Лучший мир

– Ты в порядке? – с тревогой спросил он. – Хочешь, ещё кофе куплю?

– Да, в порядке. Нет, не хочу.

– Точно?

– Да.

Илья едва заметно сжался, будто от удара, а меня мгновенно захлестнула вина. Ну зачем я так? Впервые за кучу лет мне передали руль, и наше время проходит по алгоритму, который строю именно я, и это моя плата? Вот уже почти почти две недели я главная героиня этой истории под названием «жизнь», а такого не случалось уже очень давно. Стоило только заболеть. А он так старается, всё время рядом, даже про свою работу забыл, а ведь такого просто не бывает. Такой родной и терпеливый… А я просто ужасная и неблагодарная паразитка.

– Прости. Прости, пожалуйста. Я не хотела, – бормотала я, неуклюже обнимая его за шею. Он молчал, но я чувствовала пальцами, как расслабляется его тело.

– Всё хорошо. Я всё понимаю. Идём так идём.

– Нет-нет, давай ещё посидим.

– Как скажешь.

Вина снова переключилась на лёгкую злость. Как будто ему вообще всё равно. Как будто он робот, который ждёт команды и отзывчиво её выполняет, но не проявляет инициативы сам. Не отдавая себе отчёт в действиях, я встала так, что перед глазами заплясали цветные пятна, и зашагала по одной из дорожек, ведущих вглубь парка, но через пару мгновений моё запястье непривычно крепко сдавили.

– Ты чего, мне же больно!

– Куда ты собралась?

Я попятилась и рефлекторно выкрутила запястье против большого пальца державшей меня руки, но на Илью это произвело нулевой эффект. Он стоял и смотрел, как я дёргаюсь, как будто подобное у нас было в порядке вещей.

– Да никуда, просто…

– Что просто?

– Отпусти меня сейчас же!

Илья потряс головой, словно освобождаясь от наваждения, и нехотя ослабил хватку.

– Какого чёрта?

– Я не хотел, извини, – буднично ответил он и отвернулся.

– Что значит, не хотел? – я обходила его со всех сторон, чтобы заглянуть в его глаза, но он упорно отстранялся и смотрел куда-то вдаль.

– Такого больше не повторится.

Парк завертелся вокруг, как бешеная карусель. По одной из дальних дорожек бродила всё та же женщина в розовом, и я сфокусировала зрение на ней, чтобы картинка встала на место. Из глубины памяти донёсся скрипучий голос, по какой-то причине не в самых цензурных выражениях желавший мне упасть и разбить «крашеную морду» об асфальт. Я замерла, пытаясь зацепиться за эту ниточку и размотать клубок, но ниточка ловко ускользала. Почему-то это казалось очень важным, даже важнее того факта, что Илья только что сделал мне больно.

– Мы оба устали. Пойдём всё-таки домой.

Голос Ильи ещё никогда не был так некстати. Я вздохнула, смирившись с тем, что разблокировать воспоминание не получится, и кивнула. Устали – не то слово. Прям-таки до помутнения устали.

V.

«09.04.2020: Число умерших непосредственно от синдрома Клейне-Левина или в связи со связанными с ним причинами превысило сто тысяч человек во всём мире».

Несмотря на любовь, проверенную четырьмя годами, спустя ещё неделю присутствие Ильи в моём пространстве 24/7 начинало вызывать смешанные чувства. Если ещё несколько дней назад я ощущала себя принцессой, с которой носятся как с самым ценным на свете сокровищем, то прямо сейчас происходящее напоминало домашний арест под круглосуточным присмотром.

– Что делаешь? – спросил он, плюхаясь на подушку рядом и бесцеремонно косясь на экран моего телефона.

– Кате пишу, – я отложила телефон и встала с кровати. – Она почти не заходит в сеть, пишет общие фразы, а телефон не берёт. Надо бы к ней съездить.

– Съездим обязательно, – Илья обворожительно улыбнулся.

Я улыбнулась в ответ, стараясь не выдать раздражения. И без того смазанные эмоции уже давно сложились в единый, чётко функционирующий алгоритм: сначала я немного злюсь на него, потом немного на себя за то, что злюсь на него, а потом мне становится немного страшно. Ну а в конце я недоумеваю, почему всего этого так «немного», словно для галочки. Мозг потихоньку превращался в назойливого персонального менеджера, изо дня в день напоминавшего, что надо сделать: «Эй, Леся, вот здесь нам нужно рассердиться. Много не надо, просто чтобы было. Вот так. Тут удивись. Тут скажи спасибо за завтрак в постель. Улыбайся. Надо быть благодарной». И я слушалась его в покорном ожидании непонятно чего. Нового приступа затяжного сна? Выздоровления?

