам Вселенной, силам, которые управляют земным плодородием. Наряду с богами-покровителями города и выше их существуют космические боги; и зачастую функции этих двух классов божеств накладываются друг на друга и даже смешиваются.

Но какая концепция Вселенной лежит в основе этих религиозных взглядов? Помня все сказанное выше о взгляде шумеров на историю, нетрудно понять, что космос шумеров состоит из сложного комплекса законов, установленных богами; эти законы, по сути, и есть существование. Боги говорят, и слово их становится делом. Отдельные боги отвечают одновременно за космические силы и за земные организмы – города; это необходимо, чтобы они могли обеспечить постоянство установленного порядка. Какое же место занимает человек в этом космосе? Люди – исполнители божественной воли, инструменты, созданные специально для того, чтобы эта воля могла быть исполнена. Для чего? Чтобы неукоснительно проводить в жизнь божественные веления, чтобы установить порядок, который обеспечит плодотворную жизнь земли.

Важнейшие функции пантеона исполняют божественные силы, заведующие основными природными стихиями. Так, Ану, высочайший из богов, является богом неба, которое явно главенствует в видимой Вселенной. Пространство между небом и землей, воздух, находится в ведении Энлиля, господина ветра и грозы; из святилища в Ниппуре он как бы руководит различными богами-покровителями городов. Земля – вотчина Энки. Эти три бога образуют космическую троицу. Со временем Энки становится известен также под именем Эа, «дом воды», поскольку именно земля – неисчерпаемый источник живительной влаги каналов, рек и морей. Тот факт, что имя Эа появляется сравнительно поздно, лишь во второй фазе шумерской цивилизации, позволяет предположить, что концепция земного бога претерпела серьезные изменения, в которых не последнюю роль, возможно, сыграла «семитская интерлюдия»; здесь мы видим намек на возможную эволюцию в мире, который в каждом своем элементе кажется статичным и неизменным.

Итак, главенствуют в пантеоне основные космические боги. Вторая троица состоит из богов, ведающих космическими телами, свет которых управляет ходом земной жизни: луна (Наннар), солнце (Уту) и утренняя звезда Венера (Инанна). Инанна также считается воплощением Матери-Земли как источника плодородия, корнями ее культ уходит далеко в доисторическую эпоху; очень может быть, что именно этот аспект является базовым, а звездное воплощение – всего лишь вторичный атрибут, семитский по происхождению. В мифах и поэтическом творчестве Инанна в роли Матери-Земли часто связывается с фигурой юного бога Думузи, который постоянно умирает и возрождается вновь и символизирует собой ежегодные смерть и возрождение природы.

Как изображают богов? Хотя они олицетворяют собой природные силы и стихии, в памятниках и надписях им придают сходство с людьми. У них человеческие фигуры, они имеют пол и заводят детей; одеваются и едят, как твари земные, хотя одеяния у богов гораздо более роскошные, а вкушают они самые редкие кушанья. Наконец, они умеют любить и ненавидеть, как люди, только гораздо более страстно и неистово. Получается, что от людей их в конечном итоге отличает лишь бессмертие и божественное могущество. Моделью для макрокосма служит микрокосм. В этом отношении эпос Гомера предлагает нам довольно точную и, заметим, более близкую параллель, чем некоторые другие земли Древнего Востока.

Отношения между богами строятся по принципу человеческой семьи – дети – родители – и рано находят воплощение в теологии. Так, Ану родоначальник всех богов; Нингирсу, бог Лагаша, – сын Энлиля, а его женой является Баба, дочь Ану; Наннар, бог луны, женат на Нингаль, а его сыном является солнечный бог Уту. Список можно было бы продолжить, но нам сейчас достаточно отметить тенденцию к систематизации, которой, вероятно, мы обязаны жречеству и которая дает нам первоначальную модель, по которой будет построена гораздо более проработанная система позднейшей месопотамской эры.

Ниже богов располагаются владения демонов. Существуют хорошие демоны, они принимают храмы, дома и людей под свое покровительство; но по большей части демоны злобны, это неупокоенные души умерших, живущие в гробницах, в темноте и в пустыне, откуда они совершают набеги, принося на землю ужас и муки. Самые страшные из них – семь Удугов, ненасытных в алчности и неутомимых в преследовании. Их можно одолеть только при помощи заклинаний и магического искусства, которым владеют жрецы. Это искусство и представляет собой истинную ученость, и многие его формулы дошли до нас. Вот, к примеру:

Злобный Удуг, что бродит святотатственно по земле,
Злобный Удуг, что разносит беспорядки по всей земле,
Злобный Удуг, что не слышит мольбы,