Проверка на реальность

// Май 2013

Самое интересное начинается после полуночи (легендарным древним искусством ложиться пораньше я так и не овладела), когда закрываются веки и открываются двери лифта. Неважно, какой сон меня к нему выведет – я нарисую его на любой поверхности. Когда тяжелые серые или темно-коричневые двери с черной полосой уплотнителя разъезжаются в стороны, это значит только одно: впереди приключение.

Во сне лифт никогда не ездил нормальным образом, по прямой от этажа к этажу. Вбок, по диагонали, вверх сквозь крышу. Иногда по дороге у него срывало двери, иногда стены, и до пункта назначения доезжала площадка размером метр на метр. Но даже в таком состоянии лифт довезет куда угодно, главное – не перепутать кнопки.

Сегодня мы проваливаемся вниз. Лифт не едет – он именно падает, унося меня в глубину бесчисленных слоев, пока я изучаю ряды кнопок, прожженных воображаемыми сигаретами и залепленных не менее воображаемыми жвачками.

Тяжелое дыхание и остаточные следы, похожие на чернила в воде. Словно каракатицу гоняю, честное слово. Хотя это мой единственный ориентир в окружающей цветной мешанине. В какой калейдоскоп нас занесло на этот раз? Слегка онемевшей рукой нащупываю компас, висящий на шее и тяжело бьющий по груди при беге. Компас – это небольшая, около двух сантиметров в диаметре, сфера из прозрачного, отливающего всеми цветами радуги, стекла в тонкой серебристой оправе. Всего лишь сувенир, купленный на барахолке, но иногда даже не замечаешь, как привязываешься к такой простой безделушке, особенно когда по неизвестной причине всюду таскаешь ее с собой. Может, потому что так спокойнее, кто знает. И как раз по мере того, как мы привязываемся к вещи, с ней и начинают происходить занятные трансформации. Так или иначе, со временем мне стало казаться, что эта штука должна всегда быть либо у меня в кармане, либо в рюкзаке, либо на шее, без исключений.

Компас тянет меня прямо. Я бегу из всех сил, и иногда мне кажется, что я взлетаю. Саднит изрезанная рука – объект охоты активно не хочет умирать. Никто не хочет, но придется – за эту смерть мне щедро заплатили. Вихрь цветов пронесся мимо, и я оказалась посреди широкой площади, где меня уже ждали. Я не успела перевести дух, а существо уже ощетинилось двумя длинными ножами и на всех парах неслось на меня. Его лицо сплошь покрыто крохотными отверстиями, от одного вида которых делается нехорошо, глаза съехали в разные стороны, будто это лицо когда-то пытались растопить.

Компас под рубашкой накаляется, будто в груди зажегся огонь. Рукам становится жарко и холодно одновременно, по ним пробегают молнии, просвечивая сквозь черный пиджак. Ощущение, словно под кожей течет река. Я концентрируюсь на нарастающем пощипывании в ладонях и вытягиваю руку вперед, мысленно доводя напряжение до максимума. Не подведи.

Разряд.

Ослепляющие бело-голубые изломанные линии на одно мгновение соединяют мою ладонь и деформированную грудную клетку больной выдумки моего клиента. Вспышка, треск – и противник отброшен на несколько метров.

Я подбегаю и навожу пистолет. Не вдавалась в подробности марок огнестрельного, и поэтому с точки зрения специалиста эта модель, должно быть, представляет собой тот еще нелепый гибрид. Но мне он нравится. Черный глянцевый корпус с красными огоньками светодиодов, которые сменились на голубые при активации, удлиненный ствол. Снова залюбовалась, а между тем, цель пришла в себя и пытается подняться.

Сколько же дней я тебя выслеживала? При нашей первой встрече это недоразумение увлеченно потрошило чей-то труп. Это была разведка, предусматривающая знакомство с объектом и его привычками, поэтому я не стала его беспокоить. Во второй раз было слишком поздно – мне осталось лишь бродить по полностью выжженному городскому кварталу. Потом я попыталась пристрелить существо из убежища, но лишь спугнула. Сегодня надо действовать, сроки горят.

Создание сжалось, загнанно смотря на мой пистолет, даже не пытаясь сопротивляться – видимо, мне тоже удалось немного его потрепать. Ему, вроде бы, страшно. А паразитировать и провоцировать кошмары, значит, не страшно. Впрочем, оно ведь не со зла, это его природа, оно просто хочет жить, бла-бла-бла… Я мысленно зевнула. Мне не должно быть его жаль. Это моя работа, к которой меня никто не принуждал. Кто же виноват, что убивать у меня получается лучше всего? Так пусть это хоть будет на пользу. Уничтожают же тараканов. В очередной раз прокрутив эту мантру в голове, жму на спуск.

Пистолет ощутимо потяжелел, наливаясь энергией. Отдача.