Илья самым активным образом исполнял роль второго менеджера, постоянно пытаясь меня растормошить и не давать погружаться в болото апатии. Но это больше напоминало попытки вытянуть из меня хоть какое-нибудь захудалое желаньице. Чем больше проходило времени, тем отчётливее в нём просвечивало отсутствие некоего секретного и суперважного компонента, которому всё никак не получалось дать название. По ночам я вспоминала, было ли когда-нибудь как-то иначе, но в итоге проваливалась в сон без сновидений, словно меня блокировало. Очередная побочка болезни – закрываешь глаза ночью и открываешь утром, безо всяческих ночных приключений. Новая реальность.

В знак окончания диалога я открыла «ТикТок». Иногда мысли так выматывали, что я залипала там часами, но когда-то неизменно поднимавшая настроение лента рекомендаций больше не смешила, а пробуждала холодный, чисто научный интерес. Я представляла себя орнитологом, а телефон был биноклем. Зачем человек это снял? Это считается смешным? Почему? Это просто сочетания слов и кадров. Но ведь раньше было смешно, что изменилось? Ну да, зато снято красиво. А что вообще такое «красиво»?..

– Что хочешь на завтрак? – участливо спросил Илья.

– Блинов, – ответила я первое, что пришло на ум. Кажется, совсем не важно, чего именно я желаю. Важен сам факт желания.

Он поцеловал меня в щёку и без возражений отправился на кухню. Я с трудом встала с кровати и доковыляла до ванной, чтобы привести себя в порядок хотя бы снаружи.

Интересно, я всегда не могла толком разглядеть своё отражение в зеркале? С самого пробуждения в больнице стоило сосредоточиться на собственных глазах, как они расплывались, и картинка вновь становилась чёткой только на периферии зрения. Видимо, очередная побочка – счёт им был давно потерян. Я побрызгала на лицо водой и решила, что на этом заботы о себе хватит.

Илья не слишком ловко орудовал у плиты, и я попыталась вспомнить, когда в последний раз видела его за жаркой блинов да и вообще чего бы то ни было. Наверное, когда-то он всё же готовил. Ну хотя бы пару раз. Сейчас он вёл себя как редкий, но желанный гость, который приезжает на несколько дней, и это время превращается в один сплошной праздник, когда можно забыть про привычный ход дел. Я не могла вспомнить, чтобы мы расставались хотя бы на полчаса. Он будто решил наверстать всё то время, что провёл не со мной, а может – стать таким, как мне нравится.

Скрежет тормозов пронзил пустоту в моей голове так внезапно, что я пошатнулась и схватилась за стену прежде, чем поняла, что это просто звуковое сопровождение к одной мысли, которая меняла многое, если не всё.

Илья у плиты – это не та картина, которую я видела, но та, которую всегда рисовала в своём воображении. Эти «рисунки» неизменно отправлялись в стол, потому что я боялась их показывать, боялась хотеть чего-то большего, чем проживание на одних квадратных метрах, и без того представлявшееся невероятным подарком, учитывая круглосуточную занятость Ильи. Вдруг это воспримется как претензия? Вдруг он подумает, что я недовольна тем максимумом, что он из себя выжимает, стараясь уделять мне время? Всё ведь хорошо, особенно в последнее время. Мы стали чаще выбираться, даже запланировали совместный отпуск. Который сорвался… Ох чёрт, нет, не в этой реальности. Точнее, он сорвался в нереальности…

Стены качнулись, и я часто-часто заморгала, чтобы удержаться наяву. Вспыхнувшее в памяти видение об отменившейся поездке в Берлин вдруг заиграло новыми красками. Как же я плакала, будто в последний раз. Дело ведь было совсем не в факте поездки за рубеж.

Всё хорошо. Я здесь. Я сейчас. Отпуск в силе, всё готово, осталось сесть в самолёт через несколько дней.

Или не несколько дней? Или вообще не дней? Сколько прошло времени?

Время всё ещё функционирует?

Стены и пол поплыли вниз, будто краска по холсту.

Я попыталась отогнать прочь любые мысли и сосредоточиться на окружающей обстановке, как учил Илья. Бежевые обои в золотистую полоску, белые выключатели, тёмно-коричневый пол. Так, а теперь звуки. Запахи. Я усердно перечисляла всё, что видела перед собой и ощущала, и через пару минут почувствовала, что заземляюсь. Пространство перестало плыть, а на смену странным мыслям пришли вполне нормальные – об эпидемии загадочного расстройства, отсутствии лекарства и бессилии стимулирующих препаратов и кофеина. Долго ли так сможет продолжаться? Сколько ещё продержится мир прежде, чем окончательно опустеть и перейти в режим онлайн?

Что-то не так. Как ни заглушай. Что-то, мать его, не так.

– Слушай, а тебе работать вообще больше не надо? – спросила я, стараясь вложить в вопрос всю свою непринуждённость.

– Нет, – бодро отозвался Илья, не очень умело переворачивая очередной блин. – Я же взял отпуск. А что?

– Просто мы так давно не проводили вместе время… Столько времени. Ну ты понимаешь.