Перекошенное лицо, отдаленно напоминающее человеческое, как в замедленной съемке растворилось в бледно-голубой вспышке света, заставившей пестрое безумие здешних мест поблекнуть. По ушам резанул душераздирающий крик и оборвался так же внезапно, оставив после себя едва различимый звон. Цвета вернулись, и я увидела, что осталась здесь одна. Откуда-то сверху черными хлопьями падал пепел. Я выдохнула.

Вот так это и работает.

Цветная карусель гаснет и осыпается крошевом в пустоту, а я растворяюсь, выпускаю из рук пушку, точно зная, что она обернется потоком битов и смешается с потоком битов побольше – с тем, которым стану я. А потом мы вместе растворимся в Коде.

Пространство резко тряхнуло и скрутило.

Нет-нет-нет-нет. Только не сейчас.

Кокон, в котором я мирно дрейфовала, разорвала внезапная вспышка электрического света, бьющая в равной степени по глазам и по мозгу. Меня перебросило на другую локацию. Только не это. Снова.

Все расплывается. По ушам непрерывно бьет искаженный белый шум, то учащаясь, то переходя на писк, то прерываясь вовсе. Мелькают силуэты, вокруг суета, резкие рваные движения. Провода, много проводов. Состояние взвешенности. Я вроде как плаваю в чем-то вязком. Синее, черное, белое. Размытые лица. Я бьюсь из всех сил, мне нужно выбраться отсюда, но все вышло из-под контроля, ни переместиться, ни проснуться. Снова. Черт возьми, снова!

Впервые это случилось прошлой зимой. Тогда я не обратила на это никакого внимания – кошмар и кошмар, приятного мало, но с такой-то работенкой было бы как раз подозрительно, если бы они не снились вовсе. Сейчас это происходит уже не так часто, но интенсивность ощущений с лихвой окупает снизившуюся периодичность. Она, кстати, не поддавалась никакой логике: иногда я не видела эти сны неделями, и это были лучшие недели в моей жизни. Мало приятного в том, чтобы быть подвешенным среди проводов, быть пронзенным ими, словно иглами, под незнакомыми взглядами и раскаленным светом прожекторов, пусть и во сне, ощущать, как твое естество начинает исходить помехами и искривляться. Мне это совсем не нравится, по большей части от того, что я совершенно не понимаю, что происходит, а мои доктора крайне неразговорчивы. Да и я тоже – тела, а, следовательно, и голосовых связок, у меня нет. Только энергия в чистом виде, обездвиженная и препарированная. Энергия, которой больно на вполне себе физическом уровне. Как бы ты не твердил себе, что это не более, чем иллюзия, боль каким-то образом нарастает, будто подпитываемая мыслями о ней. И я снова сдаюсь. Нужно просто потерпеть. Скоро боль достигнет порога, и я проснусь.

Какая ирония: очищаю чужие сны, а в собственных бардак. Хочется верить, что это все же сны, а не обрывки воспоминаний. И это как раз-таки был ключевой вопрос.

***

В который раз обещаю себе завязывать. Каждый раз, когда я пробуждаюсь не в состоянии отлепить голову от подушки, в то время, как мой мозг искренне полагает, что у тела больше нет конечностей, а открыть глаза стоит поистине титанических усилий, я говорю себе: «Завязывай». Но пока это остается на уровне слов, да так и останется, поскольку к местным видам деятельности я катастрофически не приспособлена, а за возможность заниматься любимым делом не прочь потерпеть мигрень.

Итак, что я говорила про выход за рамки повседневности?

Моя работа, как уже можно было догадаться, представляет собой не совсем обычный вид занятий, в частности потому, что она осуществляется во сне. Я что-то вроде представителя санэпидемстанции. Не представляете, сколько людей страдает от того, что в их сны вторгается всякое непотребство и начинает творить там беспредел. Как правило, это мелкая нечисть, но попадаются экземпляры и покрупнее. Но всех их объединяет одно: они выдуманные. И места их обитания – сны.

Возможно, здесь все-таки стоит сделать небольшое лирическое отступление и рассказать наконец о Коде и сопутствующих явлениях.

Код – это огромная, не имеющая конца и края, база данных, в которой можно найти все – от инструкции по созданию атомной бомбы до утерянного рецепта какого-нибудь экзотического блюда. Код – это зеркало, объединяющее в себе три плоскости: Жизнь, Сон и Сеть. Все, что происходит и когда-либо происходило в этих трех плоскостях, оставляет свое отражение в глубинах Кода.

В таком информационном бульоне может зародиться что угодно. Очень часто куски впечатлений, фантазий, которыми люди, мечтая, щедро делятся с Кодом, сбиваются в своеобразные островки посреди бинарного хаоса – я зову это «слои» по инструкции. Они могут возникать самопроизвольно, заимствуя случайные детали инфо-конструктора, или принадлежать конкретному создателю – например, писателю и процветать за счет веры читателей. Сны тоже можно назвать своего рода личным слоем каждого человека. В отличие от прочих слоев, пространство сновидений накрепко привязано к чьей-то персональной частоте и не имеет устойчивой карты – оно меняется, перетекает из одного образа в другой, переливается впечатлениями и воспоминаниями. Чаще всего во сне люди задерживаются исключительно там, а иногда намеренно или нет, порой даже незаметно для себя, по туннелям Кода пробираются на другие островки. Образ лифта как раз и служит мне туннелем. Так и объясняется то, что порой на просторах снов мы узнаем одни и те же места, которые мы посещали только во сне и даже не вспомнили бы, бодрствуя.

Но из таких лоскутов получаются не только места. Мы называем себя живыми идеями. Бывают идеи, которые никому не мешают – живут себе там, куда их поселили, радуют создателя своим наличием, развиваются, если о них думают, забываются, если нет. А бывают идеи, сформировавшиеся из негативных впечатлений своего создателя. Поставив себя под удар страданий разной степени надуманности однажды, человек рискует поселить подобное на своем условном «сновидческом» канале, и после того, как такое случается, жертва просто не может прекратить свои мучительные самокопания, потому что ненасытная идея питается негативом и провоцирует мозг на дальнейшее смакование собственных несчастий со всеми вытекающими.

А еще бывают идеи, которых каким-то ветром выдернуло в физический мир. В целом вы поняли, с чем приходится иметь дело.

Что касается методов, то воспитательной беседой дело не обходится. Попробуй-ка отгони отчаянно желающую жить иллюзию от кормушки. Приходится выносить мусор. Убить во сне – это как окатить водой: убитый на чужой территории возвращается на тот отрезок реальности, к которому он привязан. Человек, убитый во сне, вернется в Мир 0, идея же отправится в пропасть Кода. Главная задача здесь обеспечить забвение, и для этой цели мне верой и правдой служит пистолет. Идея остается запертой в Коде без возможности выбраться на какой-нибудь другой слой. Там ее ждет невеселый процесс распада на нули и единицы.

Дрожащими руками ставлю чайник на плиту. Без хорошей чашки чая в ближайшие полчаса я отключусь, вне всякого сомнения. Очередная порция кошмаров выбила меня из колеи – то, что я ощущаю в том сне, оставляет свой отпечаток в материальной действительности, так что еще час после пробуждения боль будет «выветриваться». Вот же совпало: задание и это… Я безуспешно попыталась сфокусировать зрение на пачке печенья. После такой убойной комбинации встаешь совершенно разбитым, причем эта усталость совершенно особого рода. Ты не разгружал вагоны и не готовился к экзамену до изнеможения. Просто ты выжат. Без остатка. Но хороший завтрак кардинально меняет состояние, так что пока в мире существуют гренки и чай, можно жить дальше.

Неспешно поглощая завтрак, я занималась тем же, чем и каждый раз после приступов этих диких снов – пыталась вспомнить какие-либо новые детали окружающей обстановки и атмосферы в целом. Но память начинала подводить, и к концу завтрака от полноценной картинки в мозгу осталась одна невнятная клякса.

Непременный ритуал после завтрака – проверить почту на предмет новых заказов. Клиенты попадаются разные. 80% из них – это молодые люди, сетующие на окружающую среду и как следствие получающие воплощение своих черных мыслей на той стороне. Миру 0 слишком дорого обходится меланхолия его жителей – одна лишь мысль способна перепрограммировать целый фрагмент реальности, и если эта мысль разрушительна, то ничего хорошего этому фрагменту не светит.

Что касается остальных 20%, то здесь попадаются действительно несчастные люди. Те, кто не может оправиться после горя, ежедневно претерпевает стресс или просто серьезно болен. Подобно тому, как ослабленный организм легко подвергается воздействию болезней, ослабленный разум может страдать не меньше. Временами попадаются довольно экзотические случаи – однажды мне пришлось избавляться от выдуманной подружки клиента, которая начинала ему досаждать и вмешиваться в его вполне реальную жизнь.

Как бы там ни было, я берусь за любую работу. Ведь я такая же, как те, кого приходится уничтожать, а значит, прекрасно их знаю.

***

Хороший сегодня день. В почтовом ящике одна реклама, от которой мне лень отписываться, заказов не наблюдается, и это значит, что уже этой ночью я буду смотреть свои собственные, чистые и прекрасные сны, и никто…

«1 новое письмо»

…мне не помешает. Ну да, конечно.

А, впрочем, черт с ним. Почему это кто-то будет мне мешать? Я свободный работник. Сам себе господин. Нельзя слишком часто смотреть чужие сны, иначе забудешь, как выглядят твои собственные (впрочем, иногда я и рада бы). Ничто не мешает мне прочитать это сообщение, например, завтра. Или послезавтра.

Сейчас у меня есть дело поважнее.

***

11:11

12:12

14:41

Сколько можно? Я прекрасно слышу. Может, я просто игнорирую приглашение или что это там. Или жду намеков потолще.

15:15

16:16